Черепа и кости лежали вокруг также беспорядочно, как и всё остальное. Было совершенно очевидно, что со времён случившегося бедствия никто даже не пытался провести хоть какое-то погребение.

— Окрылённая успехом, молодая держава начала энергично развиваться. Расширялись пещеры, строились и украшались жилища, открывались всё новые месторождения. Успех следовал за успехом. А на исходе первой сотни лет мы нашли то, что показалось ещё одним благим знамением. Залежи, настолько богатые, что все остальные казались по сравнению с ними полупустой породой. Настолько богатые, что такого просто не могло существовать в реальности.

Пройдя вдоль поваленной конструкции, Сергей с Рудом повернули направо и на несколько секунд остановились. Пещера была поистине колоссальна в размерах, намного больше, чем могло показаться в начале. Её пол уходил вниз довольно длинным и крутым склоном, открывая вид на некое подобие низины.

— Это был настоящий триумф. Окрылённые радостью, предвкушающие грядущие богатства, славу и величие, чувствующие длань Пророка над собой, мои собратья ринулись сюда, расположились и возвели множество больших, сложных и мощных механизмов. Сколь бы много богатств ни таила эта скала, они со всей присущей гномам энергией и скрупулёзностью были готовы вытянуть всё до капли, до мельчайшей песчинки.

Дно низины простиралось вдаль минимум на километр, но его естественной поверхности почти не было видно. На рваном ковре из мусора и развалин распластались туши ещё, как минимум, десяти конструкций, подобных первой. Но и они были лишь частью общей картины. Столбы, распорки, длинные куски каких-то желобов, несколько огромных металлических полусфер, опрокинутых или даже балансирующих на выпуклой части — всё это создавало поистине циклопический беспорядок. Можно было бы сказать, что обстановка в низине походила на разбросанные игрушки какого-нибудь расшалившегося ребёнка-великана, однако отчётливое ощущение смерти совершенно не настраивало на мысли о детских забавах.

Смерть в этом месте ни на секунду не давала забыть о себе. Спустившихся в низину человека и гнома она встретила настоящим завалом из костей тех, кто, спасаясь, пытался взобраться по крутому склону и, погибнув, скатывался обратно к подножию.

— Опасались ли чего-нибудь те, кто пришёл сюда? Видит Великий Свод, для осторожности были причины. Такое природное богатство… пепел и сажа, да это почти что та самая огромная сокровищница, где живёт и купается в золоте дракон! Такое не появляется случайно! Уж совершенно точно, это должно хотя бы возбуждать подозрения! Но в тех обрывках информации, что я смог найти, нет ни капли осторожности, ни капли страха. Только радость. Только предвкушение триумфа.

Как ни странно, вся окружающая мешанина, оставленная пронёсшимся столетия назад вихрем смерти и разрушения, даже приносила Сергею небольшое облегчение. Она казалась чем-то вроде макета, копии произошедшего с ним самим. Чем-то вроде облегчённого варианта — без воплей ужаса и агонических содроганий. И, само собой, без вины Сергея.

— Но триумфа не было. Не было ни радости, ни праздника. Только чудо. Настоящее, свободное, самодостаточное чудо. Куда более оригинальное, чем дракон посреди гор сокровищ. И куда более смертоносное.

Взгляд Сергея упал на часть одного из скелетов, кусок грудной клетки. Её левая сторона была будто бы обрезана — запылённые кости рёбер торчали ровными диагональными спилами, объединёнными в одну линию. Оглядевшись вокруг, Сергей осознал, что эти линии присутствуют в разрушениях повсеместно. Во многих местах они были разбиты, разбросаны по мелким обломкам, вещам и останкам. Однако, кое-где линии были видны во всей полноте: оплывшими, расплавленными бороздами на не до конца разрушенных металлических опорах, или почерневшими, закопчёнными — на поверхности каменных блоков. Эти линии далеко не всегда шли по прямой — нередко они изгибались и даже переплетались. Несколько таких переплетений выглядели весьма прихотливо — казалось, что они являются фрагментами каких-то больших, более сложных узоров.

