'Да', - словно по нажатию послушного рычажка, загорелась внутри блещущая разнообразием цветов неоновая вывеска. Астрид научила меня смеяться, беззаботно и очень легко. С ней я вновь стал чувствовать. Она пробудила во мне невероятную по своей мощи гамму эмоций. Я люблю так, как не смел и мечтать. Вместе с ней в мой полуразрушенный и на ладан дышащий мирок ворвались нежность, забота, ласка и нескончаемая сладость. Окружение снова засияло красками. Обычные дни, ранее похожие друг на друга как близнецы, слились в сплошную череду праздников. Недели обзавелись карнавальными хламидами из павлиньих перьев. Я открыл для себя совершенно иной горизонт, где солнце опускается за линию лишь затем, чтобы сызнова воспарить под облака с другой стороны; где прошлое бессильно, а настоящее прекрасно; где ночь всего-навсего кусочек времени, отпущенный для построения новых грез; где обязательно найдется выход из любой ситуации; где достоинства исконно преобладают над недостатками. Она подарила мне теперешнего Джея, основательно перелопатив исходный материал. В итоге я уже не отделяю свою судьбу от ее. Они неразрывно связаны между собой, как небо и земля, как альфа и омега, как инь и янь, как Джей и Астрид.
И вот выясняется истинная цена стремлений. Нет более у меня в запасе вечности. Ее место занял сухой набор двузначных цифр. Пятнадцать лет и ни годом больше. Осталось уточнить одну немаловажную деталь: вправе ли я распорядиться этим мизерным сроком по своему усмотрению? С какой черствой миной по его истечению я сумею растолковать Астрид, почему должен непременно уйти? И не лучше ли будет именно сейчас развеять ее надежды вместо того, чтобы отнимать весомую частичку жизни, не подлежащую восстановлению. Ведь на это уйдут ее невосполнимые годы, ее молодость и неподражаемая наивность. Как мне поступить? По совести отказаться от всех мыслимых благ, перешагнуть через себя и тихо удалиться за кулисы, либо привычно наплевать на белый свет и вопреки подножкам злого рока хоть раз в жизни опустошить до дна кубок со счастьем?
Оба варианта с первого взгляда отпугивали заявленным астрономическим ценником. В первом случае я причинял своей малышке непростительную боль, за что еще непременно получу заслуженный котел с кипящей смолой в аду. Во втором — троекратно умножал и без того масштабные муки.
В поисках консенсуса прошла вся дорога до города. Я не обращал внимания на проезжающие мимо машины, когда неутомимой поступью преодолевал километр за километром вдоль уходящей в далекие дали автострады. Удачно подобранные к костюму Бэтмена армейские ботинки достойно прошли уготованное испытание. Остановиться пришлось лишь раз (в небольшой придорожной забегаловке), чтобы купить бутылку воды, хотя точнее украсть, потому как наличных денег у меня не нашлось.
Приветственную стелу с надписью 'Грин-Каунти, штат Джорджия, население 51 тыс. человек' осветили последние лучи уходящего солнца. На темнеющем небе щурились очертания бледно-желтой луны, скрывающейся за тенью огромной грозовой тучи. Над головой мерцала почти незаметная при беглом осмотре россыпь бриллиантовых звезд. Взмокшее за время пути лицо приятно обдувал обходительный вечерний ветерок. Ноздри впитывали щедрые лесные запахи: разросшегося мха, очерствелой коры деревьев, промерзших верхних слоев земли и тоненькой корки льда, сковавшей края неглубокой лужицы. Из мрака выступили грозные силуэты фонарных столбов. Под подошвами заскрипел гравий на мостовой. Перед глазами замелькали редкие лица суетливых прохожих. Кто-то спешил домой после тяжкого трудового дня. Кто-то опаздывал на встречу с друзьями. Одни на ходу дожевывали гамбургер, запивая его колой прямо из горлышка пластиковой тары. Другие увлеченно пялились в светящийся экран смартфона, айфона, КПК и прочих веяний прогресса. Третьи устало переставляли ноги, то и дело перекладывая туго набитые пакеты с покупками в другую руку. Четвертые громко переговаривались со спутниками. А некоторые так и вовсе целенаправленно двигались, не отягощая себя лишними действиями.
