— Давно это лежит у тебя?

— С середины зимы.

Рута побледнела еще больше. Это не ускользнуло от внимательного и все всегда замечающего Гая.

— Я могу помочь? — спросил он.

— Нет. Спасибо! — Она достала из кармана конверт, вынула из него письмо и протянула Цири. — Измени место встречи на Хаггу, трактир «У ристалища».

Цири удивленно посмотрела на нее, но спрашивать ничего не стала, взяла перо, внеся изменения в письмо, запечатала его в конверт и положила на стол.

— В Монтекальво, Даме Ложи!? — округлил глаза банкир, прочтя названия адресата. — Ты уж прости меня, но это по двойному тарифу. Знаешь, нынешние настроения в Каэдвене не в пользу чародеек. Если кто узнает…

— Не важно. По двойному, так по двойному! — сказала Рута, вставая. — Извини, но мы спешим.

Гай опять отодвинул ящик стола и достал оттуда мешочек с деньгами.

— Сколько? — спросил он.

— Как обычно.

— До встречи и будь осторожна! — он улыбнулся ей теплой, почти отцовской улыбкой и протянул деньги.

Выйдя из здания банка на яркий солнечный свет, Цири зажмурилась и, повернувшись к солнцу спиной посмотрела на Руту. Она стояла серьезная и задумчивая, на ее темных, почти черных глазах, сузившиеся в тонкую ниточку зрачки были почти совсем незаметны.

— Что произошло? — спросила Цири.

— Один хороший человек попал в беду и нуждается в моей помощи. Мы немедленно должны выехать в Хаггу.

— В Хаггу, так в Хаггу! — улыбнулась Цири.

Они сели на лошадей отправились в трактир за вещами. Выехав на главную площадь, удивились большому скоплению народа. В центре площади на бочке, стоял худой как палка и сморщенный как печеное яблоко священник. Коричневая длинная роба, подпоясанная пеньковой веревкой, пестрела заплатами и грязными пятнами. Он возбужденно размахивал руками, и что-то кричал, а толпа отвечала ему одобрительным гулом.

— Магическая защита! — подъехав ближе, они расслышали его слова. — От кого? От них же самих! За что мы должны платить этот налог? Что бы они не трогали нас, и не грабили? Но это и есть самый настоящий грабеж! Наши дети должны голодать, что бы они могли повесить на себя еще больше драгоценностей! Они отрицают богов, ставя себя выше их. А к кому еще обратиться нам, простым людям за помощью и справедливостью? К королям? Что они могут, против магии? Только Бог единый и всемогущий наша с вами защита, надежда и опора! Помолимся ему и попросим его: свержения этих грешниц в царство тьмы и хаоса! Туда откуда они и вышли!

Священник опустил голову и, закрыв глаза, что-то монотонно забубнил. Толпа проделала тоже самое, и площадь наполнилась приглушенным гулом.

С трудом, пробравшись сквозь толпу к дверям трактира, ведьмачки спешились, разглядывая стоящего на крыльце трактирщика с опущенной головой и закрытыми глазами.

— Думается мне, что не надо никому знать, кто мы такие, а то еще попадем под раздачу, чего доброго! — прошептала Цири подруге на ухо.

Рута кивнула. Тут откуда-то выскочил взъерошенный веснушчатый мальчишка и громко у них спросил, протягивая целый пучок металлических двойных треугольников, подвешенных на пеньковые веревочки, один находился выше другого, получалось, что нижняя сторона первого делила второй пополам:

— Не хотите купить Треуголы?

Подруги оглянулись по сторонам и увидели, что толпа в ожидании смотрит на них. Трактирщик тоже оставил свою молитву и пристально уставился в зеленые удивленные глаза Цири. Рута заметила у него на шее такой же металлический символ.

— Конечно, хотим, — быстро проговорила она. — Дай-ка нам парочку!

— Два золотых, — протянул грязную ладонь мальчишка.

— Сколько?!

— Два Треугла — два золотых! Чё тут непонятного? — удивился он.

— Действительно, — Рута положила деньги в раскрытую ладонь, поглядывая на наблюдающих за ней людей. — И что это я?

Спешно собрав вещи и купив в дорогу немного еды, они покинули город.

— Создается впечатление, — сказала Цири, рассматривая висящие у себя на шее Треуглы. — Что мы отсутствовали несколько лет.

