— Самый лучший ты человек, наследник и сын, — погладив Святозара по голове, заметил правитель, — И не расстраивайся ты так, не стоит, сынок.

В гридницу вновь вошел Вячко, и жалостливо глянув на расстроенного наследника, сказал:

— Нет, ваша светлость, венца наследника в комнате, я все осмотрел, он верно дурень такой, его с собой прихватил. Я сейчас на коня сяду и поеду его найду. Найду, я его ваша милость наследник, да не расстраивайтесь вы так. Найду и привезу, и уши все по дороге поотрываю, — и, поклонившись, вышел из гридницы.

Святозар закрыл лицо ладонями, и, поставив локти на стол, затих. Отец погладил сына по воло-сам и добавил:

— Ну, Вячко ему теперь точно уши оторвет, уж ты мне поверь. А, если хочешь сынок, возьми себе другого слугу, вот, к примеру, Вячко, он очень славный парень, внук Сенича.

Святозар уткнувшись лицом в ладони, молчал потому, что ему было очень стыдно за то, что он потерял венец и так себя грубо вел сейчас.

— Ах, ваша милость, вот попейте, я вам сбитня принес горячего мятного да с ромашечкой. Попейте свет вы наш, да успокойтесь. Найдет Вячко этого повесу, найдет да привезет, — сказал вошедший в гридницу Сенич и поставил на стол чашу горячего сбитня, да тяжело вздохнув, продолжил, — Да, все это вы, ваша светлость, Ярилушко, ему этому шаромыжке, все позволяете, да жалеете его, а он этого не заслуживает никак. Вон поглядите, как он вашего сыночка расстроил.

— Ладно, Сенич, не надо. Сам же видишь, как наследник опечален, не будем его еще больше тре-вожить, — заметил правитель, и обращаясь к Святозару, добавил, — Попей сынок сбитня.

Святозар все еще не отрывая от лица ладоней, отрицательно покачал головой, но отец вроде этого, и, не видя, придвинул чашу к рукам сына, и, отпустив Сенича, сказал:

— Выпей мальчик мой сбитня, он тебя успокоит, а то погляди, ты всем телом вздрагиваешь, так растревожился.

Святозар открыл лицо и все еще сжигаемый стыдом за свое поведение, взял чашу и начал пить. Сбитень, и, правда был очень вкусным и быстро успокоил Святозара, а отец, чтобы отвлечь сына попросил его рассказать о первом магическом занятии с Туром.

Некоторое время спустя дверь в гридницу распахнулась, и туда прямо влетел Борщ, следом вошел Вячко, он бесцеремонно толкнул притихшего Борща, который прижимал правой рукой ухо, и, подойдя к столу, расстегнул куртик осторожно достал из запазухи венец наследника и положил на стол.

— Вот! — довольно сказал Вячко и улыбнулся, — Нашел у него, он около дома той девы крутился, а венец за куртик засунул.

Святозар протянул руку, взял обруч, и благодарно посмотрев на Вячко, добавил:

— Спасибо тебе большое, Вячко.

Слуга низко поклонился и направился из гридницы при этом, так пихнув Борща в бок, что тот чуть не упал на пол, тяжело покачнулся, но все, же устоял.

— Что ж, это ты Борщ наделал, — негромко, но очень строго начал правитель, — Тебе наследник с утра, что сказал? Куда ты должен был отнести венец? И почему ты опять к той деве в город ходил, тебе же сказали, что ты ей не люб, что замуж за тебя не пойдет. Ну, чего ты право дело, я тебе, ведь говорил, не ходи, не клони своей головы, не стоит она тебя… Совсем я тебя не узнаю, словно тебя подменили. Все обязанности забыл, Сенич на тебя жалуется, сына моего так расстроил сегодня, погляди на него, на нем лица нет. Разве так можно, Борщ?

Борщ стоял, молча, понурив голову и потирая красные уши, видно Вячко в пути все же пытался их оторвать, но они не поддались.

— Ну, Святозар, теперь слово за тобой, — закончил отец.

Святозар слушал отца, а сам в это время водил указательным пальцем по обручу. Венец наслед-ника был золотым в палец шириной, немного с загнутыми краями. Посередине обруча проходила тонкая белая нить, не серебряная, а из какого-то другого драгоценного материала, по поверхности этой нити на одинаковом друг от друга удалении сияли небольшие восьмиугольные изумруды. Святозар поднял глаза от обруча и посмотрел на Борща тот, как верно заметил отец, был поражен в самое сердце стрелой Бога Камы, стоял похудевший и осунувшийся.

