У Джоссельсона были подспудные опасения насчёт Макдональда. Не успели его принять на работу (и выделить щедрую зарплату в 12 тысяч долларов плюс компенсация расходов), как Дуайт передал в «Инкаунтер» статью под названием «В Милане чуда не произошло». Его описание роскошных условий, которыми наслаждались делегаты, и их неспособности сосредоточиться на дебатах по теме конференции встревожило Спендера и Кристола. Вопреки ожиданиям Макдональда - перед приездом в Лондон он написал Спендеру, что был «очень рад услышать об отношении Конгресса к «Инкаунтеру»: их политика невмешательства... звучит превосходно» [760], - статью обсуждали Набоков, Бонди, Ласки и Джоссельсон, перед тем как вернуть её Макдональду со множеством предложенных поправок. Она была опубликована в декабре 1955 года, через месяц после того, как появился куда более почтительный отзыв социолога-консерватора Эдварда Шилса. Но это вмешательство было только цветочками.

Громкие события 1956 года привели к значительному изменению структуры Конгресса. Хотя его члены и не считали себя «исключительно военной организацией, занимающейся идеологической борьбой, раскрытием преступлений, обличением лжи и инквизицией» [761], это было именно то, в чем Конгресс преуспел. Большая часть формальных приготовлений к ведению подобной деятельности была закончена в октябре 1957 года, когда Ласки возглавил создание «Информационной службы Конгресса», предлагавшей справочную информацию и аналитические материалы своим подписчикам во всём мире. По сути же, «Мировые информационные услуги» (Forum World Service), как позже стала называться компания, была классической операцией ЦРУ под прикрытием, где в главной роли вновь выступил Джон Хей Уитни, зарегистрировав компанию на своё имя как делавэрскую корпорацию с представительством в Лондоне. К 1960 году «Мировые информационные услуги» была самой активной и читаемой из всех новостных служб, которыми владело ЦРУ.

Тем не менее, под чутким руководством Джоссельсона Конгресс продолжал сохранять видимость единственной независимой международной организации, последовательно провозглашавшей ценность свободы. «Задачей было создать пространство культурной свободы как таковой, внутри которого могли бы создаваться величайшие произведения литературы, искусства и мысли, - говорилось в пояснении Конгресса. - Для того чтобы противостоять миру, в котором всё служит интересам политики, что для нас неприемлемо, необходимо было создать площадки, с которых культура могла выражаться вне связи с политикой и не смешиваться с пропагандой, где истинным интересом будут идеи и произведения искусства как таковые» [762]. Это был критерий, от которого, в конечном счёте, зависело будущее Конгресса. Конечно же, необходимость пропаганды никогда не отрицалась тайными «ангелами» Конгресса. Задача Джоссельсона состояла в том, чтобы обеспечить скрытность этой необходимости, и по крайней мере на тот момент это удавалось - люди стекались в Конгресс. Если когда-либо и существовал антикоммунистический шик, то это он и был.

Вновь Майклу Джоссельсону пришлось заплатить за это высокую цену. В августе 1957 года он перенёс серьёзнейшую операцию, в ходе которой ему вырезали и заменили артерии на ноге. Когда он поправился, Мелвин Ласки порадовал его новостями про «Битву Брехта», в которой Конгресс обрушил всю мощь на коммунистических «идолопоклонников» «коммунистического миллионера» на проводившейся в Берлине конференции, заработав дополнительный балл в немецкой «культурной политике». Ещё больше порадовала новость о том, что Фонд Форда выделил Конгрессу новый грант в 500 тысяч фунтов стерлингов, а Фонд Рокфеллера возобновлял сотрудничество.

Но последнее слово в том году осталось за Советским Союзом, успешно осуществившим 4 октября запуск первого в мире спутника на орбиту. Весом менее 84 кг Спутник-1 имел огромное значение в международных отношениях. Разослав свой сигнал по всему миру, он тут же посеял панику в правительстве США. «Сдаётся мне, что Спутник похоронил репутацию старины Айка для всех потомков... первые в войне и в мире, первые на поле для гольфа, но вторые в космосе» [763], - сказал Ласки одному корреспонденту. Когда месяц спустя попытка США запустить гораздо меньший спутник закончилась тем, что он рухнул на землю перед телекамерами всего мира, горечь поражения была очень сильна.

