— О, будущий правитель, не стоит тебе опускать так низко голову. Тебе это не пристало делать, — прокряхтел старичок — доброжил и показал довольную улыбку. — Но все-таки приятно, что ты так почтителен со мной.

— Конечно, доброжил, ведь ты — хранитель домашнего очага, незримый помощник хозяев, как же можно быть непочтительным к тебе. Но ты пришел ко мне не просто так, тебе что-то надо, скажи, и если это будет возможно, я выполню твою просьбу, — поспешил спросить Керк.

— Да, ты настоящий правитель, вернее будущий правитель. А просьбы у меня никакой нет. Я просто пришел познакомиться с тобой и посмотреть, видишь ли ты меня, — погладив бороду, сказал старичок.

— Конечно, вижу, — заметил Керк, и, улыбнувшись, добавил, — И только не обижайся, но ты не пер-вый доброжил, которого я вижу. Я и сам всегда удивлялся, почему я вижу духов, а другие нет. Но с вашим воинством я уже давно знаком.

— И это понятно почему. Разве ты не знаешь, почему нас видишь? — спросил доброжил, у изумленного Керка. — Кхе, кхе, конечно не знаешь. Ты думаешь, мне стоит тебе об этом рассказать, — и старичок еще пристальней посмотрел на Керка.

Керка распирало любопытство, но, с детства воспитанный в уважении к духам, охраняющим дома, постройки, дворы, реки, моря, леса и поля, он взял себя в руки и с уважением произнес:

— Дедушка домовой — доброжил, открой мне свой секрет, поведай мне, все что знаешь, — и опять низко наклонил голову.

Старичок был потрясен, проявленным к нему уважением, и начал свой рассказ:

— Давным-давно жил один ведун, звали его Богомудр. Владел он великими знаниями. Умел говорить с самим ДажьБогом Перуновичем и Духами, с живыми и мертвыми, с птицами и жи-вотными. Много добрых дел совершил он для людей. Всесильный ДажьБог очень любил его, и когда пришло время, и Богомудр отправился в обитель Богов в Ирий- сад, то прежде чем уйти с земли, попросил Богомудр от ДажьБога оставить своим детям в наследство свои знания, но Небесный Владыка Божьего Царства Сварог, отец Громовержца Бога Перуна и дед ДажьБога побоялся, что дети Богомудра могут не стать подобными отцу и разрешил оставить им лишь часть его знаний, да, и, то, только первенцу. С тех пор первый ребенок мужского пола, наследует лишь жалкие крохи знаний ведуна Богомудра, — закончил доброжил, немного помолчал, потер волосатой ладошкой свой маленький нос и пристально взглянул на Керка.

— Так, что я и есть потомок Богомудра? — спросил Керк.

— Кхе, кхе… Смышлен, ничего не скажешь. Ты и есть потомок Богомудра. От этого и печать на руке у тебя стоит. Хотя твоя мать и пыталась отнять у тебя первородство, — услышав такое, глаза Керка округлились. — А…, - продолжил, как ни в чем не бывало старичок. — Ты не знаешь…, тебе наверно еще не рассказали, а может и совсем, не расскажут…. Не расскажут, что когда ты родился, мать твоя решила передать первородство твоему брату и еще до того, как вас увидел отец, переложила его, второго сына, в твою люльку, сделав тебя вторым сыном, а его первым. Все первенцы, которые рождались в вашем роду на протяжении веков, были похожи на Богомудра, и прадед твой, и дед, и отец твой. Когда твой отец увидел брата твоего, выданного за первенца, не поверил, что тот появился первым, но мать твоя настаивала, и бабки-повитухи тоже кивали головой. А на девятый день, как положено по обычаю, отец твой наложил печать Эриху на указательный палец, в этот момент на него должен был сойти столп света, но он не сошел, отец твой был ошарашен, он, было, подумал, что сын его лишился дара Богомудра. Но потом подошел к тебе и наложил печать на твою руку, и тогда на тебя сошел столп света. Твой отец был очень рассержен, но мать твоя сказала, что она не виновна, что это бабки-повитухи напутали. Но что толку, ведь у твоего отца теперь стало вроде бы как два наследника. Эхе, хе.

— И что теперь? Разве это так важно, что у престола два наследника? — осведомился Керк.

