Не согласен.
Возможно, мантра о том, что «все мы едины», и верна. Но я убежден, что, если мы хотим достичь успеха, обрести покой и стать счастливыми, необходимо контролировать все элементы жизни. Сосредоточиваясь на них, мы должны проще относиться к тем, которыми не управляем. Если мы попытаемся влиять на то, что от нас не зависит, разочарование неизбежно.
Трудно ли определить, что мы можем контролировать, а что нет? Нет.
Мое поколение придает особое значение великой истине: главное — то, что происходит сейчас. А я знаю, что удовлетворение мне часто приносят именно мелочи, над которыми я тщательно работал в прошлом. Да, я упорно трудился, чтобы добиться своего. Но все это время я сосредоточивался на действиях, которые приближали меня к желаемому будущему.
Бесцельное барахтанье
Мы с младшим братом росли в доме дедушки и бабушки в небольшом городке Порт-Лейден в северной части штата Нью-Йорк. Это была беспокойная семья. В семнадцать я оказался на улице, в одном из кварталов Сан-Франциско. В 1967 году, в Лето любви[11], я смог уйти из «не такой уж идеальной семьи». На два года я погряз в сексе, наркотиках и рок-н-ролле. (Ну, секса, возможно, было не так много.) Летом 1969 года я оказался на Вудстокской ярмарке музыки и искусств — известнейшем фестивале на севере штата Нью-Йорк, на который съехалось около 500 тыс. человек. То, что надо! Я безрезультатно продолжал поиски особого душевного состояния. Так пролетел еще год. Я был живым олицетворением свободных 1960-х.
Добровольно погрузившись в беспамятство, я постоянно на что-то жаловался. Я пытался учиться в колледже, но уже на втором курсе бросил учебу. Я загоревал, поняв, что весь мир сошел с ума. В 1970 году, во время политической демонстрации в Вашингтоне, нас разогнали с помощью слезоточивого газа. Окутанный облаком газа, который пустили по перекрытой улице, я встретил женщину, которая позже стала моей женой и матерью двух моих детей. Через пару недель, уже с новой любовью, я вернулся на опасные улицы Сан-Франциско. Два месяца мы жили там, а потом перебрались в окрестности Нью-Йорка.
Я отрицал все, что не соответствовало моим представлениям о равноправии, и бесился из-за всеобщей несправедливости. Я считал все вокруг системой. И она была против меня. Я громко возмущался, что нами управляют корыстные бездари, что они устроили всеобщий заговор, чтобы разрушить мою жизнь. А я, конечно же, был мудр и беспристрастен. На самом деле я действовал на нервы всем, кому приходилось иметь со мной дело, когда моя жизнь представляла собой череду бесперспективных работ и срывов. Несчастный до глубины души, еще дважды бросив колледж, я превратился в нытика-эгоиста, преследуемого собственными тараканами в голове.
Так я женился на своей любви «из слезоточивого газа». Неудивительно, что моя супруга тоже разочаровалась в жизни. Мы были похожи как две капли воды: оба дерзкие и громкие, убежденные в собственной правоте и неправоте других. После шести лет туманного существования как-то утром в августе 1973 года с меня внезапно спали оковы. После очередного похмелья, подавленный, я сидел за кухонным столом нашей унылой квартирки. Я получал минимальную зарплату, работая сезонным рабочим в одном из кемпинг-лагерей штата Нью-Йорк, собирая мусор и чистя общественные туалеты. В тот день я опаздывал, но, несмотря на это, сидел неподвижно. Я заявил себе: «Хватит так жить. Я ошибался. Больше не буду пытаться изменить мир, жалуясь и скуля. Я не могу повлиять на многое. Я не буду мучиться из-за того, что не в моей власти. Осенью вернусь в колледж, чтобы научиться хоть чему-то полезному. Больше никаких жалоб и обвинений. Не стану отвергать тот мир, который я вижу, а рассмотрю его изнутри, пойму, какой он на самом деле. Я разберусь, что делать с элементами этого мира, на которые могу повлиять».
