– Откуда ты все это знаешь? – удивился Савельев. – Вроде раньше я не замечал в тебе такого тонкого знатока иудаизма.

– Да вон… – Фридман махнул рукой в сторону гостиной. – Иди книжки посмотри… Я же в общине играю. Так они денег почти не платят. Стараются натурой расплатиться. Мацой или книжками по иудаизму.

– В самом деле?

– Да. Вот это – самое истинное еврейство. Еврейство в абсолюте, можно сказать. Настоящий еврей, как бы хорошо ни относился к брату по крови, предложит лишь какую-нибудь полезную дребедень. Если еврей даст тебе денег, то это уже не еврей.

– И это говорит мне еврей! – засмеялся Геннадий.

– Полуеврей, подкованный в иудаизме.

– Слушай, и ты… Ты всю эту муть читаешь?… То есть прости, Айзик, я наверное, спьяну оскорбил твои национальные чувства.

– Нисколько, – усмехнулся Фридман. – Это в самом деле муть. Просто мне делать нечего. По телевизору одни шоу для дебилов, книжек новых не покупаю – читать нечего. Вот от безделья и штудирую наши священные законы. И знаешь, что самое поразительное…

– Что?

– Иудаизм в чистом виде – самый настоящий нацизм. Тоталитарная религия. И в общем мало отличается от истинного фашизма. Ты почитай свою христианскую библию, начало Ветхого завета – оно взято из нашего Пятикнижия… Увидишь моря крови и горы черепов. По сравнению с которыми Верещагинский «Апофеоз войны» – куличик из песка… И все это кровопролитие есть история богоизбранного народа. Поверь – в библейские времена мы… то есть евреи… поступали с другими народами не лучше, чем через тысячи лет поступили с самими евреями гитлеровцы. Бог избрал иудеев и дал им карт-бланш на все. Позволил грабить, притеснять и насиловать иноверцев на одном основании, что избранный народ стоит над общечеловеческими законами. Ведь на их стороне сам бог.

– Как этот гребаный «ИКС», которого поддерживает губернатор… – задумчиво произнес Савельев. – Но ты все-таки не совсем прав, сравнивая с фашизмом именно иудаизм. Другие религии тоже нетерпимы к иноверцам. Ислам возьми или даже христианство.

– Там совсем иначе, – возразил Фридман. – Другой фундамент нетерпимости. Вера, а не раса. Тем же мусульманином может быть и араб и татарин. Христианство еще более обширно – и чуваши крестятся, и даже евреи. А иудаизм основан прежде всего на национальной принадлежности. Которая определяет и веру и отношение к неверным и так далее. Это расизм в чистом и самом древнем виде.

– Н-да…Никогда бы не подумал об этом. И что – до сих пор так?

– Нет, конечно. Ортодоксы есть и сейчас, но в целом все стало мягче.

Потому что если следовать старым законам, то скоро во всем мире не найдется ни одного достойного быть евреем. Даже мой отец, злостный отступник, чувствует себя в Израиле хорошо. И зовет меня туда.

– И ведь тебя туда пустят?

– Пустят – опять-таки потому, что законы смягчились.

– А ты не едешь?

– Не еду. Потому что не хочу жить среди жидовья пархатого!

– Кого-кого?!! – Савельев и даже поставил на стол полную рюмку. – Как ты выразился, блудный сын Израиля?

– Жидовья. Причем не простого, а именно пар-хатого, – четко повторил Фридман.

– Даа… Век живи… Услышать такое из уст еврея…

– Это даже не я сказал, – усмехнулся Фридман. – А мой коллега по театру.

Миша Зайдентрегер, альтист. Кстати, настоящий еврей. Мою маму звали Надежда Васильевна, а его – Циля Абрамовна. Поэтому он на особом счету в общине, в синагоге каждые выходные играет…

– В синагоге? А разве в нашем городе она есть?

– Ну… Так называется молельное помещение в общине. Полуподвал старой вонючей пятиэтажки… Неважно. Главное, он настоящий еврей, его в порядке культурного обмена даже отправляли бесплатно на историческую Родину. Так вот он потом плевался – «жидовье, мол, там пархатое – прохода нет нормальному человеку».

– В смысле?

– В смысле, что здесь он еврей. Но когда едет в Израиль, то где-то по пути пересекает линию, за которой становится «русской свиньей».

