— Девочка моя родная, — зажав переносицу большим и указательным пальцами для твердости голоса, я заговорил и с удивлением заметил, как она медленно поворачивается ко мне лицом, как тайком утирает залитые слезами щеки краешком шарфа и неторопливо откидывает голову назад, поднимая взгляд от груди к шее, подбородку, минует губы и вмиг фокусируется на зрачках. Так, словно заглядывает в душу, на ограниченных просторах которой безошибочно отлавливает самые скверные пятна. — Я виноват перед тобой. Очень виноват. Все, что я делал и говорил, это непростительно. И должного наказания для меня придумать невозможно, разве что потерять тебя навсегда. Я просил прощения за то, что бросил тебя в трудную минуту, а после вновь испарился без следа и оправданий. Не знаю, что со мной творится в последнее время. Ошибки накладываются друг на друга, и им конца и края не видно. Ты вправе отвернуться от меня, но, пожалуйста, сначала выслушай, — без всякой задней мысли или театральщины я опустился на колени, зажмурил увлажнившиеся глаза, истово прижался щекой к животику девушки и громко, перебивая изумленный возглас: 'Джей, не надо, прошу тебя!', заговорил. — То, что связывает нас, наши отношения, наша любовь, — беспорядочно путаясь в иносказательных навыках, я подыскивал подходящие слова, способные передать неподъемную тяжесть на сердце от истекших пяти дней вакуумного одиночества. — Это нечто живое, дышащее, чувствующее, настоящее. Совсем как ребенок, крохотный малыш. Астрид, наш малыш, понимаешь? — отмахиваясь от идиотизма собственных выкриков, я заглянул в блестящие от влаги изумрудные глаза и с готовностью поймал их рухнувшую оземь властительницу. Звук ее безудержных рыданий раскатистым эхом прокатился внутри меня и потонул в тесной близости. Я изо всех сил прижал к груди девушку, однако переводить дух не спешил, поэтому неохотно продолжил. — Ты не можешь его убить, это против человеческой природы. Я не дорожил тем, что имел, и совершенно напрасно. Только теперь, когда я вновь вижу тебя, обнимаю и судорожно запоминаю каждое мгновение, возникло драгоценное осознание важности твоего присутствия. Боже праведный, я так скучал! Так тосковал по тебе, милая моя девочка!
Изловчившись, я отнял от плеча ослепительно прекрасное лицо и осторожно прикоснулся губами к испещренному изломленными складочками лбу, попутно стирая подушечками пальцев не иссыхающие слезы. Как больно, невыносимо мучительно наблюдать за ее страданиями. Знать имя виновника и выть от невозможности что-либо изменить.
— И сейчас, — прошептал я, преданно всматриваясь в хаотично дрожащие под матовой кожей мускулы, — сейчас я прошу тебя об одном. Не о прощении, которое может придти лишь со временем. Не о доверии, которое я умудрился подорвать. И не о милости, хотя на нее я возлагаю большие надежды. Позволь мне все исправить. Во имя всего, что было межу нами, и той любви, что и поныне бережно хранится в моем порочном сердце.
Я отстранился, давая девушке убедиться в нерушимой искренности каждого звука, и принялся ждать сурового вердикта, забыв о необходимости дышать.
— Я не умею говорить так же красиво, — порой не совсем внятно забормотала она, предпочитая оставить веки опущенными. — И не поняла, что ты имел в виду под убийством ребенка. Да это и неважно. Я много раз слышала о существовании мазохистской любви, когда любишь кого-то настолько сильно, что становится наплевать на себя. Но и предположить не могла, что буду заложницей этого чувства. Слепой рабыней. Марионеткой в чужих руках. Еще с утра я уверяла свое отражение в зеркале, что рискну вырваться из адского круга, что ты не единственный, кого мое сердце готово принять, что порознь нам будет проще. То была лишь иллюзия, а значит, я обречена.
— Астрид, пожалуйста, — возмутился я последней формулировкой, внутренне соглашаясь с ее пугающими выводами. Я действительно выступаю в роли кукловода, сатрапа и признанного садиста.
— Не перебивай, Джей, — молитвенно сложила девушка аккуратные ладошки у груди. — Ты представить себе не в состоянии, с каким трудом мне даются эти слова. Я много раз тебя прощала, а, пожалуй, не следовало. Две измены за столь короткий срок…это слишком.
Я помертвел от названной цифры и, стараясь скрыть нахлынувшее волнение, неуместно отшутился:
— А какая же вторая? — к сожалению, вышло отвратительно, и раздражительно дрогнувшие реснички лишь подтвердили мои ужасающие догадки. Она знает о Шерил.
