— А я, на всякий случай посмотрела бы, где сейчас ведьмак и чем занимается? — предложила Фрингилья, не опустив глаз и не покраснев, когда на нее уставилось девять пар насмешливых глаз. — Лучше подстраховаться, может он трется где-то рядом с ней.

— Успокойся, Фрингилья, — наигранно заботливым голосом сказала Сабрина. — Там где сейчас Йеннифэр, Геральта быть никак не может.

Когда все чародейки начали расходиться, Трисс подошла к Филиппе и тихо попросила:

— Отдай мне письма.

— Какие еще письма?

— Ты знаешь какие.

— О чем ты? Объяснись!

— Я уже большая девочка и сама могу решать свои проблемы, без постороннего участия.

— А вот ты о чем! — усмехнулась Филиппа. — Знаешь? Как сказала бы Сабрина: «Самым счастливым в жизни, может быть только наше неведение». Но раз тебе непременно надо помучить себя: прошу.

Она взмахнула рукой, и к ногам Трисс плавно опустился возникший из воздуха увесистый холщовый мешок.

— Здесь все, Меригольд. И твоя боль, и слезы — все. Но мой тебе совет лучше как можно скорее избавься от этого.

— Я сама разберусь во всем, — ответила она гордо и, взяв мешок, шагнула в светящийся овал.

Как только Трисс исчезла, Филиппа подозвала к себе Сабрину и Кейру.

— Последнее время, что-то неладное творится с Меригольд, не мешало бы посмотреть, чем она занимается в свободное время. Займитесь этим, девочки. Не сегодня-завтра могут настать тяжелые времена, и мы не можем допустить, что бы среди нас оказалось слабое звено.

Тяжелая карета скрипела и то, и дело вязла в размытой ливнями дороге. Мощные кони храпели и тянули ее с огромным усилием, выдергивая из очередной наполненной жижей лужи. Хлой и Арден грязные с головы до ног, босиком, с засученными до колена штанами, подталкивали ее сзади.

В этот раз Тина соизволила сесть на лошадь Хлоя, но не из жалости к мужчинам и бедным животным, а исключительно, потому что в карете сильно трясло. О чем она поспешила тут же всем сообщить, как бы опасаясь, что ее уличат в чем-то хорошем. Довольно долго она ехала молча, высокомерно поглядывая на ведьмачек, но полное их безразличие к ее важной персоне, наконец, стало раздражать. И как всегда, излить раздражение она решила на брата.

— Вот никак не пойму, Арден, — фыркнула она. — Почему только с тобой всегда случаются такие вещи? У тебя была самая дурацкая лошадь, и украли именно ее! Мне думается, что даже если бы ты ехал на муле, то и его бы утащили. Знаешь почему?

Юноша проигнорировал вопрос, зато Хлой растянув в улыбке, измазанное грязью лицо с интересом спросил:

— И почему?

— Да, потому что он недотепа, размазня и валенок! Всегда был таким, и другим ему уже не быть. У всех моих подруг — братья как братья, у меня же какое-то недоразуменье. Он даже мог сам ее кому-нибудь подарить! Нищему, например, или убогому! Вот как этой оборванной бабе Василе к которой мы зачем-то заезжали, отдал все свои более-менее драгоценные вещи.

Она блаженно подняла глаза к небу и усмехнулась.

— Вот когда я стану королевой Темерии, я прикажу всех попрошаек сечь розгами. Еще я не люблю эльфов, гномов и прочих нелюдей.

Она многозначительно посмотрела на едущих сзади ведьмачек.

Руте стоило огромных усилий, что бы промолчать. Она послала коня вперед, за ней последовала и Цири. Тина победоносно глянула им в след.

— Не понимаю, как в одном гнезде, да еще из одного яйца может вылупиться сокол и ехидна? — возмутилась Цири, когда они отъехали на приличное расстояние. — Глядя на Ардена, создается впечатление, что он вырос в каком-то мне совершенно не известном месте, настолько у него чистая душа и сердце.

— Это место называется «мечты и грезы», — ответила Рута. — Некоторым удается уходить туда полностью, когда окружающая действительность начинает давить, но когда приходит время возвращаться, они растерянно смотрят на мир широко раскрытыми глазами и не могут понять, куда в этой лишенной иллюзий реальности, приложить свои замечательные качества и принципы.

