Последний шанс Над городом повис протяжный гуд. Он пел и пел, натужно, глухо, грубо. В усталом небе – дыма черный жгут И свечками стоят стальные трубы. Толпа текла по сбитой мостовой Одним движеньем – люди, чемоданы, Поднятые над чье-то головой, И снова люди, мысли их и планы. А мысль одна – попасть туда, попасть, Уехать, убежать, успеть, умчаться. Пока толпа совсем не взорвалась (Когда-то надо этому начаться?). Толпа теснилась теплой толчеей В предчувствии того, что что-то будет. Ползла дорога грязной чешуей Туда, куда стекались эти люди. Спасение стояло на парах. Последний шанс. Всех в мире истин мера. В глазах людей – усталость или страх? Отчаянье иль искренняя вера? Но вот протяжный гуд немного сник, И страх еще сильнее заметался В глазах толпы. Настал последний миг. Трамвай рванулся. Мир Вам, кто остался. Пирамиды Из камня ли слагали пирамиды, Стремящие вершины в небеса? Висячие сады Семирамиды, Колоссов и другие чудеса? Из камня ли слагали постаменты, Сдаваемые вечности внаем? Слагали, как красивые легенды, Как гимны о величии своем? История течет необратимо, Ей, вобщем-то, до жизни дела нет. Так, скажет ненароком – проходи, мол, А хочешь, так оставь на память след. А лучший след – какое-нибудь чудо, Навроде маяков и пирамид. Из камня ли немые эти груды, Недвижные и мертвые на вид? Вглядитесь в эти выбитые склоны, Они тысячелетьям счет вели. Не красочное имя фараона Венчает эти метины земли. По этим склонам, граням, – как хотите, — Людская жизнь текла, как кровь течет. И пирамида, – вы ее спросите, — Наверно, помнит всех наперечет. Всех, кто одной могучей вереницей Тянул ярмо. А вы бы так смогли б? Величье в том, чтоб вместе с ними слиться, Осилив твердь и тяжесть этих глыб!.. Она, конечно, всех прекрасно помнит, Кто единялся с молотом своим И высекал гранит в каменоломне, Тщеславием нисколько не томим. И тех, кто строил долгие дороги, И кто однажды, вдруг нарушив строй, У вечности споткнулся на пороге И был раздавлен каменной горой. История, она не дорожила Таким сырьем, как жизнь ее рабов. Она брала их мускулы и жилы, Чтоб гимн сложить величию богов. Для пирамид, размеренно и вяло, Считает время годы, будто дни. Так все же из какого матерьяла Воздвигнуты, сработаны они? Весна
Пролог I В солнечной прозрачной акварели, Там, где синь чиста и глубока, Слышу звуки мартовской свирели, Теплые, как талые снега. В солнечной прозрачной акварели Я поверил каждому штриху, Как соблазну сладостному верят И как верят тайному греху… В этой вере – вся шальная сила, Молодость – как брызгами волна! А весна вовеки б не простила, Если не поверить ей сполна. Да, сполна признать ее всевластье, Встретив звоном ратного щита. Так встречают день большого счастья, День, когда сбывается мечта. Главное, надежды б не сгорели Чувства не помялись бы, пока В солнечной прозрачной акварели Неба синь чиста и глубока. Весна Основная часть II Из солнца вылупился солнца смешной птенец. Ну, наконец! И молодым своим задором Заставил петь все в мире хором. Из неба вылупилось солнце. Счастливый глаз. В который раз Оно властительно и смело Взялось решительно за дело: «А дай-ка, – думает оно, — Я этот мир ополосну. Таким чумазым все равно Он не рискнет идти в весну». И вот открыт весенний душ, И мир, немного погодя, Ложится в ванну теплых луж, Резвясь, как малое дитя. И вот он чистый, как трамвай, Влетает, грохотом горя, В такой земной весенний рай, Где радость плещет через край, Где все случается не зря, Как в сказке, В которой нет несчастных, В сказке, Где нет людей напрасных. В сказке, В которой все добрее, В сказке, Где люди не стареют, В сказке, Которой имя мы придумали — Любовь… Из неба вылупился солнца смешной птенец, Зиме конец. И я иду как на парад, Ему черезвычайно рад. А солнце целый день без лени Прохожих ловит на блесну Своих улыбок, настроений, На откровенную весну. А люди в принципе просты, Им дай немного теплоты — Они без чьей-либо указки Клюют и ловятся как в сказке. Весна… весна! |
