— Дорога дальняя, сын, и знаешь, не стоит стыдиться людей…. То что ты преодолеваешь каждый день боль и рану, не сделает тебя слабее. Я думаю, рыдван все же стоит взять. Поедишь верхом, но если станет не хорошо, сможешь всегда перейти в рыдван отдохнуть, и продолжить путь.

— Нет, нет, нет, отец, я тебя очень прошу, не бери рыдван. Вот послушай, что я скажу. Когда мы едим в луга с другами, я пускаю коня галопом. И поверь не чувствую боли, я уже свыкся с ней, — почти зашептал Святозар, и тревожно посмотрел прямо в глаза отцу.

— Нельзя, сын, окончательно привыкнуть к боли, она все равно дает о себе знать. Вот даже сейчас ты сидишь и постоянно потираешь грудь, и я думаю, что верно сердце твое болит. А в дороге ты можешь устать и обессиленный не сможешь продолжить путь, а я обязательно хочу провести церемонию именно одиннадцатого травня. Да, и вообще ты такой, что если тебе даже и станет плохо, то я это скорей увижу, по тому как ты упадешь с коня, чем услышу из твоих уст, — заметил правитель.

— Отец, даю тебе слово, если мне станет не хорошо, я тебе сразу об этом скажу, только не бери рыдван, — твердым голосом сказал Святозар.

Правитель некоторое время наблюдал за сыном, и подняв руку потер ладонью лоб, добавив:

— Ну, ладно, время еще есть, и я подумаю, как будет лучше, погляжу, как ты себя будешь чувство-вать. А теперь можешь идти и запомни, никаких превращений, никаких поездок из дворца, и если ты меня ослушаешься, то я, как и советует Храбр запру тебя в твоей опочивальне, без права выхода даже на трапезу в белую столовую. Иди, сын.

Святозар поднялся, поклонился отцу, и пошел думая и содрогаясь от мысли, что отец все же мо-жет заставить его ехать в рыдване, и, решил, что все эти шесть дней нужно быть "тише воды и ниже травы". А когда, уже подошел к двери, вдруг остановился, улыбнулся сам себе, и, повернув голову в сторону все еще сидящего за столом отца, сказал:

— Отец, прости меня за утреннее, я даю тебе слово, это никогда больше не повторится. И знаешь, еще, что отец, знаешь, как прекрасна, наша земля с высоты птичьего полета, наполненная такой чистотой, таким светом, буйными реками и зелеными полями, бескрайними красавцами лесами и нежно колыхающимся ветром, запахом далеких трав и цветов. Никогда, отец, никому я не дам в обиду мою дорогую Восурию! Никогда и никому, клянусь тебе в этом!

Правитель посмотрел на сына, улыбнулся его словам и тихо добавил:

— Правильно, сын, ты сказал. Так и живи, как своей душой чувствуешь. Как жили до тебя твои деды и прадеды, твои предки от начало времен.

Рано утром четвертого травня вся дружина Святозара уже собралась на дворцовой площади. Ра-тибор оставленный в престольном граде за старшего, провожал собравшихся в поход. Как и ре-шил, отец, помимо дружины сына он взял в поход Храбра, Дубыню, Богдана, Беляна и Градислава. На площади также теснились груженые едой и скрабом несколько повозок, на одной из них везли походный шатер. И Святозар недовольно оглядев его, догадался, что этот шатер везут именно из-за него, ведь отец всегда в такие походы отправлялся налегке.

— Отец, — обратился к правителю Святозар, — Ты взял в дорогу столько повозок, зачем?

Правитель оглянулся на обоз и ответил:

— Нам надо поторапливаться, поэтому я решил взять в дорогу все необходимое, чтобы в походе не думать о хлебе насущном, — он повернулся к Ратибору и добавил, — Друг мой, Ратибор, остав-ляю тебя в престольном граде за старшего, — а затем подошел к заплаканному Туру, которого с собой не брали, и, потрепав его по волосам сказал, — А, ты Тур остаешься, за старшего в семье, береги мать и сестру.

Следом к Туру подошел Святозар, он, как и брат был очень расстроен тем, что отец не разрешил ехать ему на Синь-камень, и, обняв брата, прошептал:

— Брат, поверь мне, я тоже очень расстроен, что ты не едишь. Но прошу тебя, не плачь, будь муж-чиной и как сказал, отец, старшим в семье, — и поцеловав его в пахучие медом волосы, пошел к своему коню.

Лишь Святозар сел на коня, правитель поднял руку и на площади все затихли.

— В добрый путь, други, — сказал отец и тронул поводья.

— Святозар, — услышал позади себя голос матери наследник и оглянулся.

На пороге дворца стояла мать и держала за руку Малушу.