— Ты все про его упрямство?

— А про что же еще? — воскликнула ведьмачка. — Это надо быть полным недотепой, размазней и валенком, да еще и ослом в придачу, что бы так глупо отвергать очевидные факты, и тупо следовать своим глупым принципам. Это же…

Дорога резко повернула, и за поворотом ведьмачки увидели, упитанного неприятного типа на кауром жеребце. Он сидел, перекинув ногу через луку седла, и улыбался так широко, что казалось, будто его и без того круглая физиономия сейчас затрещит по швам.

— Здравствуйте мазели! — елейным голосом проговорил толстяк. — Куда путь держите?

— Прямо, милсдарь хороший, прямо, — ответила Рута, прислушиваясь к слабому шороху за густой стеной молодого ельника, растущего не далеко от дороги. — Так, что будьте любезны, уступить дорогу.

Толстяк наигранно тяжело вздохнул.

— Видите ли, дамы? Вся проблема в том, что я в принципе не могу быть любезен, тем более с теми, кто плетет против меня заговор.

Ведьмачки удивленно переглянулись.

— Да мы вас знать не знаем! — удивленно произнесла Цири.

— Вы не поверите! — усмехнулся он. — До сегодняшнего дня я вообще понятия не имел о вашем существовании, но нашлись добрые люди, просветили.

Он неожиданно ловко перекинул ногу через шею лошади, выпрямился в седле и улыбка на его лице сменилась выражением полного презрения.

— Где моя невеста? — зловеще спросил он.

— Ах, вот оно что, — улыбнулась Рута. — Принц Троян собственной персоной!

— Я задал вопрос!

— Едет следом, в целости и сохранности.

Принц махнул рукой, и из ельника выехала его дружина. Все рослые и мускулистые, как будто подобранные по одному трафарету.

— Гвинод, тащи его сюда! — приказал принц, одному из своих людей.

Вперед выехал черноволосый тип, и скинул с седла большой мешок, из которого тут же появилась плаксивая физиономия Нобижона. Всего избитого, с огромной красной шишкой на блестящей лысине. Он взвыл подобно бабе на похоронах и бросился к принцу, пытаясь поцеловать его сапог.

— Пошел прочь, скотина! — брезгливо фыркнул Троян. — Говори: эти или нет?

— Эти, точно, эти! — затараторил Нобижон. — Еще с ними какой-то Арден, это он хочет вас убить, а их нанял специально для этого, а вот та темная говорила, что не хочет и называла его ослом!

— Ну, это не важно, — усмехнулся принц. — Одно не пойму: сопляк совсем, что ли спятил? Нанять против меня каких-то тщедушных бабенок! Да, это прямое мне оскорбление! Ну ладно, с ним я еще разберусь по-свойски, все-таки как никак родственник, а этих…

Он провел рукой по горлу, отдавая дружине не двусмысленный приказ, пришпорил коня и поскакал на встречу невесте.

Ведьмачки спешились. Встав спиной, друг к другу достали мечи и кинжалы.

— Ну, что подружка? — спросила Рута, внимательно наблюдая за окружающими их здоровяками. — Приходилось ли тебе сражаться с дюжинной отожравшихся падалью гулей? Думаю, нет. Ну, так запоминай все как следует, чтобы рассказать потом мальчишкам.

Голос ее стал хриплым, и Цири поняла, что ведьмачка вошла в «боевое» состояние.

Окружившие их воины, достали из-за поясов свои странные кинжалы. Молча, с каменными ничего не выражающими лицами, стали медленно ссужать круг, спрятав руки за спину. На расстоянии пяти шагов, они, рявкнув что-то не ясное, бросились на ведьмачек неистово размахивая своим оружием.

Первых двух достала Рута, ткнув одного кончиком меча в висок, а другому, всадив кинжал в кадык. Оба рухнули к ее ногам, заливая все вокруг потоком крови.

Цири присела, уклоняясь от непривычных ударов, и рубанула снизу распоров одному живот, а Гвиноду прорезав бедро до кости. Хрип умирающих и стоны раненого смешались с испуганными воплями Нобижона и звоном оружия.

Остальные отступили, двое метнулись к лошадям за арбалетами. Ведьмачки как по команде схватили истекающего кровью Гвинода и выставили перед собой, приставив кинжалы к его горлу.