— Борщ, — обратился к нему Святозар, — Знаешь, что я тебе хочу сказать. Бог наш Велес очень не лю-бит лентяев, да бездельников, таких в которого превратился ты. Ходит Бог Велес по земле и если где повстречает такого, то хватает его за руку и хорошенько раскрутив, швыряет его и это самое лучшее у него наказание. Вот, чтобы Борщ я так не поступил, не взял тебя за руку, да раскрутив, не швырнул, ты более так никогда не делай. Любить, люби, коли душа желает, но, что положено тебе, то исполняй.

Борщ поднял глаза на Святозара, вздрогнул всем телом и вдруг заплакал, да утирая глаза рукой, сказал:

— Да, что ж я… я…да… я ж… что ж. Да, я больше никогда, — наконец-то вымолвил Борщ, — Никогда туда не пойду, слово даю. А тока не надо меня швырять своей магией.

— Я тебя Борщ и без всякой магии швырну, поверь мне, — негромко добавил Святозар, — А теперь иди, и сейчас же поменяй воду в тазу и забери грязное белье.

Борщ поклонился, и испугано глядя на наследника и утирая глаза, вышел из гридницы.

— Думаю, что ты Борща отрезвил, и он больше так не поступит, — заговорил правитель, лишь за слугой закрылась дверь, — Ты так сказал это, сынок, что и меня напугал, не захотелось бы мне с твоей магией потягаться. Но если ты передумаешь насчет Борща, возьми моего слугу Вячко, он очень исполнительный юноша, и уж точно венец твой не утащит к деве.

— Спасибо отец, — ответил Святозар, — Не надо Вячко, оставь его у себя. Я к Борщу привык, да и не забыть мне как он за мной ухаживал, когда я болел, каждую мою прихоть выполнял, как волно-вался и тревожился за каждый мой стон и шаг. Нет, ни на кого Борща не поменяю.

— Это хорошо сынок, что ты такой благодарный, — удовлетворенно сказал правитель и ласково по-хлопал сына по спине, и вздохнув, добавил, — Да, сын, вот она любовь, что с людьми делает.

— И все же у тебя должна быть голова на плечах, — заметил Святозар и надел на свою голову венец.

Правитель чуть отодвинулся от сына, оглядел его довольным взглядом, и, усмехнувшись, сказал:

— Ну, мы посмотрим на тебя, когда ты полюбишь.

— Да, что ж, вроде она у меня на плечах, никуда не свалилась.

У отца удивленно вытянулось лицо, он покачал головой и спросил:

— Ты, что хочешь сказать, что тебя стрела Бога Камы уже задела?

Святозар помялся, и как-то неуверенно тихо, ответил:

— Ну, да.

— И кто же она, и главное когда ты успел?

— Она, дочь Путята, старшего воина-ладейника с которым мы вместе в Беловодье ходили. Ее Любавой зовут, и мне, отец, хватило всего лишь одного взгляда, чтобы понять, что она…,- Святозар на миг прервался, вспоминая глаза Любавы, а затем, закончил, — Чтобы узнать ее и понять, что она моя вторая частичка на этой земле.

Правитель некоторое время хранил молчание, да покачав головой, сказал:

— Ты еще очень молод Святозар. Пусть пройдет время, и если ты прав и она твоя вторая частичка на земле, то я твоему выбору противиться не буду, тем более ее отец такой славный воин.

Святозар посмотрел на отца, улыбнулся и добавил:

— Я отец уверен, что это она, моя Любава, — наследник замолчал, покрутил перстень царя Альма на пальце, и спросил, — Отец, я могу тебе кое-что, рассказать?.. Но я право не знаю как ты к этому отнесешься, не хотелось бы тебя тревожить, или обидеть.

— Что, мальчик мой, ты хотел бы мне рассказать? Говори, не хочу, чтобы тревожился ты, — подбад-ривающе добавил правитель.

— Да, нет, я то тревожиться не буду, — заметил Святозар, — Просто не знаю стоит ли тебе это расска-зывать, но так хочется отец.

— Ну, раз тебе хочется, лучше расскажи, сними груз со своей души, — очень мягко сказал правитель и положил сыну руку на плечо.

— Ладно, — решился Святозар, — Все равно не смогу этого скрывать от тебя. Сегодня во время заговора над Туром, я видел отец, как сияла его душа. И я отец, думаю… Нет, я просто уверен… Что в Туре живет душа Лучезара Сильнейшего, сына Богомудра.