Рагар сидел на своём излюбленном плоском камне, скрестив ноги. Ночь окутала его прохладой, но камень всё ещё сохранял приятное тепло солнца, которое впитывал целый день. Перед мужчиной лежали четыре глиняные таблички, испещрённые сегментированными кругами и мелкими значками. Свет величественной полной Луны хорошо освещал их. Мужчина водил ладонью левой руки над одной из табличек. У него было достаточно информации, но что-то самое важное то и дело ускользало. Длинные пальцы прикасались к продавленным в сырой глине значкам, перебегая от одной таблички к другой. И вдруг его рука замерла. Большие карие глаза оторвались от записей и зарисовок. Вспышка новой идеи, озарившей мозг мужчины, отразилась в них. Это было то самое универсальное решение, которое он так давно искал. Его поиск прошел через столетия жизни, вобрал в себя знания о природе материй и существ, распространенных на Земле, преобразовывая это всё и отсеивая более важное от того, что не имело отношения к интересовавшему его вопросу. И вот светлая мысль пришла, наконец, в его голову. Она была настолько проста, что Рагар почти разозлился сам на себя – как можно было не додуматься раньше! Но долго злиться он не мог, ведь открытие, которое он совершил, заполнило радостью весь его разум. Однако, мужчина не стал кричать, петь или исполнять ритуальные танцы. Он только с благодарностью поднял глаза к Луне, которая дарила ему свой свет этой ночью, и улыбнулся, встретившись взглядом с её круглыми кратерами-глазницами.

Рагар родился так давно, что уже перестал считать, сколько раз на его веку Земля совершила полный оборот вокруг Солнца. С детства он выделялся наблюдательностью и пытливым умом. А когда стал подростком, в племени уже все считали его колдуном – он мог лечить тех, кто даже старейшинам казались безнадёжно больными, он предсказывал погоду точнее, чем это делал шаман, он умел находить общий язык с другими племенами (многие утверждали, что ещё и с животными). Да, в свои четырнадцать лет Рагар много чего знал и умел, но для него это было ничтожно мало. Иногда по ночам, всматриваясь в звёздное небо, ему становилось так невыносимо обидно из-за того, как мало ещё он исследовал окружающий мир. Однажды эта мысль даже вызвала у него слёзы – единственные слёзы в его жизни. Их видели только звезды и Луна, но всё же, чувство досады, совмещённое с этим проявлением слабости, страшно разозлило его. Рагар пообещал себе никогда больше не плакать. А для этого нужно было изучать мир ещё усерднее.

Люди из племени Рагара редко доживали до тридцати лет. Но, как ни странно это было для него, на то время ещё зелёного юноши, никто из них не желал учиться на чужих ошибках и делать какие-то выводы, чтобы улучшить и продлить свою жизнь. Даже старейшины – редкие счастливчики, которым удавалось прожить на три-четыре года больше тридцати, все невзгоды племени списывали на волю духов. А шаман бесконечно курил травы, явно затуманивавшие рассудок, бил в бубен, сделанный из кожи его жены, которая умерла, рожая очередного ребёнка, призывал всех к совершению ритуальных совокуплений и танцам, которые должны были задобрить высшие силы.

Рагар не верил в эти самые «высшие силы», как не верил и в то, что его соплеменники называли магией. Будучи ещё ребенком, он прикасался ладонью к камням и отчётливо чувствовал в них жизнь, но уже тогда знал – ни эта жизнь, ни какая-либо другая не является духами. Да и кто такие духи? Выдумки шамана с вечно нездоровым взглядом – в любое время суток его зрачки были расширены настолько, что глаза казались бездонно-чёрными. Хотя, это придавало ему ещё более устрашающий и загадочный вид, то есть, играло на руку. Рагар искал другие объяснения всему происходящему. И находил их. Но он никогда не брался разубеждать своих одноплеменников в их вере. Не потому, что не хотел делиться знаниями – напротив, он был бы счастлив это сделать, а потому, что понимал – они привыкли к своему жестокому, но понятному миру, управляемому духами, которых не так уж трудно задобрить. Поэтому Рагар вырос иным, но не таким, как белые вороны в чёрной стае. Это было качественное отличие. И, чтобы выделить его среди прочих, для него придумали название – маг. Люди из других племён вместо этого слова говорили – колдун или ведун. Рагар не возмущался и никого ни в чём не разубеждал, маг так маг, колдун так колдун. Он только пытался помочь своими знаниями тем, кому мог помочь, чаще всего смертельно больным, которые уже не могли сопротивляться против нетрадиционных методов лечения, таких, как растирания соком трав, прикладывание пиявок или камней к больному телу.