— Счастливого тебе пути, сын, — сказала она и помахала рукой.

Святозар помахал ей в ответ и почувствовал, как гулко ухнуло сердце внутри груди, и тронув поводья поехал следом за отцом.

Дорога, по которой ехали к Синь-камню, лежала через поля, деревни и города, по ней проезжало много груженных повозок, всадников, а иногда и рыдванов. Колонна правителя не въезжала в города и деревни, а объезжал их по окружным дорогам. Видно было сразу, что правитель очень торопится к Синь-камню и хочет прибыть к положенному сроку, поэтому остановки делали лишь на ночлег, а с утра уже вновь отправлялись в путь. Первые два дня Святозар даже и не заметил, всю дорогу он весело смеялся, переговариваясь с другами. Но на третий день, сначала, совсем немного, а потом все сильней и сильней стала болеть грудь. Святозар вначале крепился, и чтобы не было заметно, закрывал глаза и шептал заговор, боль проходила, но через какое-то время вновь возвращалась. Вымученный за день таким состоянием, он к концу дня так устал, что первый уснул у костра. Наутро боль не только не прошла, но стала усиливаться, ко всему прочему кружилась голова, и была такая слабость, что даже не хотелось отправляться в путь. Прочитав заговоры, Святозар вроде бы почувствовал себя получше, сел на коня и даже с удовольствием стал балякать со Стояном и Искреном которые ехали рядом. Но когда солнце по-весеннему высоко поднялось в небо и нагрело своим теплом землю, стал ощущать нестерпимое жжение в груди и большую слабость, временами перед глазами плыла легкая дымка. Святозар только сейчас чувствуя себя, так плохо понял, как прав был отец, предлагая взять в поход рыдван. Ехать дальше не было сил, и, вспомнив об обещании, которое он дал отцу, Святозар повернул голову к Искрену и сказал:

— Искрен, догони правителя и попроси его придержать коня, мне нужно ему кое-что сказать.

Искрен перебитый Святозаром на середине слова недовольно посмотрел на друга. Но увидев его побледневшее лицо, понудил лошадь и поскакал к правителю, который вместе с Храбром и Дубыней ехал в голове колонны.

Святозар видел, как Искрен, доскакал до правителя, и, поравнявшись с ним, что-то ему сказал. Отец остановил лошадь, поворотил ее, и сквозь расступающихся перед ним другов и дружинников сына, поехал навстречу Святозару.

— Что, сын? — обратился к нему правитель, подъехав, и бросил тревожный взгляд.

— Отец, ты можешь сделать привал, — наследник, немного понизил голос и стыдясь своей слабости, добавил, — Мне, что-то, не хорошо.

Правитель подъехал почти вплотную к сыну, остановил своего коня и сказал:

— Здесь кругом поля, и нам негде остановиться на привал, ты можешь потерпеть. Там впереди на реке Спокойная стоит Велесград, мы можем заехать туда к воеводе Доброжиру, и ты сможешь отдохнуть в его доме.

Святозар покачал головой, и посмотрев в лицо отцу, отер мокрый от пота лоб, добавив:

— Нет, отец, я не смогу доехать, до дома воеводы, мне как можно скорей нужно спешиться, — а за-тем, тяжело вздохнув, добавил, — Заговор не помогает, мне нужно полежать, а иначе, я чувствую, что упаду с лошади. Прости меня, отец.

— Хорошо, тогда, давай поедим вперед. Если, что я тебя придержу. Проедим поля и найдем где- нибудь привал, — согласился правитель, и, взяв под уздцы лошадь сына, понудил ее ехать за собой.

Выехав в голову колонны, правитель поравнялся с сыном, приблизившись почти вплотную к его коню.

— Храбр, — негромко добавил правитель, — Поезжай слева от моего сына, да посматривай на него, ему плохо.

Через некоторое время поля закончились, дорога разделялась на двое, одна поворачивала вверх на пригорок, где невдалеке маячила деревня и был виден большой раскинувшийся город, а другая резко брала вправо, проехав еще немного, отец повернул коня на пригожий лужок, поросший не высокой травой и объявил привал. Не успел отец еще, и договорить, как Святозар спрыгнул с коня и заплетающимися ногами прошел по лугу, тяжело дыша и стараясь все же взять себя в руки. Святозар чувствовал, как боль в груди прошла лишь осталась страшная слабость и головокружение, опустившись на траву, он немного посидел, все еще стараясь прийти в себя, а потом тихо лег на землю и уставился в далекое, голубое небо. Полежав так совсем немного, Святозар положил руку на грудь и зашептал заговор, сначало один, затем другой, но почему-то заговоры не помогали, и ему совсем не становилось лучше, а наоборот еще сильней стала кружиться голова.