– Но для нас это то же самое, что для тебя есть персики, груши и всё остальное, – заверил Андрэ.

Лив понимала, что он уже знает тайну этой девочки, и это что-то малоприятное. Но понять, почему у малышки такая странная реакция на кукол, она сможет только по дороге домой, не раньше. Впрочем, в данный момент было важно только то, что ребёнок забыл о своих страхах и проникся безоговорочным расположением к Андрэ.

Садовая дорожка извивалась тремя петлями вокруг дома. С высоты это выглядело бы, как трилистник, в центре которого стояло здание. Прогулявшись по всем трём петлям, гости вместе с Анжеликой вернулись к парадному входу.

По подъездной дороге со двора выезжал серебристый «Murano». Артур стоял на первой ступеньке дома, провожая взглядом автомобиль. Лив уловила напряженное выражение его лица. Но, как только он заметил своих гостей, сразу же широко улыбнулся и спустился к ним:

– Вы так долго гуляли! Наверное, Анжелика знакомила вас с каждым деревом?

– Вовсе не с каждым, – девочка подбежала к Артуру и обняла его за пояс, – только показала мои самые любимые.

– Больше всего на свете Энжи любит деревья, – Артур подхватил девочку одной рукой и прижал к себе.

– И тебя, – улыбнулась она и обвила руками его шею.

– Солнце поднимается, пройдёмте в дом, – предложил хозяин.

Гости были ничуть не против. Не смотря на прохладную тень деревьев, Лив уже начинала ощущать неприятное покалывание на коже. Она любила Солнце в первый час его восхода и в часы заката, но в другое время дневное светило довольно ощутимо обжигало кожу.

Артур провел гостей в свою монохромную гостиную.

– Лив, можно я сделаю тебе причёску? – спросила Анжелика. – У тебя такие красивые волосы.

– О, я буду очень рада, – улыбнулась вампирша.

– Пойдём ко мне, я возьму расчёску, – девочка побежала к лестнице.

Лив с беспокойством взглянула на супруга. Она не хотела оставлять мужчин наедине.

– Не волнуйся, дорогая, у нас найдётся тема для разговора, – заверил её Андрэ.

Лив перевела взгляд на Артура. Тот кивнул в знак согласия, но улыбка на его лице была какой-то нервной.

«Ну не убьют же они друг друга за какие-то полчаса», – решила она и отправилась с Энжи наверх.

Комната Анжелики была очень просторной. Сквозь резные окна с цветным стеклом Солнце бросало замысловатые узоры на бежевые стены. В центре комнаты стояла широкая кровать с кремовым балдахином. Пол выложен белыми мраморными плитами, которые покрывали светлые ковры. Их цвет практически сливался с цветом пола. На одной из стен висела картина: девушка, держащая за уздечку синюю лошадь. Ещё одну стену занимал шкаф-купе. Его раздвижные двери были покрыты золотистыми цветочными узорами. Последним предметом интерьера был туалетный столик с овальным зеркалом над ним, в лакированной деревянной раме. Никаких кукол, никаких игрушек. Для Лив это показалось странным. Хоть она и не была сильна в определении человеческого возраста, все же, ей казалось, что Анжелике не больше десяти лет. У Лив в таком возрасте было полным полно забавных медвежат, пёсиков, котиков, нарядных фарфоровых кукол и ярких тряпичных арлекинов. Андрэ любил баловать её и дарил все это по любому поводу и без. Лив довольно часто приходилось оставаться одной, то есть, не совсем одной, а непременно под охраной, потому как у Андрэ всегда было много дел. Но что такое скука она никогда не знала. Лив рассаживала все свои игрушки полукругом на полу, расставляла перед ними крохотные чашечки и разливала всем воображаемый кровавый напиток, приговаривая что-то вроде: «Сегодня у нас отличная французская кровь. О, Мари, только не пролей на свое белоснежное платье! Вот будет жалость».

