— Безусловно. Именно это я и пытаюсь сделать последнее время. Но этот мир зачем-то очень нужен Великому Мастеру.

— А вот это плохо, Тори, от него очень трудно избавиться.

— Именно. По нашему следу идет Темная Охота. Сейчас нам чудом удалось от них спрятаться.

— Пока Корчма движется, у вас есть время. Зато его нет у меня…

— И ты уйдешь вот так…

— Я ничего не могу поделать. Во всяком случае, пока, — вздохнул воин, — Я надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь. А если очень повезет, то… Мы вообще не должны были встретиться, понимаешь, но я не смог устоять, Тори.

— Ты что-то нарушил, тебе нельзя встречаться со старыми друзьями?

— Да. Я понимаю, что ты чувствуешь, и не могу сказать, что мне это абсолютно безразлично, но и на чувства наложен запрет. Ты не должна меня ждать, не должна искать меня. Это жестоко, но это не моя прихоть, Тори. Чем меньше ты будешь обо мне думать, тем лучше…

Боже Единый, что с ним сотворили, я же помню его совсем другим: уже тогда все его помыслы были заняты лишь борьбой с Великим Мастером, но он был человеком. Орудием в чьих руках он стал? И что он задумал сейчас, что за магия ему подчиняется, я же чувству. Ее — холодную, острую, точно сталь кинжала. Холодные чары, чуждые и Свету, и Тьме…

— Не надо, граф, взламывать мою защиту и изменять мою память. Я не стану делать хоть что-либо, могущее повредить Вам. Забыть не смогу, это, наверное, выше моих сил, но теперь мне будет легче. И прекратите колдовать, Вы причиняете мне боль, и физическую в том числе, — остановила я его, и поняла, что порядком разозлилась. Что он себе позволяет! — Раз уж Вы усыпили моих спутников, мы можем просто посидеть рядом — в последний раз. Впереди у нас обоих дальняя и опасная дорога.

Он весь как-то сразу сник, ссутулился. Так-то, воин, твоя сила — еще не все в этой немыслимой жизни.

— Хорошо, Тори. Давай послушаем менестреля, у него чудный голос, и песни хорошие…

Мы уселись на скамью возле низенькой эстрады, на которой стоял, настраивая свой виолон, юный менестрель, да так и застыли, соприкоснувшись плечами… Мальчик с чистым серебряным голосом пел о нас и для нас.

И я, словно сквозь сон, отвечаю: забыла…

Очнулась я уже за нашим столиком, а Гэйра-старшего уже и след простыл. Ловко же он меня… Раньше за ним такого не водилось. Только Даррен сочувственно смотрит на меня, его-то, наверное, усыпить совсем не просто.

— Я уже подумал, что Вы уйдете с ним, миледи. Вы так долго его искали. Никто не посмел бы осудить Вас, — мягко сказал Лоцман.

— А чего ради я втянула в эту историю тебя, лейтенанта, девочку, Даррен? Зачем встала на путь, указанный чужим пророчеством, зачем наживала себе таких могущественных врагов? Чтобы взять и бросить все ради… Теперь уже сама не знаю, ради чего.

— Но я не понимаю…

— А что тут понимать… Ему не нужны спутники, помощники, соратники… Он хочет быть один или должен быть один, как он говорит. Это жертва или наказание, я не знаю, знаю только, что я ему не нужна. Прости, не могу сейчас спокойно говорить об этом… — ответила я, понимая, что больше никогда не смогу говорить об этом. Да и нужно ли…

Знакомый поворот головы, когда-то уже виденный мною жест… Вот и сигарету он держит — между средним и безымянным… Как говорит король Хелльстадский, маска, я тебя знаю. Что ж, в Мерцающую Корчму может войти любой, в том числе и ты, мой спаситель, загадочный граф Гэйр-старший. Только вот зачем ты пришел… Не ходи к нему, Тайри! Да разве скажешь… Я уже давно понял, что развязка этой грустной истории целиком в руках Божьих. И пока она сама не увидит истинную суть вещей, мнения своего не изменит. Все еще считает, что может что-то изменить, вернуть… Лорд Гэйр, что за странные силы стоят за Вашей спиной? Определенно, не Тьма, это абсолютно исключено, но и не тот Свет, что оберегает обители братьев-монахов в Шагане, да и во многих других мирах… Холодная, абсолютно уравновешенная, безжалостная и мощная магия. И что за Знак я вижу над Вашей головой? Когда-то, еще в пору ученичества, в древних манускриптах мне попадался такой, но тогда я не обратил на него внимания…

Так вот зачем понадобилось усыплять наших друзей — чтобы поговорить без свидетелей. Вот как, мы и колдовство в ход пустили! Что он пытается сделать с Тайри своей ледяной магией… У нее хорошая защита, сам зачаровывал, но выдержит ли… Нет, не увидеть, раньше — возможно, но не теперь, проклятые Темные твари вымотали меня… Саламандра, сестрица моя огненная, помоги! И тебе не под силу, заслонился он… Прости, красавица, не хотел тебя обидеть. Ага, не вышло у него, все-таки хорошо меня учили.

Прав был мой наставник, когда говорил, что женщина непредсказуема. Она возвращается! И совершенно не хочется думать о том, почему она вернулась, просто Тайри с нами. Была с нами и будет… Ну что вы так пристально смотрите на меня, граф? Нет, воин-одиночка, эта женщина не для Вас, дайте ей жить спокойно. У вас разные дороги, и Вы это знаете. Уходите, если не в силах понять и помочь… Нам не пробить ту ледяную стену, которой Вы себя окружили, мы не враги, но друзьями, наверное, никогда не станем. Уходите и не оглядывайтесь…

Тайри очнулась от наведенного сна очень быстро, и наш короткий разговор кое-что прояснил. Что за жертву принес мой спаситель и кому, сейчас уже не важно, но я понял, сто если когда-нибудь смогу, то обязательно попытаюсь вытащить его из этого ледяного плена. Человек не должен так жить — без права на простые чувства…

Сварог наблюдал пустой перекресток с колодцем уже около часа, а Корчма все еще не появлялась. Зато появилось какое-то шевеление в темноте, клок тьмы, куда более плотный, чем окружающие сумерки. А через минуту Семел мигнул, и приземистое здание Корчмы возникло на своем месте, и в тот же миг из тьмы выступили восемь хорошо знакомых Сварогу фигур — четверо Охотников в островерхих черных балахонах и четыре отвратительных твари, более всего походивших на пауков — Гончие.

— Кто это, милорд? — услышал Сварог из-за спины напряженный голос мэтра Анраха.

— Это Темная Охота, дорогой мэтр, — не отрывая глаз от «окна», ответил король Хелльстада, — и я, кажется, знаю, за кем они пожаловали. Не удивлюсь, если мы сейчас не увидим герцогиню Доран с ее отрядом…

И он, как всегда, оказался прав. Вскоре на перекрестке пыль стояла столбом, а четверо в дорожных плащах, встав спиной к спине, яростно оборонялись о наседавших на них исчадий Тьмы. Мара бы с первого взгляда узнала неповторимый стиль Дарена, а Сварог заметил алые проблески рубина, украшающего Доран-ан-Рагт. Какое-то время бой шел с переменным успехом, но вскоре стало ясно, что силы не равны. Лиловые шары, памятные Сварогу еще по Латеране, загорелись в руках у двух темных Охотников.

— Милорд, — полушепотом спросил Анрах, — а мы ничего не можем для них сделать? Невозможно вот так стоять и смотреть на все это.

— Да я и сам подумал… — задумчиво отозвался монарх и потянулся за топором, — позовите-ка Лагефеля.