Не буду забегать вперед и рассказывать о нашем видении работы с молодежью в сегодняшних условиях. Этому посвящена вся следующая глава. Пока же замечу: если система образования новой России не сумеет в школьном возрасте массово воспитывать самостоятельных, самодостаточных граждан, все усилия по работе со взрослой молодежью будут напрасны.

Формирование у детей высоких морально-нравственных ценностей + развитие качеств автономной личности + педагогическое конструирование демократических ментальных моделей у всего подрастающего поколения России + вооружение молодого человека навыками эффективной жизнедеятельности в условиях свободного рынка и выборной демократии – вот минимальный набор условий для новой воспитательной политики страны, без последовательного выполнения которых сегодняшняя Россия никогда не будет эффективным современным государством.

Слова «последовательное выполнение» имеют в данном случае буквальное значение, то есть начинать надо именно с формирования ценностей, развития качеств автономной личности и далее в перечисленной последовательности.

Какие модели и технологии самоорганизации современной молодежи сегодня существуют в России? Сузим и упростим вопрос: какие формы самоуправления студенческой молодежи нам известны? Ну конечно же, студенческие профсоюзы! Достанем лупу и присмотримся к ним поближе.

Кто главней в студенческих профсоюзах – сами студенты или ректорат? В смысле – кто решает, быть или не быть студенческому самоуправлению, кто определяет содержание деятельности молодежных объединений вуза, и, наконец, ключевая тема: кто финансирует студенческие профсоюзы и кто принимает решение о распределении средств на те или иные проекты?

В разрезе нашего исследования проблем лидерства и самоорганизации молодежи важно найти индикаторы, позволяющие отличить реальное молодежное самоуправление от завуалированного управления молодежью группами лиц, стоящими за финансовыми и административными рычагами вузов.

В беседе с профсоюзными лидерами одного из крупнейших сибирских вузов в самом начале нулевых мы обсуждали перечисленные выше вопросы. Все было нормально, пока я не попросил нашего коллегу – тренера «Новой цивилизации» Андрея Пономарева рассказать, как отбираются и финансируются молодежные программы в западных университетских кампусах.

Андрей долгое время жил и учился за рубежом и к тому времени уже был сертифицированным тренером молодежных программ Совета Европы. Многие рассказанные им истории стали для ребят откровением. Оказалось, что к деньгам на развитие досуговых и прочих программ в студенческих городках администрация вуза имеет лишь косвенное отношение, даже если это средства самого университета.

Студенты сами решают, какие программы им нужны и в какой пропорции расходовать на них имеющийся бюджет. Человечество давным-давно изобрело все организационные процедуры, необходимые для демократического принятия решений подобного рода, – конкурсы проектов, тайное голосование и т. п. Но такие формы работы – смерть для бюрократа, питающегося от источника централизованного распределения средств. Питаться ведь можно по-разному, в том числе энергетически, получая новые силы от осознания собственной значимости и зависимости других людей от того, как бюрократ поделит не принадлежащий ему пирог.

Не секрет, что сегодняшнее студенческое самоуправление зачастую устроено именно по такому принципу, являясь, по сути, дополнительным рычагом властных полномочий ректора, завуалированным под молодежное самоуправление. Мы привыкли критиковать платное обучение в вузах, но, как оказывается, деньги, вложенные в образование из собственного кармана, нередко являются для студента единственной гарантией от административного произвола.

По крайней мере, во время нашей дискуссии сибирские студенты честно признались: «Это хозрасчетники могут позволить себе иметь собственное мнение, а с нами, бюджетниками, никто цацкаться не будет – коленом под зад и в армию!»

Значит, проблема все-таки есть. Мы не случайно начали эту главу с вопроса о моделях и технологиях самоуправления. Автор далек от мысли обвинять все российские вузы в авторитаризме. Все зависит от того, какую позицию по внутренней политике занимает вице-губернатор, кто руководит университетом и кто отвечает в нем за организацию воспитания, быта и досуга студенчества. Вот только технология на то и технология, что в минимальной степени должна зависеть от конкретного человека. А вдруг он – ментальный брат товарища Огурцова из «Карнавальной ночи»[48]?

– А как же порядок? – удивились мои собеседники-студенты. – Вы представляете, что будет, если ректорат и деканаты откажутся от четкой организации учебно-воспитательного процесса? Так, чего доброго, студенты начнут выбирать профессоров и определять содержание программ обучения.

– Именно так и устроен настоящий университет! – я решил, что пора переходить в контрнаступление. – Именно студенты должны выбирать, кто и чему их обучает. Только не на митингах или в ходе открытого голосования. Известно ли вам, что профессор, принятый по контракту в Йельский университет, например, в стенах нанявшего его вуза обладает большей неприкосновенностью, чем депутат парламента?

Судите сами: ни президент университета, ни декан – никто не имеет права навязывать ему, какие темы читать, в какой форме проводить занятия, как и через какие промежутки времени оценивать их знания. Удивительно? Вовсе нет. Просто логика другая – если вы мне как специалисту не доверяете, то зачем подписываете со мной контракт?

А эффективность кадрового решения в вопросе найма того или иного преподавателя определяется плотностью студентов на один квадратный метр учебной аудитории. Если к вам на лекции ломится толпа желающих, следовательно, нет оснований беспокоиться о перспективах продления контракта. Ну а если редкие студенты приходят к вам на лекцию из страха репрессий на зачете, значит, сама университетская система очень скоро выбросит вас на улицу, а вместе с вами, не исключено, и нанявшего вас менеджера по кадрам.

Массовое неучастие российской молодежи во всех избирательных кампаниях 1990-х гг. объяснялось тем, что молодежь тех лет, сознательно или несознательно предполагая, что от ее выбора ничего не изменится, считала абсолютно непродуктивным один раз в четыре года решать, кто займет тот или иной пост. Это позиция авторитарно устроенного мышления «наоборот» – с противоположной стороны платоновской иерархии, позиция послушной овцы в опекаемом стаде. Зачем выбирать, если к тому, чем будет заниматься твой избранник, ты не имеешь никакого отношения?

Молодежь надо учить нанимать власть, а не сажать на царство темных лошадок. Нам ведь не все равно, как работает домработница или мастер по ремонту квартиры. Мы не подписываем себе «приговор» на период их трудовой деятельности в своем доме. Напротив, мы будем тщательно проверять, что и как эти люди делают. Да и принимая на работу, скажем, помощницу по хозяйству, мы будем руководствоваться набором достаточно прагматичных задач, главной из которых, безусловно, станет облегчение нашей собственной жизни.

Применительно к политической деятельности такой подход означает, что новое поколение России должно владеть технологиями экспертизы социально-экономической деятельности своих наемных менеджеров (от поселкового депутата до президента Российской Федерации), понимать, что на деле стоит за каждым из кандидатов, идущим на выборы, а в случае необходимости знать, как избавляться от обманувшего ожидания прохвоста.

Не менее губительным может оказаться понимание статуса государственного служащего исключительно как «слуги народа», вольно или невольно уничтожающее тех профессионалов-государственников, которые добросовестно выполняют свой долг. К сожалению, в России всегда найдутся Шариковы, желающие поглумиться над профессорами Преображенскими и докторами Борменталями. Выборный государственный чиновник любого уровня не должен ощущать себя ни слугой, ни вершителем судеб России. Единственная роль, которая может быть делегирована народным избранникам, – это роль эффективного менеджера, наемного управляющего со своими правами и ответственностью перед избравшими его людьми.