Когда Лив была ещё младше, Андрэ нанимал для неё гувернантку, но та постоянно заставляла делать то, чего Лив совсем не хотелось. Например, писать по четыре часа в день, или учить напамять стихи, которые ей совсем не нравились, или рисовать, к чему у Лив совершенно не наблюдалось склонности. Так что, от таких услуг вскоре пришлось отказаться. Однажды Андрэ застал свою подопечную за интереснейшим занятием: среди комнаты лежали покромсанный гардины из которых Лив сшила куклам новые платья. Вампир рассмеялся и сказал, что платья не стоит шить из гардин, так как они будут очень тяжелы и неудобны. После этого случая он специально для кукол покупал ткани, кружева и шёлковые ленты. Лив увлекалась шитьем около года, после чего переключилась на скрипку. Она научилась играть самостоятельно, однажды найдя старый, но хорошо настроенный инструмент в комнате-музее, занимавшую половину второго этажа их очередного дома. Для Андрэ это стало приятным сюрпризом, так как он обожал музыку вообще и скрипку в частности. Но даже после этого Лив ещё временами разговаривала со своими игрушками, рассказывала им сказки, пела и играла для них.

Все эти воспоминания пронеслись в голове у Лив за несколько секунд. Тем временем Анжелика подошла к своему туалетному столику и достала из ящичка расчёску и заколки.

– Садись, – пригласила она гостью. – Будем плести тебе косы.

Лив осторожно села на невысокий детский стульчик и взглянула на себя в зеркало. Её смолисто-чёрные волосы спокойно струились по плечам. Они не любили причёсок. Вампирша даже подумала, что им, верно, угрожает немалая опасность от рук этого милого создания, пристроившегося с расчёской у неё за спиной.

«Но мои волосы не могут выпасть,» – успокоила себя Лив.

Анжелика аккуратно расчесывала небольшие пряди, потом сплетала их в косы и закрепляла заколками на голове. В результате получилось нечто замысловатое и очень красивое. Лив сама залюбовалась своим отражением в зеркале.

– Где ты этому научилась? – спросила она.

– Тебе нравится? – глаза Анжелики вспыхнули радостью.

– Безумно! – вампирша повернулась к девочке и обняла её. – Но где ты этому научилась? Просто произведение искусства!

– Нигде, – простодушно ответила малышка. – Я люблю представлять, как заплетаю косы. Раньше у меня не было подруги, поэтому я заплетала их только себе. Заплетала и сразу же расплетала, потому что, на самом деле, я, как и ты, больше люблю, когда волосы на свободе. А ещё… их бы всё равно никто не увидел. Разве, может быть, мама… с небес. Если только она не переродилась уже кем-то другим. Может быть, птицей. Она очень любила птиц. Особенно ласточек. А чаек не любила. Говорила, что они глупые, шумные и крик у них, словно скрип несмазанных дверей.

«В голове у этого ребёнка просто какой-то коктейль из разных религиозных представлений о смерти. Впрочем, каждый верит в то, что его больше успокаивает,» – подумала Лив. Она решила не расстраивать Энжи своими соображениями по этому поводу, и её отражение в зеркале улыбнулось девочке.

– Не стоило тебе возвращаться в Италию, – Андрэ присел на диван.

– Хочешь выпить? – проигнорировал эти слова Артур. – Есть первая положительная и, в качестве деликатеса, вторая отрицательная. Я-то сам предпочитаю свежую, но для гостей у меня всегда найдётся что-нибудь в холодильнике.

– Не суетись, присядь, – сказал (почти приказал) Андрэ. – Мы давно не виделись. Уверен, ты можешь предложить что-нибудь поинтереснее редкой группы крови.

– Например? – чем больше Артур пытался выглядеть непринужденным, тем ярче читалось на его лице напряжение.

– Например, скажи, что ты здесь делаешь? Только не надо о родственных чувствах к Лив и ностальгии по родным краям, – Андрэ поднялся, поскольку собеседник так и не присел. Ему не хотелось смотреть на него снизу вверх.

– Если ты не веришь в это, тогда мне нечего тебе сказать, – Артур вскинул подбородок, будто пытаясь сравняться ростом с Андрэ, который был выше него сантиметров на пять. – Сотню лет я, словно изгой, бродил по миру. Сотню лет без семьи, без дома, без друга. Да, я никогда не забывал о том, что только на мне вина за всё, что случилось. Только на мне кровь моих родителей. И моя жизнь стала для меня худшим из всех возможных наказаний. Но так не может продолжаться вечность. И даже ты не можешь помешать мне начать новую жизнь.