— Ты спросил меня, что это? К сожалению, это место не имеет названия. После открытия месторождения сюда приехали очень быстро, торопливо, обозначив на карте только координаты. Ну, а после всего случившегося… похоже, мой народ как-то инстинктивно отторгнул это место и всё связанное с ним. Такой сильный подъём и воодушевление, закончившиеся так быстро и так катастрофически… это просто не вписалось в общую картину мира. Конечно, о произошедшем не забыли, детям рассказывают о страшном несчастье, называют примерное местоположение — но больше ничего. Никаких, абсолютно никаких подробностей. И никакого упоминания в обыденных разговорах. Это даже не заговор молчания — скорее, рефлекс молчания.

Через пару минут ландшафт изменился. Поверхность вновь стала уходить вниз склоном, но на сей раз более пологим, длинным и широким. Склон был довольно основательно обустроен — скальную твердь пересекали колеи, кое-где были даже оборудованы небольшие рельсы. Несколько разбитых, покорёженных тележек и вагонеток сиротливо лежали поодиночке. Сама поверхность склона была относительно пустой — ни крупных развалин, ни останков гномов. Но у его подножия, на ровной площадке, упиравшейся в пещерную стену, царил настоящий разгром. Множество камней, осколков породы, были раскиданы по всей длине подножия и образовывали обширные завалы, хищно ощетинившиеся торчащими обломками каких-то искусственных конструкций. Кое-где эти завалы были прорваны, чуть ли не взорваны изнутри. Камни в таких местах были исполосованы уже знакомыми жжёными линиями.

— Здесь вели добычу? — спросил Сергей.

— Да. Отсюда отходит двенадцать шахт. Нападение разрушило постройки, укреплявшие своды, поэтому здесь так много завалов.

Гном застыл, сфокусировав взгляд на одной точке.

— Впрочем, тому, что пришло оттуда, завалы нисколько не помешали.

Сергей обратил взгляд в ту же сторону и присмотрелся. Похоже, это было отверстие одной из шахт — в разрушенных очертаниях всё же можно было угадать правильные формы. В некоторых местах края шахты были оплавлены, и не просто оплавлены — от них длинными, одиночными мазками отходили те самые линии.

Постояв ещё несколько секунд, Руд зашагал к этой шахте.

— Подожди. — окликнул Сергей гнома. — Ты собираешься идти туда? Зачем?

— Как я и сказал, я хочу показать тебе наш мир. — Руд опять чего-то недоговаривал, но было видно, что большего от него не добиться. — А что? Ты боишься?

Сергей осёкся. Действительно, неужели?.. Ещё недавно он безо всяких колебаний собирался умереть, и всё это время оставался в живых лишь из-за истовой просьбы Руда. Он сам пришёл к выводу, что его жизнь подошла к страшному итогу, что теперь она не стоит и выеденного яйца. И что же…

Резко мотнув головой, Сергей пошёл вслед за гномом.

Скала вновь сомкнулась над ними. Впрочем, выглядели каменные коридоры непривычно. Под ногами опять было много хлама, из стен торчали какие-то странные приспособления. Выжженные линии стали попадаться всё чаще и чаще. Несколько раз под их росчерками оказывались чьи-то останки, разрезанные, раздробленные, вмятые в стену.

Узоры, образованные линиями, становились всё сложнее и сложнее. Они множились, наползали друг на друга. Через пару минут Сергей заметил, что цвет породы впереди резко меняется.

Даже в искусственном фоне световых очков разница была очень заметна. Цвет стен становился более тёмным, более глубоким, сочным. И переход был очень резким — старая и новая порода разделялись по чёткой линии, образовывавшей в коридоре что-то вроде арки.

В месте перехода свободной поверхности было очень мало — узоры покрывали почти всё. И это делало разницу ещё более ощутимой. Если старая порода приобретала зловещий, покалеченный вид, чернела и обугливалась, то новая никак не меняла свой цвет, наполняя узор благородным и насыщенным оттенком.

— Это здесь? — спросил Сергей, никак не уточняя. В уточнениях не было нужды.