— Что, ты! Конечно, это важно, ведь очень плохо, что вас двое, — недовольно поморщив свое волосатое личико, сказал старичок, — Теперь вы как бы оба имеете право на престол, имея знак первенца на руке. Но у Эриха нет магических способностей, а у тебя есть.

— Но если Эрих более достоин сидеть на престоле, так тому и быть, — спокойно заметил Керк, и пожал плечами. — Тем более я столько времени отсутствовал и вряд ли смогу быть правителем — подобным отцу.

— Смотрю я на тебя, — сказал доброжил. — И понимаю, какое зло совершила твоя мать, переменив вас.

— Погоди, ты же сказал, что виноваты бабки-повитухи, а мать непричем, — переспросил Керк.

— В том-то и дело, что причем. Она свалила вину на повитух, а виновата была сама. Отец твой очень любит ее, вот ей и верит…. Но, я, то знаю, кто виноват. Когда все это произошло, я видел, как она заплатила повитухам золотом за обман. И отцу твоему я об этом сказал…. Но он, ослеп-ленный любовью, ничего не слышал и обидел меня. С тех пор я к нему не прихожу, за домом слежу плохо и матери твоей волосы ночами путаю…. Но на тебя я захотел посмотреть…, брат твой Эрих — плохой, злой и думает только о власти. А ты, я гляжу, уважительный, — доброжил немного помолчал и добавил. — Да ты самый настоящий потомок Богомудра. Ага, — вновь поморщив личико, и как бы прислушиваясь, заметил старичок, — Я слышу, к тебе кто-то идет… а, да это слуга твой — Борщ, кстати, хороший паренек. Ну, ладно, я ухожу, до скорого, — и в мгновенье ока, доброжил исчез с ложа.

— Спасибо, — только и успел промолвить Керк.

Он прилег на ложе и попытался обдумать все, что услышал от доброжила. Но в это время в дверь постучали. Керк решил было притвориться, что спит. Но после непродолжительного стука, открылась дверь, и слуга Борщ вошел в опочивальню. Он некоторое время потоптался у двери и неуверенно стал будить Керка:

— Ваша милость, проснитесь. Ваш отец хочет с вами поговорить.

Делать нечего, пришлось Керку сделать вид, будто он только, что проснулся. Он открыл глаза, лениво потянулся и спросил:

— Ты что-то сказал?

Слугу явно обрадовало такое быстрое пробуждение, и он затараторил:

— Ах, ваша милость, как хорошо, что вы проснулись, а то ваш отец, любимый наш правитель, уже раз пять о вас спрашивали: " Ну что же, Борщ, поднялся сын мой или нет," — переходя с тенора на бас, продолжил слуга. — "Почивает, ваша светлость. "- отвечаю я. " Ну пусть, пусть отдохнет, но как только проснется, приведи его ко мне". Уж вы простите, ваша милость, но его светлость очень хочет вас видеть. Поэтому только я и посмел вас разбудить, а так, конечно, спите, отды-хайте.

Керк поднялся с ложа и теперь умывался в тазу, Борщ услужливо поливал на голову и шею из ковша и, не переставая, говорил:

— Его светлость уже с утра на ногах, он всегда рано встает и рано поднимает ваших братьев — его милость Эриха и Тура…. Вас же уже познакомили с ними. Его милость Тур очень смелый и храб-рый мальчик, такой уважительный, никогда от него грубого слова не услышишь, ни то, что его милость Эрих, — сказал Борщ, поперхнулся и примолк, глядя на Керка.

Керк отнял от лица полотенце и взглянул в испуганное лицо слуги, и в этот момент он вспом-нил слова доброжила: "Хороший паренек". Борщ, надо прямо сказать, имел доброе и честное лицо. Чуть пониже, чем Керк, ростом, но такого, же крепкого телосложения, со светлыми, как ковыль волосами и серыми глазами. Лишь посмотрев в его лицо, Керк сразу понял, что Борщ говорит всегда все, что думает и ему за это часто влетает. Вот и теперь так случилось, и, не зная, как поведет себя Керк, он даже немного склонил голову. Но Керк, воспитанный среди простых людей, всегда уважал честность и прямоту:

— Значит, мой брат Эрих груб и неуважителен? — как ни в чем не бывало, осведомился Керк.

— Ну, не то, чтобы груб… — промямлил слуга.

— Да ладно, Борщ. Я такой же, как ты, простой человек и вырос на берегу моря. А о людях сужу по их человеческим качествам, — без ложной скромности заметил Керк.