Но и сама дружба теперь стала безнадёжно запутанной. «Мой дорогой Майкл, - написала Наташа Спендер. - Больше всего беспокоит человеческий аспект. Оглядываясь назад, я вижу в свете вышедшей информации, что все были заложниками этой ситуации в различной степени. Это, должно быть, было ужасно, обманывать друзей, к которым вы всегда были так доброжелательны. Но я уверена, что ЦРУ ошибалось, рассчитывая на это; последствия в личных терзаниях и отношениях бесконечны, и если дружба для вас важна, как для любого, тогда каждый переживает о разрушенном доверии, которое не может быть восстановлено... Таким образом, всё упирается в тот факт, что если кто-то отказывается раскрыть информацию, то он отнимает у своих коллег их свободу и честь, что, в свою очередь, разрушает их доверие как друзей, и, в конечном счёте, слишком много людей страдают... Я надеюсь, что и вы с облегчением вышли из лживой ситуации, которая отняла у вас право быть искренним с вашими друзьям... Настоящая проблема в молчании, наложенном на вас ЦРУ (с их точки зрения), состоит в том, что они заставили вас действовать как коммунисты и таким образом поставили методы Запада наравне с методами Востока» [1032].
«Буря в стакане воды», как Джоссельсон позже назвал разворачивающиеся события, только усугублялась. Невероятно, но именно Том Брейден подхлестнул накал страстей, написав статью для «Сетэдей Ивнинг Пост» (Saturday Evening Post). Вышедшая 20 мая статья под заголовком «Я рад, что ЦРУ «безнравственно», по мнению Брейдена, должна была опровергнуть «поток пустой болтовни и дезинформации», появляющейся в газетах. Но Брейден действительно сделал больше, чем просто исправил погрешности: он обнародовал информацию, бывшую до того времени секретной, которая никогда бы не была раскрыта другими средствами - весомый аргумент, чтобы исключить все двусмысленности (и возможность появления других опровержений). Поясняя, что левые силы в Европе 1950-х годов «были единственной группой людей, которой наплевать на борьбу с коммунизмом» [1033], он подробно изложил, как Отдел по международным организациям искал точки соприкосновения с этими людьми. Он описал отношения отдела с американскими профсоюзными деятелями и даже обвинил Виктора Рейтэра (Victor Reuther) в том, что он тратит деньги ЦРУ «с недостаточной мудростью». Он подтвердил, что средства для издания «Инкаунтера» предоставлялись ЦРУ, и заявил: «Агент [ЦРУ] стал редактором «Инкаунтера». Он также добавил, что агенты ЦРУ, внедрённые подобным образом, «могли предложить официальным лидерам организаций не только антикоммунистические программы, но и пути решения их постоянных бюджетных проблем. Почему бы и нет, если необходимые деньги поступают из «американских фондов»? Как говорили агенты, финансируемые ЦРУ фонды были довольно щедры, когда речь заходила о национальных интересах» [1034]. Перечисляя список организаций, действующих как прикрытие ЦРУ и развёрнутых Отделом по международным организациям, Брейден отметил: «К 1953 году мы управляли или влияли на международные организации, занятые в каждой сфере деятельности» [1035]. Управляли? Влияли? Конечно, если бы он хотел, он мог просто написать поддерживали или оказывали дружескую помощь. Но это было, в конце концов, официальным курсом, которого всегда придерживалось ЦРУ.
Результатом статьи Брейдена стало окончательное и бесповоротное раскрытие тайных связей ЦРУ с левыми некоммунистами. Что же побудило его написать такую статью? Как он сам объяснил, его старый друг Стюарт Олсоп позвонил ему в Калифорнию и попросил написать статью для «Сетэдей Ивнинг Пост», которая бы внесла ясность в суть дела. «Я расценил это предложение как возможность погрузиться в историю, - сказал Брейден. - Я был связан с ней в начале, и вот двадцать лет спустя, когда события продолжались, я решил, что пора заканчивать этот цирк» [1036]. Брейден начал работать над статьёй в начале марта. Трёх предоставленных ему месяцев должно было с лихвой хватить на написание обстоятельной работы. Несколько раз Брейден и Олсоп совещались по телефону, после чего Брейден представлял свои варианты и каждый последующий был всё более разоблачающим.
