Я заорала, безжалостно срывая глотку, и вмиг отскочила назад. Мой истошный вопль потонул в гомоне нарастающих звуков воющей сирены, усиливаемого действием рупора мужского голоса: 'Это полиция! Вы окружены! Выходите с поднятыми руками!', и стирающихся шин резко тормозящих машин.

По логике вещей мне бы следовало почувствовать облегчение, расслабленно выдохнуть и с громким плачем броситься в объятия спасителей, вот только в голову закрались еще более панические мысли, подвигнувшие совершить ряд расчетливых телодвижений. Не отдавая отчета в том, что творю, я, пригнувшись, подбежала к скудной горстке одежды, резво похватала грязные штаны с рубашкой и свой телефон, прижала их к груди и с прытью быстроногой лани помчалась к двери.

Я сумасшедшая? Вполне возможно, учитывая полуобморочное состояние, озаглавленное страхом неземного происхождения. Но гнал меня вперед отнюдь не разыгравшийся приступ психоза. На миг я представила, что испытают родители, узнав обо всем случившемся. Их дочь стала жертвой маньяка, в квартире которого нашли расчлененный труп моей одноклассницы. Да меня запрут в кабинете психоаналитика на долгие годы, заставят ходить на групповые встречи жертв насилия, а на завтрак, обед и ужин станут подавать литий, исходя из желания помочь справиться с пережитым стрессом! Нет уж, знаем, проходили! Единственный человек, который мне сейчас нужен, это Джей, и точка.

Коридоры, коридоры, коридоры…Я петляла по бесчисленным узким проходам, старательно придерживаясь правого направления у развилок, и буквально грезила о лестнице. Крики, грузный топот шагов и бойко выбитые стекла остались далеко позади.

Вновь перепутье поворотов, кажется, сотое по счету. Я обессилено прижалась голой спиной к стене с облупившейся краской (одеяло потерялось минимум минут пять назад), уняла шумное дыхание, наспех натянула на себя нестерпимо воняющие вещи и, уповая на Фортуну, потыкала пальцем в кнопки разряжающегося мобильника. 'Нет сигнала', - бесстрастно отрапортовала бесполезная штуковина, вызывая на глазах злые слезы. Весь мир сговорился против меня, что ли?

Тратить время на истерики — зряшное дело, поэтому, взяв себя в руки, я свернула направо и понеслась вперед, осторожно придерживаясь ладонью стены. Развить достаточную скорость не позволяла беспросветная темнота, неожиданно рассеявшаяся через сотню метров. Не веря собственному счастью, я прибавила шагу, с трудом различила вдалеке очертания первого попавшегося мне на пути окна и ликующе подпрыгнула на месте, когда лунный свет, с трудом проникающий сквозь мутные стекла, очертил поистине великолепный оазис: крутую железную лестницу с местами выломанными перилами. Не чуя под собой ног, я бросилась к спасению, за что мгновенно поплатилась. Левая ступня 'удачно' угодила прямиком на гвоздь, торчащий из полусгнившей половицы. Толстая шляпка, оказавшаяся на поверку острой, как бритва, лихо вспорола кожу и надежно утвердилась в пятке. Судорожно зажав рот руками, чтобы не взвыть от невыносимой режущей боли, я неловко дернула ногой в сторону, чем только усугубила положение. С утробным чавканьем ржавый стержень зашел еще глубже. Перед глазами помутнело от слез, тело потеряло равновесие, и я с оглушительным грохотом шлепнулась на пятую точку, взвыв от неконтролируемого приступа паники.

Увлекшись яростным привлечением к себе внимания, я не заметила появившуюся за спиной тень и чуть не умерла на месте от разрыва сердца, когда холодные, бледные ладони сомкнулись на лодыжке и, играючи, освободили ногу из 'капкана'.

— Все хорошо, родная, — усилил чудовищные рыдания любимый голос, коснувшийся самых потаенных глубин измученной души. — Я здесь, все закончилось. Иди ко мне.

Черная фигура вытянула вперед руки и с присущим одному Джею изяществом подняла меня с пола. Не веря своим ощущениям, я крепче прижалась к затянутой в кожаную куртку груди, вдохнула полные легкие терпкого аромата несравненного одеколона Фаренгейт и закусила губу, пытаясь ценой нового витка боли утихомирить рвущийся изнутри вой раненой волчицы.

