Весь этот титанический труд производится исключительно из-за одного свойства «тех, кто рядом»: они вас знают. Как им далось это самое вас знание, не так уж и важно: вам могли вытирать задницу, а может быть, вы просто блевали в одно ведро (я тронутая, меня сближает) или вместе наведывались по экскурсионному маршруту «под стол». Важно то, что это самое знание предполагает безоговорочное, очень быстрое и очень точное понимание ваших проблем. То, что не решишься рассказать чужому, потому что неудобно/долго объяснять/бобик сдох, близкому вываливается на раз, причем этот раз может случиться в любое время суток.

Но это все преамбула, как вы, наверное, уже догадались. Амбула же заключается в том, что та самая телефонная свинья, которую мы подкладываем близким ближе к полуночи, случается не так уж часто (и слава Богу!). А вот годятся ли близкие для обычных жизненных ситуаций — это бааальшой вопрос.

Вот простейший пример из «Катечкиной классики». Допустим, мой муж не хочет покупать мне сапоги. В примере этом нет ничего удивительного и неожиданного, так как действительно не хочет. Семи лет совместной жизни вполне хватило для того, чтобы понять, что во вселенной есть две бесконечные вещи: собственно сама вселенная и моя, катечкинская, обувка. Но это к делу не относится. К делу относится то, что у меня дамская проблема размером с земной шар, и с этой самой проблемой я могу позвонить двум своим подругам — Свете («неблизкой») и Лене («ближе только allways»).

Начнем с неблизкой Светы, которая меня не знает.

— Свет, — скажу ей я. — Ты представляешь, вчера видела клевые сапоги, а мне их не купили.

Так я скажу, а потом начнется елей.

— Вот ведь козел, — скажет мне Света. — Нет, все-таки современный мужик измельчал.

— Измельчал, — горько отвечу ей я и даже всхлипну.

— Не переживай, — ответит мне Света. — Мне тоже не купили.

— Вот ведь козел, — посочувствую Свете я.

Следующие десять минут мы будем обсуждать козловодство вообще и в частности, всячески жалеть друг друга и, наконец, расстанемся с чувством взаимной симпатии. Да, не близки — в ведра не блевали, задниц не вытирали и под стол не прогуливались. Да, может быть, в разговоре отсутствовала глубина и тайные смыслы. Да-да-да-да. Но так ли это плохо?

— Великина, ну на фига тебе пятая пара? — скажет мне моя близкая подруга Лена.

Само собой, секунд на десять я ошалею от душевности, а потом перейду в контрнаступление: а чего теряться, я тоже близкая, значит, можно.

— Но ты ведь покупаешь четвертую куртку на осень, Леночка? — ехидно поинтересуюсь я.

— Но не пятую же пару сапог, — нервно ответит мне Леночка.

Следующие сорок минут мы будем обсуждать, кто из нас больший гад, а под конец зашвырнем друг в друга трубками. Не бойтесь: перезвоним. Во-первых, у меня не пятая, а седьмая пара сапог, а у Лены вовсе даже не четвертая, а шестая куртка, и, кроме того, мы когда-то блевали в одно ведро, а это, согласитесь, не шутки. Но осадок останется, увы.

А самое поганое, что эта «сапожная ситуация» распространяется практически на все.

Так, к примеру, встреча на улице с человеком «не близким» чаще всего заканчивается взаимными расшаркиваниями на тему «как ты здорово сегодня выглядишь» и обещаниями «прийти в гости непременно». Ничего обязывающего — встретились и разошлись как каяблики в Фасоличьей Ванне. Но не таков хорошо натренированный близкий. Не та-ков! Он точен, как снайпер, обстоятелен, как учебник по сопромату, и уныл, как похмелье старшеклассницы. Ну кто еще скажет вам, что вы подозрительно бледны, попутно поинтересуется состоянием вашей сердечной системы и посоветует больше бывать на воздухе? Правильно, только свое… э-э-э… родное, так сказать. И это не важно, что даже в лучшие годы своей жизни вы не цвели, как райский сад, а ваша сердечная система напомнила о себе только секунду назад, при упоминании о воздухе. Совершенно не важно: близкому лучше знать. Или вот еще одно беспроигрышное приветствие от любящего сердца: «Катя, ты поправилась, но тебе это к лицу». Угу-ага. «Катя, ты наступила в собачью кучу, но от тебя почти не воняет». Причем чем ближе к телу, тем веселее. Так, моя мама даст фору десятку моих подруг. «Он что, тебя бил?!», брошенное вместо приветствия, способно создать такое настроение, как будто вас не то что били, но нещадно отметелили «пирям».