В конце 1950-х ЦРУ рассматривало «Инкаунтер» в качестве своего издания, разделяя мнение Джоссельсона о журнале как о «самом мощном активе». На жаргоне Управления «активом» являлся «любой ресурс в распоряжении агентства, который можно использовать в оперативных или вспомогательных целях» [764]. Рабочий принцип Управления, как его сформулировал Том Брейден, гласил, что от организаций, получающих поддержку ЦРУ, не требуется «поддерживать каждый аспект официальной американской политики» [765]. Это означало, что программы левых могли также выжить в таком издании, как «Инкаунтер».  Однако, хотя «это и было такое левое крыло, которое имело возможность выразить некоторые свои взгляды... оно не являлось свободной дискуссионной площадкой, как то подразумевалось, - вспоминал британский философ Ричард Воллхейм (Richard Wollheim). - Я думаю, что смысл его существования состоял в том, чтобы произвести впечатление, будто издание публикует весь спектр существующих мнений. Но, несомненно, они ограничивались в высказываниях, особенно там, где это касалось вопросов американской внешней политики. Это было сделано умело: были высказывания, которые критиковали Америку, но они никогда не звучали действительно критично» [766]. По словам Тома Брейдена, предполагалось, что именно так издание «Инкаунтер» и будет работать: «Это была пропаганда в том смысле, что всё сказанное редко отличалось от того, что говорил Государственный департамент о внешней политике США» [767]. Когда Брейден предложил дать определённую степень свободы изданию, он, конечно, не предполагал, что «Инкаунтер» будет свободно обсуждать любой аспект официальной американской политики. А в 1958 году журнал именно это и намеревался делать.

В начале 1958 года Дуайт Макдональд возвратился в Нью-Йорк после работы на «Инкаунтер». Прервав поездку, он остановился на два месяца в Тоскане, где был поражён европейскими традициями. Вернувшись в Нью-Йорк, с его бранящимися таксистами и «дикими» манерами общества, он перенёс серьёзный культурный шок. Он написал о появившемся у него ко всему чувстве отвращения - к насилию, безвкусице, «бесформенности» Америки, страны, не имеющей стиля, не ощущающей прошлого или настоящего, согнутой под бременем необходимости извлечения максимальной прибыли. «Национальный девиз должен быть не «Из многих - единое», не «На Бога уповаем», а «Я получил своё, и пошёл ты, Джек!» - утверждал он в сердцах [768].

То, что написал Макдональд, было плачем о стране, которую он увидел в состоянии упадка. С таким количеством интеллектуалов, стремящихся приобщиться к «американской культуре», индивидуалист Дуайт убеждённо выступал «против американского зерна». В январе он представил плоды своих размышлений в «Инкаунтере» в статье, названной просто «Америка! Америка!». Спендер, как он позже утверждал, принял материал, не прочтя его внимательно. Но Ирвинг Кристол был потрясён. Он назвал его «Джоном Осборном», а сам труд - нездоровым самотерзанием, к тому же плохо описанным. «Я считаю Дуайта замечательным журналистом, но совершенно непредсказуемым и иногда недалёким» [769], - сказал он, добавив, что, поскольку Дуайт родом из высшего американского общества, он ничего не знает о настоящей Америке, и это же воспрепятствовало тому, чтобы он понял Англию, с которой Америка так невыгодно сравнивалась в его статье. «Он ничего не знал об Англии - он никогда не видел английского футбола, никогда не ходил на регби в Англии. Его знания об этой стране были родом из различных клубов в районе Сент-Джеймса. Он был провинциалом - представьте, он сказал: «Площадь Грос-Венор»!» [770]. Для человека, который носил цилиндр и ходил с зонтиком на работу, это было чересчур. Ласки также счёл статью «очень плохой» и повторил слова Кристола о том, что Макдональд ничего не знал о реальной Америке. «Он был человеком из Йеля и из Гринвич-Виллидж, и это всё, что он знал. Приехав в Англию, он начал демонстрировать все характерные черты наивного марк-твеновского американца за границей. Он полюбил всё британское. Он полюбил пабы, названия улиц и площадей и всё остальное. Нам стало стыдно за него. Американцы не могут быть настолько наивными и позволять себе подобное поведение. Это была ужасная статья. Я тогда сказал Майклу [Джоссельсону], что Дуайт стал ахиллесовой пятой Конгресса, и я был прав» [771], - самодовольно завершил Ласки.