— Есть такая пословица: 'Не бросайся кирпичами, коли живешь в стеклянном доме', - рассудительно предостерегла меня малышка. — Так вот не лги мне, чтобы потом не сожалеть об этом. Ты спал со своей секретаршей в тот момент, когда я пыталась отмыться, в переносном смысле, от твоих оскорблений. И это мне не забыть при всем желании, как и все те бесконечные часы ожидания. Сначала в кафе во время празднования дня рождения, затем дни напролет дома, по дороге из школы, бессонными ночами и так далее…Я надеялась, что ты придешь, лелеяла в воображении картину со множеством пощечин, но, увы и ах. В общем, довольно упреков, — трубно шмыгнув очаровательным носиком, она поднялась с колен, опираясь о мои плечи, решительно потянула меня за собой и агрессивно ухватилась руками за отвороты кожаной куртки. — Я в сотый раз тебя прощаю, Майнер! И запомни, ангельскому смирению пришел конец. Если ты еще когда-нибудь оступишься, чем заставишь меня страдать…советую добровольно уйти из жизни, потому что я точно тебя убью! Лучше на слово поверь! Понял? — с этим вопросом в грудь ударился сначала один сцепленный кулачок, затем второй, а после они оба беспорядочно замолотили по всей поверхности, куда только сумели дотянуться. И я терпел экзекуцию, растягивая предательски сокращающиеся уголки губ, и соглашался с эмоциональными выкриками, и, не таясь, радовался бескрайней удаче.
— Понял, моя маленькая, — подобострастно твердил я, изредка отлавливая сжатую ручку для смачного поцелуя. — Я верю твоим угрозам и воспринимаю их абсолютно серьезно.
— Да вижу я, как серьезно, — выбившись из сил, взвыла молодая особа и с облегчением повисла на моей шее. — Ну за что я могу до беспамятства любить мерзавца, негодяя и вампира к тому же, скажи на милость? Ты основательный подлец, но какой восхитительный!
Дружный хохот, обоснованный выбором нежнейшей интонации, с какой произносились безобидные ругательства, растопил остатки преграды и заботливо обложил края зияющей пропасти крепкими мостами. Я подтянул Астрид ближе, с небывалой легкостью оторвал ее от земли и в порыве показного ребячества немного покружил на месте. Спасибо тебе, трепетное девичье сердечко, за неоценимую услугу и благосклонность к моей персоне!
Следующие пару часов мы провели на береговом возвышении, развалившись под сенью внушительного дерева, в тесных объятиях друг друга с невысказанной вслух мечтой о мимолетном поцелуе. Я боялся преступить грань дозволенного и обходился предложенным минимумом: волнующим слуховые рецепторы звуком ее голоса, пробирающим до кончиков пальцев теплом кожи и пронзающими насквозь грустными улыбками, что сопровождали скудный рассказ о недавних новостях. Малышка с комфортом устроилась на моей брошенной на землю куртке, поверх которой сначала уселся я, а после с показным равнодушием к моим распростертым в стороны рукам присоединилась она. Голова запрокинута на плечо, раздуваемые редким порывом ветра волосы щекочут подбородок, спина закрывает грудь и заледеневшие пальчики отогреваются в моих жадных до прикосновений ладонях. И я чувствую, как хорошо нам обоим, как затягиваются рубцы на измученных душах, как размякают скованные судорогой от чрезмерной тревоги мышцы.
Девушка уже успела пересказать мне скудные школьные новости, похвасталась отлично сданным тестом по литературе, оповестила об успехах с репетитором по математике и приступила к цитированию недавнего доклада по географии о Северной Корее.
— Представляешь, они живут, как в каменном веке! В девяностые годы по стране ударил голод и умерло около трех миллионов человек. У них запредельный культ личности 'Великого Вождя', то есть прошлого президента Ким Ир Сена, а также его сына 'Великого руководителя' Ким Чен Ира. Их биографии учат еще в детском саду, потом зубрят в школе наизусть, затем в институте, и каждый день перед началом и в конце рабочего дня проводятся двухчасовые партсобрания, где размышляют о мудрости вождя. Я когда прочитала, долго пыталась представить, о чем именно можно дискутировать изо дня в день! Телевизор показывает три государственных канала, радиоприемники настроены только на официальные станции, интернет закрыли в 2007 году, по мобильному звонить можно лишь в пределах страны, полноценно кушать тоже запрещено! Туристов почти за ручку водят только по центру столицы, Пхеньяну, демонстрируют хмурые коробки домов, таскают в мавзолей и дают полюбоваться на монумент идеям чучхе. Пообщаться с местными жителями нельзя, сходить в обычный продуктовый магазин тоже, а сотовые у приезжих отбирают прямо в аэропорту! — в порыве запальчивости воскликнула малышка, укоренив спонтанно вспыхнувшую догадку о нарочитой отвлеченности беседы.
