«Я не виновата», — хотела добавить я. Но Стиву и в голову не придет меня обвинять. Оправдаться я хочу в первую очередь перед собой.

— А этот парень что говорит?

Он машинально выпрямился и напрягся.

Повисла пауза.

— Я не выясняла, — тихо ответила я.

— Как это? Ты хочешь сказать, что ты не говорила с его родителями? Мне кажется, он должен как-то объясниться.

Можно было бы рассказать ему, что я думала только о том, как избавиться от ребенка, обвиняла Шарлотту и саму себя. Когда же оказалось, что аборт делать поздно, я так озверела, что вообще перестала соображать. Не могла заставить себя даже здороваться с ней. Какие тут разговоры об отце ребенка! К тому же я его не винила. Виновата она. Что бы ни говорили, а равенства полов не будет до тех пор, пока мужчины не начнут рожать. Она должна была знать и иметь в виду, что можно залететь. И должна была этого избежать. А раз не смогла, то пусть сама и разбирается. Мужчине лишь бы получить удовольствие, а о последствиях должна думать женщина. Так что, по моему мнению, виновата она.

Но Стив уже взял след, и его голубые глаза загорелись.

— Как звать-то эту сволочь? И где живет?

— Пол. Пол Бентам. Живет близко, на Барроу-роуд, кажется. Они вместе с Шарлоттой ходили в начальную школу. Наглый такой тип. Бросил ее три месяца назад. Вот я и думала, что она прячется, потому что все еще сохнет по нему. Откуда мне было знать…

— Значит, так. Я собираюсь навестить этого Пола Бентама и разъяснить ему, как обстоят дела. Он так просто не уйдет от ответственности! Я же не ушел. Даже в таком возрасте надо отвечать за свои поступки. Гаденыш! — Он стукнул кулаком по стулу. — Обидел нашу Шарлотту — и в кусты? Бедная девочка. Как она?

«А я как?» — хотелось закричать мне. Кто будет думать обо мне?! Сесть на автобус до манчестерского аэропорта и улететь из этой страны. Единственное, что останавливает, — без меня наш дом просто рухнет. Да я не могу даже в магазин выйти, не проверив бабкин калоприемник и не удостоверившись, что у Шарлотты еще не поехала крыша. Чувствую себя этим греческим парнем, который держал на своих плечах небо.

Но я сюда пришла не для того, чтобы жаловаться. Стиву жаловаться бесполезно, именно из-за этого мы с ним так и скандалили. Он не понимает, что женщины любят жаловаться, просто чтобы с кем-то поделиться своими неприятностями. Им не нужны советы и планы действий. Они просто хотят сочувствия, внимания и понимания.

Поэтому я сказала только:

— Она в порядке. Сейчас я за нее не волнуюсь, она… — у меня вырвался горький смешок, — она ходит довольная, только и думает что о своем ребенке. Но я уверена, что ее радость поубавится, когда он родится.

— Ну да, так всегда бывает.

— Точно.

Мы замолчали, вспоминая наши страшные скандалы в первые месяцы жизни Шарлотты.

— Зато у нее есть ты. Ты ей поможешь, — заметил Стив; меня кольнула совесть. — А что я должен сделать? У меня не очень получается с ней разговаривать… Она меня, честно говоря, немного пугает. — Он виновато хихикнул. — Такая умная. И ростом выше меня, и… — он провел рукой по волосам, — я ее так мало знаю.

Могла бы я тут съязвить, но в тот момент меня больше всего потрясло, что ведь и я чувствую то же самое, что и он. Да и вообще лишний скандал мне не нужен.

— Я мог бы помочь деньгами, — продолжал он, указав на коробки. — Приятель с работы попросил приглядеть за его добром, обещал заплатить. С удовольствием отдам эти деньги Шарлотте.

— Ну, не буду кокетничать. Не в деньгах счастье…

— А в их количестве, — закончил он, и мы рассмеялись. — Отлично. Договорились.

— Только не думай, что я специально пришла побираться.

— Нет, я и не думаю.

— Я пришла объяснить ситуацию. Ведь она может все-таки прийти к тебе поговорить.

На лице Стива отразился испуг.

— От черт. Знаешь, что я сделаю? Пойду-ка поговорю с этим парнем, может, удастся от него добиться толку. Хуже ведь не станет, правда?

Я глядела на свою чашку и взвешивала варианты. Линда Лусарди строила мне глазки из-под чайного налета.