Едва ли я догадывался, что мое молчаливое согласие с «системой» в двадцать пять лет станет первым шагом к написанию книги о красоте систем и свободе, которую они дают, спустя тридцать лет. Но, в отличие от моих убеждений тех времен, то, что я пишу сейчас, не имеет никакого отношения к политике, мечтаниям и к тому, кто прав, а кто виноват. Здесь речь пойдет о чистой воды механике.
Я поступил в Школу рейнджеров штата Нью-Йорк в Андирондакских горах на северо-востоке. Там я изучал лесное хозяйство и геодезию. Я целиком погрузился в учебу, всю зиму упорно работал и уже летом получил техническую специальность. Я был внимателен к деталям. Мы с женой и пятимесячным сыном отправились в Орегон с 400 долларами в кармане и всеми своими пожитками, которые уместились в самодельный трейлер. Я боролся. И улучшал свою жизнь и жизнь двух других человек, которые зависели от меня, направив свою энергию на то, что мог контролировать. Благодаря до безобразия простой корректировке мышления туман в моей голове рассеялся.
И хотя первые шаги были сделаны, я все еще не понимал, что для получения контроля над окружающим меня миром, а значит, и достижения свободы и процветания нужен следующий шаг. Я бился головой о стену еще двадцать пять лет.
Вечное разочарование
Ничто так ярко не отражает набор моих убеждений, как одна фотография, сделанная в Вудстоке. Возможно, вы ее видели. На ней стройная длинноволосая девушка лет восемнадцати в длинном легком платье танцует в поле. Она красива. В ее волосах — венок из цветов. Она танцует и смеется, кружась и поднимая руки. С ней привлекательный парень с длинными, собранными в хвост волосами. В воздухе витают беззаботность и радость, и каждый, глядя на это фото, хотя бы на мгновение захотел бы оказаться на месте одного из этих молодых людей.
Эта фотография — воплощение абсолютного блаженства, четкое послание: безусловное счастье достижимо, для этого достаточно свободы личности, музыки хиппи и неограниченного количества наркотиков. Здесь показано, что стоит нам отказаться от повседневной рутины и пуститься в танец на лугу, и мы получим желаемую свободу. Плюньте на все. Успокойтесь. И плывите по течению.
А теперь вернемся к реальности. Это только приманка. Состояние блаженства длится несколько мгновений. Послание фотографии о том, как надо жить, — обман. Невозможно плюнуть на все и ждать призрачного счастья. В жизни все иначе. Но многие из нас, поколения хиппи, думают, что именно так и должно быть. Так мы и живем, с вечным разочарованием, в мире, который никак не хочет соответствовать нашим ожиданиям. Мы упиваемся невиданным богатством, но удивляемся, почему не чувствуем удовлетворения.
Вот уже сорок лет этот глупый эгоцентризм передается из поколения в поколение. (Не поймите меня превратно. Я не зацикливаюсь на негативе, и мне неприятно обсуждать неудачные вехи истории моего поколения. Но для понимания работы системы необходимо обсудить эту проблему. Мне приходится начинать с негатива, чтобы подготовить почву для повествования, которое, поверьте мне, будет более чем жизнеутверждающим.)
Мы постоянно жалуемся и поражаемся своей неудовлетворенности. Тем самым мы не просто впустую тратим время, а отвлекаемся от того, что на самом деле нужно, чтобы получить удовлетворение. Оправдания, заявления о плачевном состоянии мира, незаметные и явные попытки изменить окружающих безрезультатны. Все это только отвлекает нас от действий, которые могут дать то, что нужно нам: покой, процветание, контроль над своей жизнью. Стремление к этому — благородная задача, поскольку единственно верный путь ее решения — участие в жизни других людей.
Как же быть с общепринятым мнением о том, что людям, стремящимся все контролировать, стоит расслабиться? Заявляю: это неправда. Вернувшись в двадцать пять лет в Нью-Йорк, я понял, что счастье — не контроль над другими людьми, не жалобы на мир и не поиск идеального наркотика. Счастье — в каждом мгновении нашей жизни.
Но в тот момент, когда мы втроем отправились на запад от Орегона в 1974 году, я не понимал одного — и это показано на упомянутой выше фотографии: контролировать жизнь извне невозможно. Контроль возможен только изнутри, благодаря изменениям в сознании.