На словесное выражение эмоций меня не хватило, поэтому пришлось ограничиться циклическим повторением его имени, к которому добавлялось бессменное: 'Я люблю тебя'.

Спуск по лестнице прошел в пелене тумана. Я не слышала абсолютно ничего помимо яростного биения сердца, всхлипываний и убаюкивающих нашептываний. Но на свежем воздухе, показавшемся мне после затхлости и стойкого запаха гнили, упоительным и едва ли не божественным, в сознании неожиданно прояснилось, а следом пришло некоторое удивление. Озадачил внешний вид Майнера. Вязаная шапка (и это в начале октября, когда столбик термометра даже по ночам редко опускается ниже плюс пятнадцати градусов!), неаккуратно скатанная на лбу, уже упомянутая куртка, наглухо застегнутая до самого горла, кожаные перчатки без пальцев, широкие спортивные штаны со странным накладками, в одной из которых удалось узнать ножны, и мягкие кроссовки на эластичной подошве, соприкасающиеся с землей абсолютно бесшумно. Через плечо была перекинута лямка длинной вытянутой сумки, и ее содержимое не шутку меня обеспокоило.

Я вспомнила мечущийся по помещению красный луч, отдаленно напоминающий лазерную указку, упавшего Лео, разодранное горло с фонтаном бьющей изнутри крови и…очутилась на заднем сиденье неприметной черной машины.

— Потерпи еще немного, Астрид, — умаляющим тоном обратился ко мне Джей, суетливо закутывая ноги взятым с переднего кресла пледом. — Сначала отъедем подальше.

Изловчившись, я крепко сжала его руку и молча согласилась с предложением, для наглядности мученически опустив обжегшие глаза веки. Парень натянуто улыбнулся, стянул с головы шапку и бросил ее под сиденье, заботливо умостив рядом сумку со снайперской винтовкой.

Даже в таком состоянии я могла рассуждать более менее здраво и с легкостью сопоставила цепочку событий. В мерзкого, психопатичного, агрессивного негодяя (самые скромные эпитеты, коими я наградила бы это существо) явно стреляли за секунду до того, как на заброшенную фабрику или завод, в лабиринте которого я провела последние несколько часов, пожаловала полиция. Если прибавить ко всему известные факты из биографии Джея, то станет ясно, чьи Господом благословенные пальцы спустили крючок.

Он нашел меня, убил подонка (во всяком случае, на последний факт я уповала с религиозным тщанием свихнувшегося католика) и вытащил из дебрей кромешного ада живой и почти невредимой. Святые мощи, как одуряюще сильно я люблю этого Мужчину!

Все верно, именно с большой буквы, потому что он мой Темный Рыцарь, мой Бэтмен!

Захохотав, точно безумная, над неудачностью получившегося сравнения, я вмиг перешла на истеричный смех, миновала отметку судорожная икота и залилась горючими слезами. От облегчения ли, счастья, осознания пережитого страха или же просто банального запоздалого испуга? Не знаю. Все внутри рвалось, лопалось, крушилось и сметалось от одного лишь воспоминания о черных глазах, забирающихся ко мне в душу, о руках, срывающих одежду и мнущих грудь с животным неистовством, об улыбке ненасытной гиены и тонком луче света, поблескивающем на клинке мачете.

Майнер остановил машину, стремглав выскочил из-за руля и пересел на заднее сиденье, успокаивающе прижимая меня к себе. От плавной мелодичности его голоса и клятвенных заверений, что больше ничего дурного не случится, мне, на удивление, стало стыдно и противно. Чертова эгоистка! Разлилась стенаниями на тему 'Ах, как мне плохо и невыносимо больно!' и даже не подумала о том, что чувствует он, вытирая тыльной стороной ладони твои мокрые щеки! Как винит себя за все случившееся!

Я мгновенно заткнулась, с корнем выкорчевав из себя жалость к собственной персоне, и не пискнула ни разу, пока Джей обрабатывал жгучей мазью рану на ступне, накладывал временную повязку и осторожно растирал руками заледеневшие конечности. Конечно, его подчеркнуто яростное молчание пугало, как и повисшие в воздухе невысказанные вопросы, но при взгляде на теплые, родные и милые сердцу пронзительно голубые глаза неизменно становилось легче.