Сам Брейден утверждал, что хотел «показать всё как есть», устранив неправду. Но в своей статье он преднамеренно изменил ключевые имена: например, Гомер Д. Хоски не (Homer D. Hoskins) стал Уорреном Г. Хэскинсом (Warren G. Haskins). Зачем, несмотря на свои разоблачения, Брейден позаботился о защите главных имён? Думал ли он об обязательстве о неразглашении, которое каждый агент ЦРУ давал при вступлении в должность? Когда его спросили об этой расписке, Брейден дал неожиданный ответ: «Они, может, и напомнили мне о моей расписке, но я не помню, чтобы когда-либо давал её. Можете вырвать мне сердце, но я не знал, что подписал соглашение о неразглашении. Я подписал его, но не помню этого. Если бы я помнил, то не сделал бы этого» [1037]. «Если бы Том поступил так, как и положено отставнику, ему пришлось бы получить разрешение на то, что он собирается написать, - сказал Лоуренс де Новилль. - Я не думаю, что он играл по правилам» [1038].
Есть другой сценарий, который позже приняли несколько агентов ЦРУ и даже сам Брейден. «Том был человеком фирмы, и он знал всё о неразглашении, - утверждал Джон Хант. - Эта расписка уже несколько раз приводила к серьёзным последствиям, и Брейдену, если он действительно действовал независимо, следовало по-настоящему этого опасаться. Я убеждён, что он был, в конечном счёте, инструментом тех, кто хотел избавиться от левых некоммунистов. Не ищите стрелка-одиночку - это безумие, так же как и в случае с убийством Кеннеди. В этом участвовало много заинтересованных сторон. А Брейден был осведомлён только до определённой степени. Возможно, его вызвал Хелмс и сказал: «У меня есть работа для тебя». Я уверен, что существовало оперативное решение прикрыть Конгресс и свернуть все сопутствующие программы. Я обсудил статью Брейдена с Майклом, и мы предположили, что она была частью скоординированной, санкционированной операции по разрыву отношений между ЦРУ и левыми некоммунистами. Но мы так и не добрались до самой сути всей истории» [1039].
Джек Томпсон размышлял в том же ключе: «Это старый способ - когда вы хотите прервать операцию, вы от неё просто отказываетесь. Я даже предполагаю примерный сценарий: президент Джонсон сидит за своим столом в Овальном кабинете и перебирает различные бумаги. Наткнувшись на номер журнала «Инкаунтер», он спрашивает: «А это что такое?». Ему отвечают: «Это - ваш журнал, господин президент». А он говорит: «Мой журнал? Мой журнал! Эти парни, считающие, что моя война неправильная, пишут об этом в моём же журнале?». Вот и всё» [1040].
На выдуманный сценарий Томпсона действительно стоит обратить внимание. Линдон Бэйнс Джонсон - человек 1930-х, бедный парень из Техаса, попавший в мир, изобилующий восточными мудростями, у которого не было за спиной толпы интеллектуалов, никакого напыления гламура, окружавшего «афинскую интерлюдию» Джона Кеннеди. Идея Джонсона о культурном фестивале ограничивалась тем, что это должно быть всего лишь «приятным для дам» представлением. За два года до выхода статьи Брейдена, 14 июня 1965 года, американские интеллектуалы превратили Фестиваль искусств Белого дома, первоначально задуманный советниками Джонсона как «средство успокоения противников войны», в площадку для жарких споров по Вьетнаму. Роберт Лоуэлл отказался от приглашения - этот факт приложили к его досье в ФБР, как описал это Эдмунд Уилсон (Edmund Wilson), - с «резкостью», которая ошеломила организатора фестиваля Эрика Гольдмана (Eric Goldman). Дуайт Макдональд приехал на фестиваль, но принёс петицию, поддерживающую Лоуэлла и осуждающую американскую политику. Под этой петицией (из неприглашённых) поставили подписи: Ханна Арендт, Лилиан Хеллман, Альфред Кэзин, Ларри Риверс (Larry Rivers), Филип Рот (Philip Roth), Марк Ротко, Уильям Стирон (William Styron) и Мэри Маккарти. За обедом Макдональд собрал ещё девять подписей, дело почти дошло до драки с Чарлтоном Хестоном (Charlton Heston), который обвинил Макдональда в отсутствии «элементарных манер» и поинтересовался: «Вы считаете нормальным собирать подписи под петицией против хозяина дома, в котором вас принимают?» [1041]. У Джонсона создалось впечатление, что Белый дом был заполнен «бандой предателей» [1042].