Рагар был уверен, что человек может жить намного дольше, чем самые старые из старейшин, и доказал это на собственном примере. Но когда ему исполнилось уже пятьдесят, молодое поколение соплеменников стало бояться его, приписывая причину такого долголетие вселением в него злых духов. С того времени Рагар покинул место своего рождения и отправился путешествовать по миру.

Время шло, его наблюдения копились, обращались в знания, а те, в свою очередь, наслаиваясь одно на другое, порождали выводы и, соответственно, новую информацию. Рагар не оставлял попыток поделиться хоть частью этого с людьми, однако лишь немногие способны были на то, чтобы перестать приписывать его умения магическим силам и обучиться хотя бы таким простым вещам, как лечение травами. Через несколько десятков лет своих путешествий Рагар окончательно разочаровался в людях. Он решил уйти высоко в горы и прожить столько, на сколько окажется способным человеческое тело, в отшельничестве. Но и там, среди умиротворяющих видов величественных гряд и такого близкого неба, его не покидала навязчивая идея, которая давно уже зародилась у него в голове – усовершенствовать человеческое тело и разум, возможно даже вывести новый вид людей, более сильных, более умных, более приспособленных к окружающему миру. Когда-то он пытался сделать это простым естественным способом – хотел, чтобы самая красивая женщина в одном племени, которое приняло его, родила от него ребёнка. По его соображениям ребёнок должен был перенять самое лучшее от обоих своих родителей, таким образом, превзойдя во всем отца и мать. Но их сыну передалось слабое зрение дедушки по материнской линии, да и вообще мальчик оказался болезненным. Он, безусловно, не дожил бы даже до половой зрелости, если бы отец не посвятил большую часть своего времени его постоянному лечению и укреплению организма. К обучению парень тоже оказался неспособен. Как только он немного окреп и повзрослел, единственным, что стало его интересовать, стали разные племенные состязания, охота и девушки.

Рагар ушел далеко от земель того племени и решил снова завести ребёнка. В этот раз он расспросил женщину, которая понравилась ему больше других, о том, какие недуги тревожили её родителей. Она заверила, что оба были здоровы. Отец погиб от удара молнии, а мать, в возрасте двадцати девяти лет, была ещё жива и отлично выглядела. Всё это вселило в Рагара новую светлую надежду.

Вскоре он уже качал на руках своего второго сына, у которого на голове был его золотистый пушок, а глаза светились такой голубизной, словно отражали в себе небо. Этот мальчик болел всего несколько раз за своё детство – лёгкая простуда в сезон дождей, да ещё однажды, когда он был совсем маленьким и несмышленым, случился солнечный удар. Рагар возлагал на него большие надежды, он уже считал, что это именно тот идеальный человек, которого он создал в своих мыслях. Но и этот златовласый мальчик не захотел перенимать знания отца. Повзрослев, он быстро создал собственную семью, в которой дети рождались каждый год.

Рагар всё ещё не терял надежду и ожидал увидеть свой идеал во внуках. Но ничего идеального в них не было, даже внешностью они пошли неизвестно в кого, только явно не в своих отца и мать. И не в Рагара с его женой. Болезненные, хилые, с плохой кожей и еще более плохими зубами, они расстраивали, даже раздражали Рагара одним только своим видом. Четверо из девяти умерли, не прожив и шести лет, не смотря на все усилия дедушки помочь им выжить. Истощённая частыми родами мать тоже вскоре умерла. Одна из оставшихся внучек упала с высокого дерева, после чего так и не оправилась. Ещё трое умерли, отравившись несвежей рыбой. Самая старшая и самая крепкая из девяти единственная дожила до брачного возраста, но никто не хотел брать такую девушку замуж – она была тощей, её кожа выглядела пятнистой – бежевые и темно-коричневые пятна на основном бледном фоне, что среди бронзовотелых соплеменников казалось более, чем странным, карие глаза на худом лице были огромными, как у лемура, да ещё и зубы торчали в разные стороны, упорно не желая стоять в одном, хоть более-менее стройном, ряду. Дожив до двадцати лет, эта девушка бросилась в штормовой океан, отчаявшись выйти замуж и натерпевшись насмешек соплеменников. Даже отец часто отпускал острые замечания по поводу её внешности. И в тот день, когда его дочь ушла, чтобы покончить с надоевшей ей жизнью, он понял её намерения, но не предпринял и малейшей попытки воспрепятствовать им. Он всегда стыдился своих детей, и старшей больше всех, ведь другие умерли ещё в детском возрасте, а в детстве все хоть немного симпатичны. По крайней мере, для своих родителей.