Кстати, касательно визитов. Как показывает практика, мудро поступают не только медведи со свиньями, которые шляются в гости на зорьке, но и граждане, выбирающие самых дальних знакомых в качестве жертвы.

Только при визите к малознакомой Оле-Люде-Тане вы можете смело рассчитывать на то, что:

A) В доме будет чисто. Не потому что там чисто всегда, а потому что Оля-Люда-Таня еще не знает, что у вас дома такой срач, что ей лично нечего стесняться.

Б) Пельменей не предложат. Не потому что не едят сами, а потому что кто вас знает, может быть, вы завтракаете фуа-гра или еще какой-нибудь дохлятиной.

B) Не исключено, что в качестве выпивки навертят мохито. Правильно, потому что за Олину-Танину практику вы первый тысячник и писатель, и она еще не догадывается, что тысячники лакают все, что нолито, включая жидкость для промывки катетеров, а писатели не побрезгуют и водой для полива герани.

Всего-то один не близкий человек, а как много плюсов!

С человеками близкими все как-то, знаете ли, короче. Совсем коротко, по правде говоря. Совсем.

— Кофе тама, Великина.

И ни прибавить, ни убавить. Между прочим, печалиться нечего: хорошо, что «тама», а не в магазине.

Но самое-самое гадкое знаете что? Самое гадкое, когда человек, «знающий вас», начинает считать, что он знает вас лучше, чем вы знаете себя сами. Как говорит младенец Фасолий, «за такие вещи я уйду к другой матери».

Практика показывает, что самое простое и пустячное на свете дело — это улучшить чью-то жизнь. Ей-богу, проще, чем в носу поковырять. Так, например, по словам близких родственников, моя аура непременно воссияет, если я:

— начну больше гулять на воздухе («Дорогой Дима, ты и здесь не оригинален, следует читать как «шляйся сам»»);

— выучу английский язык («Ну что ж, бабушка, после бисероплетения английский, можно сказать, прогресс»);

— серьезно увлекусь плаванием («Привет, папка! Теперь я знаю, зачем ты родил второго ребенка»).

И это далеко не полный список идей, направленных на то, чтобы сделать из меня Человека.

Если вы думаете, что я ругаюсь с родственниками и посылаю их к «другой матери Фасолия», то сие есть глубочайшее заблуждение. Я со всем соглашаюсь. Всегда и со всем. А то кто его знает, вдруг какая-нибудь гадость приключится, а позвонить будет некому?

Читали сказку «Волшебный холм», про то, как доврефьельский тролль приезжал в гости к лесному царю? На самом деле добрых пятьдесят процентов андерсеновского текста посвящено тому, как лесной царь с челядью готовились к встрече — они и котлы мышиным салом чистили, и репейниками ужей начиняли, и вообще извращались по-всякому, и вот именно эта самая атмосфера кипиша, какого-то бесконечного шевеления и запомнилась мне больше всего.

К чему это я? Вот к чему.

1. У Ф. день рождения через две недели.

2. Лесной царь сосет.

Бабки в полной боевой готовности и вот-вот вынесут дверь стойла. Папинька прячет кошелек в большую черноморскую раковину и думает, что об этом никто не знает. Фанаты кубиков Зайцева жрут кубики Зайцева и какают карточками Домана. И шепотки, бесконечные шепотки о том, «что и как будет, если будет вообще».

«Как будет», действительно непонятно. Зато очень хорошо понятно, что будет и почему приключится это самое. Согласно правилам, заведенным в нашей семье, неожиданностей не произойдет и будет, конечно же, кошмар.