Я наблюдал за этим негласным парадом обыденностей и про себя удивлялся несуразности жизни. Сегодняшняя ночь лично для меня перевернула мир с ног на уши. Всё, чего я непреднамеренно добивался, всё, к чему помимо воли стремился, рухнуло в одночасье. Лео умирает, и вместе с ним превращается в прах какая-то внушительная часть меня. Уцелевшим же останкам на существование отведено пятнадцать лет…А поблизости никого, кто бы понял мои чувства, разделил боль, что с каждой минутой всё интенсивнее раздирает меня изнутри. Кто помог бы собраться с духом, встать с колен и отряхнуться. Вокруг улыбки, скользящие взгляды и равнодушие. Они не видят того, кем я стал и во что превратился. Наводящая ужас проекция одряхлевших руин. Сломленный, сдавленный и поверженный кусок…впрочем, чего уж там!
Я отвернулся от собственного отражения в зеркальной витрине какой-то лавки, крепко зажмурил окончательно потухшие глаза, затянутые мрачной поволокой, и, определяя путь по слуховому наитию, упрямо зашагал дальше. Адрес Лео был мне известен еще со времен наших бестолковых совместных рейдов в поисках Охотника, поэтому ноги уверенно держали выбранный курс. Зажженные огни ожившего города, нервные клаксоны автомобилистов и мерный гул людской толпы остались далеко позади. Теперешний пейзаж состоял в основном из блочных высотных домов и асфальтированных двориков. Правда, их вскорости потеснил ухоженный квартал с частными особняками. Вычищенные от опалой листвы лужайки, низенькие заборчики, педантично освещенные крылечки — если мне когда-нибудь взбредет в голову идея приобрести жилье в похожем месте, значит, сумасшествие таки не обошло меня стороной.
А вот и нужный район, издали смахивающий на безнравственное гетто. Трущобы с толстыми решетками на окнах, покосившиеся лачуги, хибары с просевшим фундаментом, трейлеры, поросшие жухлой травой по самые колеса. Враждебно настроенные стайки подростков, оглядывающие незнакомца с ног до головы. Юные умы сейчас ведут тщательный подсчет стоимости моей одежды. Хитрые глазки с вожделением упираются в наручные часы, и меня это забавляет. Не желая ставить парней в неловкое положение, я незаметно расстегнул платиновый браслет и позволил ему медленно покинуть запястье. Деньги, как показала практика, не приносят своим обладателям счастья. У меня неиссякаемый банковский счет, недвижимость почти во всех штатах, километровая шеренга автомобилей, даже вертолет и тот имеется, но какой в них прок? Разве они придут мне на выручку через пятнадцать лет? Или отсрочат хоть на год гибель Лео? Быть может, смерть соблазнится стодолларовой банкнотой? Ее устроит моя кредитная карта?
В том-то и дело, что деньги сами по себе бесполезны. Ассигнациями не измерить объемы испытываемого счастья, в них не выразить масштабы горя — это всего лишь цифры. Скупые математические символы, которые не дают радости. Жаль, что с ходом истории всё чаще и чаще приходится сталкиваться с обратной истиной.
Тихо фыркая себе под нос, я повернул за угол обшарпанной двухэтажки, прошел мимо шумной компании здешних тинейджеров, получающих свою порцию культурного развития из хрипящих динамиков бумбокса, и с неким содроганием в груди ухватился рукой за перила лестницы.
— Десятая квартира, — вслух напомнил я себе, решительно взбираясь вверх по ступенькам.
Искомая дверь оказалась последней на этаже. Сердце больно сжалось, когда я попробовал постучаться. Сначала деликатно и почти беззвучно, однако творящееся по ту сторону безобразие живо приглушило мои напрасные попытки быть предупредительным гостем. Я прислушался к происходящему, слегка удивился и во второй раз как следует приложился кулаком к деревянной панели.
— Держу пари, пожаловал наш ужин! — похвально перекричал осипший мужской голос убийственные музыкальные басы, льющиеся, казалось бы, из самих стен. — Всем пристегнуть ремни! Аэрокосмический шатл имени великого Йоулупукки* держит курс на созвездие Черепашьих Курьеров! — с этими словами дверь резко распахнулось, и меня сразило наповал пронзительностью испанских напевов.