— Надеюсь, нет. Главное — держи себя в руках.

Я отважилась сообщить в школе. В тот же вторник, когда я ходила на УЗИ, в четыре часа я позвонила миссис Карлайл и все ей рассказала. Она ответила, что подумает и позвонит через полчаса. Было решено, что я буду писать все экзаменационные работы в кабинете мистера Дьюка, подальше от любопытных глаз, плюс приходить и уходить я могу во время уроков, чтобы меня никто не видел. Так я и делала, пузатым призраком пробираясь по школьным коридорам. Работы, которые пойдут на проверку выше, я писала в присутствии учителя, а такие, которые будут читать только на уровне школы, вообще одна. Бутылка минеральной воды, пакетик с жевательными конфетами и мой маленький милый снимок. Никогда в жизни мне не удавалось так хорошо сосредоточиться.

В конце последнего экзамена ко мне пришла миссис Карлайл, и мы с ней долго болтали. Она принесла мне кружку горячего кофе, хотя и не знала, что от одного запаха быстрорастворимого кофе меня тошнит. Видимо, я неплохо написала все работы, потому что она долго рассуждала об университетах, в которых можно «забронировать» место, а также о том, как решить проблемы, с ребенком.

— Добивайся того, чего хочешь, — дважды повторила она.

Только я теперь уже сама не знала, чего хотела.

В последний день занятий она собрала девочек из шестого класса и рассказала им обо мне. Я собиралась зайти в кабинет и попрощаться с ними (Дэниел убеждал меня, что надо попрощаться), но в последний момент я поняла, что не смогу. Остаток дня я провела в Эмбли на берегу канала, бросая в воду листики и глядя, как они уплывают на свободу.

Это было в среду. А в четверг мне позвонила Джулия и позвала вместе пообедать. Я решила, что должна пойти. И пошла.

Джулия повернута на общении. Это она в мать. Та — моложавая женщина с ярко накрашенными губами — тоже может говорить с кем угодно. Помню, последний раз на дне открытых дверей была лысая женщина — наверное, у нее был рак. Мать Джулии подлетела к ней и тут же начала с ней болтать. Я стояла за столом с закусками и страшно боялась, что она подойдет, а я скажу: «Вам дать парик?» — вместо: «Вам дать поднос?» Вынуждена признать, что я бы на месте Джулии (то есть если бы беременна была она) не смогла бы слова вымолвить от смущения.

Но для Джулии таких проблем не существовало. Она подбежала к моему столу, крепко обняла меня за шею и закричала:

— Боже мой! Ты изумительно выглядишь! Волосы блестят, а кожа просто светится! Потрясающе!

Заказав напитки, она достала пакет, в котором была мягкая игрушка от Ани, открытка с подписями всех девочек нашего класса и книжка про беременность от миссис Карлайл. Я была ужасно тронута.

— Аня тоже хотела прийти, но мы боялись, что это будет слишком, если мы вдвоем явимся. Она просила передать, что позвонит на следующей неделе. Мы бы и раньше с тобой связались, но миссис Карлайл сказала, что в самом начале у тебя воспалились гланды и ты не хотела вылезать из постели. Не-е-ет, ну ты просто замечательно выглядишь! Все в диком восторге, просили передать, что желают тебе удачи. — Она посадила пушистого кролика, которого подарила Аня, на задние лапы. — Прелесть, правда? Так как у тебя дела?

До того как она достала подарки, я чувствовала себя нормально. Но их неожиданная доброта меня добила. Я покраснела. Голос стал хриплым из-за плохо сдерживаемых слез.

— Как приятно… — начала я.

— Тсс… не надо, — тут же вмешалась Джулия.

Принесли стаканы и тарелку с кексами.

— Ой, эти шоколадные кексы — это что-то невероятное. Я их просто обожаю. Кажется, могу есть, пока не лопну. Изумительные! Кстати, ты столько всего пропустила! Денни исключили за то, что он продавал девятиклашкам сигареты, набитые какой-то ерундой. Один из них чуть пожар в туалете не устроил, пытаясь раскурить эту гадость. Неизвестно, что в них было, но точно не табак. Мартин Эйнсворт говорит, что скорее всего сушеные водоросли. Некоторые из детишек осипли, поэтому учителя и узнали. Представляешь: вернулись с перемены — хрипят, как удавленники! Ну, во всяком случае, это была не травка — Денни не дурак, знает, что директор убьет на месте, если кто будет продавать в школе наркотики.