«Перенесусь ли к Вам, далекие светила…» Перенесусь ли к Вам, далекие светила, Перенесусь ли к Вам? Моя душа нездешним загрустила В тоске по небесам. Душе моей наскучило земное, — Я повторил себя, — И дни мои уходят в неживое, Бессмертное губя. Я изнемог от скучных повторений, — Без смерти умер я. Хочу чудес, хочу преображений, — Иного бытия. 5 апреля 1921 «Напоено восторгом жизни все, что вижу…» Напоено восторгом жизни все, что вижу, Что слышу я, что чувствую душой, И даже то, что сердцем ненавижу, Что в темной злобе и борьбе со мной. Две силы — жизнь и смерть — и обе торжествуют, Последняя, я знаю, победит. О, как душа моя и мысль моя тоскуют! В какую бездну мир встревоженный гладит. 1918 «Я плачу о том, что меня не будет…» Я плачу о том, что меня не будет, Что не проснусь я для нового дня, Что мир так скоро меня забудет, Что вечная ночь покроет меня. Я плачу о том, что по-прежнему будут — И солнце, и месяц, и звезды гореть, Что меня никто никогда не разбудит Снова на мир золотой посмотреть. Я плачу о том, что любил одиноко, Но и в склепе могильном не буду с тобой, Я плачу о том, что в могиле глубокой Даже песен моих не будет со мной. 1913 «Все больше серебряных нитей…» Все больше серебряных нитей, Все больше холодной тоски. О, песни мои, сохраните Хладеющий трепет руки. Писал я все в смертной истоме, — Для жизни, для жизни писал! Как горько в пустующем доме! Как я одиноко устал! Зачем эти угли в камине Еще тихо тлеют в ночи? Зачем эти дали так сини И звезд так прекрасны лучи?.. Хладеющий трепет бросаю, — Чуть пишет, чуть дышит рука… Что будет с тобою, не знаю, Дрожащая в песне тоска?!. 1918 Из цикла «Родина» «Сквозь тьму веков глядит Твое лицо…» Сквозь тьму веков глядит Твое лицо — Дремучий лес, пустынные просторы, — Озер, болот змеистое кольцо, — Холмы, овраги, пустыри и горы… И веет ветер, и шумит бурьян, Шумит, шумит века, не умолкая… И гарь, и дым, миражи и туман… Печаль без слов… и дремота глухая… И белый призрак смерти по зимам Встает до неба… и бушуют вьюги… И воют псы, как волки, по дворам В каком-то темном и глухом испуге… И нет конца — и вьюгам неживым, И мертвому холодному простору… Какой простор метелицам пустым И вою псов — звериному дозору!.. 1917 «Родимый лик в загарах и морщинах…» Родимый лик в загарах и морщинах, — Покорный взгляд, смиренно сжатый рот, — И песня грустная в пустых ее долинах, — Все это милое, родное вновь зовет… Оно зовет — смиренное, немое — Навеки нас завороживший сон; И мы пойдем в далекое-былое, В родную дремь, в седую глушь времен… И будем вновь бродить по бездорожью, Искать путей, скитанья полюбя, — Искать далекую, святую Правду Божью, В смиренье горьком плача и скорбя… Найдем ли мы взыскующего Бога, Свершая свой смиренно-скорбный путь, Но у родного милого порога Так будет горько сладко отдохнуть… Русь Эх, запели-зазвенели Колокольцы в чистом поле… Буду ехать три недели, — Может, меньше, может, боле… Деревушки, как игрушки, Промелькнут… уйдут в туманы… Леса синие макушки, Ковыли, кусты, бурьяны… Русь-то, матушка, велика: Степи — море, лес — пучина. Вон убогие калики За моря идут… к святыне. Вон часовенка белеет, — Посередь дороги встала… И святым-далеким веет… Сердце вечным задрожало… Счастье Ранним утром зазвонили на селе: Снова утро — Божье счастье — на земле: Загорланил золотистый петушок, Заиграл на гудах-ладах пастушок, Замычали все коровушки в хлевах, Алым маком зорька пышет в облаках. Над селом, над каждой хатой — голубок — Голубиный, сизый, ласковый дымок. А на каждом алом цветике — роса — Божья чистая, любовная слеза. 29 апреля 1919 |