– Прямо так?!

– Фактически да. Отношение к выходцам из России со стороны коренных израильских евреев именно такое. Если русская свинья туда приезжает, то вынуждена довольствоваться самой неквалифицированной работой. По крайней мере теперь. Поэтому я никуда и не еду. Тем более, прикинь сам: в России каждый второй еврей был врачом, каждый третий – скрипачом…

– …Ты еще забыл, что каждый четвертый – шахматистом.

– Не забыл, просто шахматист в рифму не лезет… Так или иначе, там я никому не буду нужен.

– Можно подумать, ты кому-то нужен здесь, – вздохнул Савельев.

– Здесь иное. Тут не востребована моя профессия, но в целом я в таком же плачевном состоянии, как и все прочие. А там – достаточно длительное время, пока не натурализуюсь, не найду работу мойщика посуды и так далее… я буду изгоем среди своих. Миша ведь не зря там не остался. Он понял, что его ждет. И решил пока жить тут. Как и я.

– Но может, твоему Мише просто не повезло с контактами?

– Не знаю… Миша ловкий, настоящий еврей. И он говорил – знаешь, Айзик, я никогда в жизни не представлял, что может быть так много тупых евреев.

– Тупых евреев?

– Ну да. Коренные отупели оттого, ведь за них все черное делают российские иммигранты, им остается лишь руководить.

– Тупые евреи… Надо же так сказать. Я всегда считал евреев самой умной нацией.

– Ошибаешься, – Фридман усмехнулся, налил себе еще водки. – Представление о еврейском уме, мягко говоря… преувеличено. Да, евреи – хитрые. Стали хитрыми в тысячелетиях борьбы за выживание. Но. Ум и хитрость – не одно и то же. Действительно умных среди нас в общем нет.

– Но как же… Ты же сам музыкант…

– Музыкант – это исполнитель. Конечно, именно среди евреев масса блестящих исполнителей. Но это как раз и есть свидетельство о всеобщей тупости. Потому что та же виртуозная игра на скрипке – не гениальность и не ум, а просто натасканность с младенческого возраста. Истинных талантов среди евреев раз и обчелся. Вспомни хоть одного выдающегося еврея композитора, писателя, художника… Один Исаак Левитан только подтверждает правило.

– Ну ты прямо антисемит какой-то, – усмехнулся Геннадий.

– Станешь антисемитом, когда почитаешь этих книжонок, что в синагоге дают. Как в старом анекдоте про мальчика-еврея, записавшего себя русским…

– Да… Но я бы на твоем месте все-таки воспользовался шансом и уехал.

Потому что тут жизни нет. И не будет.

– Ну… Если честно… Я ведь сам не знаю, кто. По отцу я еврей, но настоящим евреем себя не ощущаю. По маме я должен ощущать себя русским. Но русским…

– Еще скажи «россиянином» – злобно усмехнулся Геннадий.

– Именно. Россиянином не назову себя ни при каких обстоятельствах.

Потому что к государству под названием «Россия»…

– …К этой трижды гребаной…

– …Не имею никакого отношения. Моя родина – Союз Советских Социалистических Республик.

– Как и моя…

– Этой страны не существует больше – и у нас с тобой нет родины.

– Точно сказал, Айзик. У нас нет родины.

– А эта Россия…

– Россия есть сорняк на провалившейся могиле сифилитика! – стукнув по столу, провозгласил Савельев.

– Это кто сказал? – поразился Фридман.

– Я вообще-то.

– Круто. Правда, я считал, что у сифилитиков проваливаются только носы, но провалившаяся могила – исключительный образ. Можно положить на музыку…

– Слушай, Айзик… – проговорил Геннадий, стиснув голову кулаками. – Вот мы уже давно привыкли ругаться – «при коммунистах то, при коммунистах сё»… А ведь если рассудить здраво, при коммунистах мы жили лучше, чем сейчас.

– Да… – подавленно кивнул Фридман. – Я это уже да-авно понял. Если бы мне при коммунистах сказали, что окончив консерваторию, я буду зарабатывать на жизнь, пиля «Мурку» в прокуренном ресторане, влюбленно глядя на воров и их проституток…

– А я… Вот работал я в газете… Да, цензура была. И еще какая. Я ведь рассказы писал – кастрировали все. Любое упоминание о женской груди вырезали. И это лишь самое безобидное. Но…