— Да-а! Вот так вылезешь весной из своей берлоги, а тебя под белы рученьки и на костер, — с усмешкой проговорила Рута.

Когда снег растаял на дорогах, рано по утру из северных ворот Венгеберга выехал дородный мужчина на ленивом старом мерине. Вряд ли кто-нибудь смог узнать в этом располневшем человеке поэта и барда, веселого повесу Лютика. Старания вдовушки не прошли даром, а отложились складками во всевозможных местах тела бедного поэта. Хорошо, что она последнее время увлеклась истинной верой, и часть времени, которое раньше отводилось приготовлению изысканных блюд, она стала проводить в храме читая молитвы и слушая проповеди. Если бы не это ее новое увлечение, он вряд ли теперь смог бы влезть на коня.

Все это ему порядком надоело, он уже не чаял поскорее убраться из этого ненавистного болота, и как только пришла весна, собрался в дорогу. Куда ехать он сперва не знал, но потом до него дошли слухи, что кто-то видел Геральта у Синих Гор, потом выяснилось что скорее всего это был не Геральт, а позже оказалось что и вовсе его ни кто не видел. Но ехать куда-то было надо, и Лютик подумал: «Почему бы и не туда?»

Перед дорогой он хотел попрощаться с Йеннифэр. Ему, на самом деле, не очень-то и хотелось встречаться с чародейкой после ее толи просьбы, толи предупреждения, но надежда на то что она передумает и поможет найти друга, заставила его вновь постучаться в знакомую дверь, но служанка сказала, что та уже давно уехала вместе с красавцем эльфом, а куда ни кому не сообщила.

«Ладно, — думал Лютик. — Я сам его найду. Могу себе представить его физиономию, когда он увидит меня в таком виде. Уж и посмеется от души!»

Он ждал в трактире уже шестой день. Благо Хлой все эти дни провел в борделе. Ардену даже не пришлось что-либо выдумывать, что бы тянуть время. Рыжий здоровяк сам предложил не спешить с делами, и дать ему возможность насладиться всеми прелестями свободной жизни. Он напоминал Ардену цепного пса, который, сорвавшись с цепи, пытается пометить, как можно большую территорию, прежде чем его снова привяжут к будке.

Нарастающее с каждым прошедшим днем беспокойство, что Рута не получила послание и он напрасно ждет, доводило его до отчаяния. Он так на нее надеялся, что даже не продумал запасной план и теперь понятия не имел, что ему делать, если она не появится.

Арден в сотый раз выглянул в окно. С противоположной стороны площади, от борделя вразвалочку, насвистывая что-то себе под нос, шел довольный Хлой. По мере его приближения сердце юноши начинало отбивать все более быстрый ритм. Что-то подсказывало ему, что здоровяк решил закончить свои развлечения и начать выполнять распоряжение принца.

Зайдя в трактир, Хлой изобразил на лице, что-то вроде улыбки и плюхнулся на лавку рядом с Арденом. Растопырив колени, раскинув широко руки, и откинув назад голову, он блаженно вздохнул. Затем, тряхнув рыжей шевелюрой, уставился на юношу насмешливым взглядом.

— У тебя седалище не болит? — мерзко ухмыляясь, спросил он. — Сидишь возле окна, словно девка на выданье, только прялки не достает! Пошел бы со мной, трахнул кого-нибудь. Или тебе денег жалко? Или, правда, ты на нашу Сезку запал? А может, ты баб не любишь?

— А может, я после тебя брезгую!

Зеленые злые глаза Хлоя превратились в две узкие щелочки, лицо исказила кривая усмешка.

— А после Трояна не брезгуешь? Он твою подружку куда только…

Дверь трактира распахнулась, и на пороге появились две женщины, моментально приковавшие к себе внимания всех присутствующих. Обе в темной коже расшитой вензелями, стройные, большеглазые, с перекинутыми через спину странными мечами. Та, чьи волосы были темны как ассенгардская парча, обвела трактир внимательным взглядом и остановила его на Ардене. Он с трудом подавил в себе желание броситься к Руте на встречу и, отвернувшись, уставился на Хлоя, оценивающе осматривающего ведьмачек. Рута сразу все поняла, сделав вид, будто его не знает, села за соседний стол. Ничего не подозревающая Цири села рядом и не обращая внимание на устремленные на нее сальные взгляды рыжего верзилы, подозвала трактирщика.