Хырдаханум откинула одеяло и пошла на кухню. Алибала, отложив бумагу, в уме повторял мудреные названия вещей. Услышав шаги жены, поднял голову:

— Не спишь?

— Как можно спать? Пришла поговорить с тобой.

— О чем?

Хырдаханум кивнула на листок бумаги:

— Об этом.

— Разве мы не все обговорили?

— Мы недоговорили. Давай подумаем, как быть. Я против того, чтобы ты ехал. Что для тебя дороже: моя просьба или просьба Дадаша?

В глазах Хырдаханум блеснули слезы. Растроганный Алибала поднялся, прижал седую голову жены к своей груди.

— Хоть ты уже бабушка, а все еще как ребенок. Что случилось, почему льешь слезы?

Хырдаханум спрятала лицо на груди Алибалы. Потом, подняв голову и хлюпая носом, прошептала:

— Али, ради Вагифа, перестань упрямиться, не езди в Кубу. Я боюсь, очень боюсь. Это дело причинит тебе вред.

Алибала, гладя ее седые волосы, мягко сказал:

— Если б я знал, что ты так расстроишься из-за того, что я принимаю участие в судьбе Дадаша, я бы не дал согласия ехать в Кубу.

— А если бы я знала, что парень пришел звать тебя в Кубу, я не пустила бы его на порог, сказала бы: иди, сынок, иди, откуда пришел, пусть твой дядя ищет выручателей в другом месте. — Она огорченно покачала головой. — Погнал за чаем… Пока я возилась на кухне, он, оказывается, у тебя, простака, согласие вырвал…

Хырдаханум не привыкла, подобно другим женщинам, плакать по пустякам. Алибала понял, что ее слезы не зряшные.

— Не узнаю я тебя сегодня. О чем плачешь раньше времени? Не приведи аллах, не на смерть ведь меня провожаешь. Клянусь сыном, поеду туда, разберусь во всем и, если увижу, что это опасно и Дадаш влип не случайно, ни во что не буду вмешиваться, повернусь, и только меня и видели.

— Но ведь этот Дадаш уже сказал в милиции, что один из трех чемоданов твой, это записано в протокол; теперь сколько ни говори, что он не твой, кто тебе поверит?

— Мало ли что сказал Дадаш! Это же сказал он, а не я. Если я не признаюсь, они не смогут мне ничего навязать и ничего не докажут.

— Захотят, так докажут. Чем ты оправдаешься?

— Оправдаюсь, Хырда, у меня есть свидетели. Хотя бы Садых. Он все знает.

— Скажешь тоже!.. Ему могут не поверить. Скажут, это твой напарник, он поддерживает тебя. Вместе обделываете делишки…

— Ну, пусть будет по-твоему, пусть не поверят Садыху. У меня есть еще один свидетель, уважаемый, известный человек. Я рассказывал ему о том, что вместе с Дадашем сражался на фронте, что мы случайно встретились с ним в дороге. А когда возвращались из Москвы, он видел, как перед Худатом Дадаш вынес свои чемоданы в коридор. Уж этому-то человеку поверят!

Алибала имел в виду Мовсума Велизаде. Он уже рассказывал о нем жене. И, услышав имя Мовсума, Хырдаханум немного успокоилась. Тем более что знала: Мовсум Велизаде дал мужу свой адрес и номер телефона. Значит, в случае нужды к нему можно обратиться.

Перед поселком Хырдалан шоссе разветвляется: один рукав ныряет под мост и идет в сторону Ростова, другой сворачивает направо и выводит на Тбилиси.

Темно-фиолетовые «Жигули», нырнув под мост, стремительно полетели на север. Вел машину молодой парень в желтой рубашке. На заднем сиденье с закрытыми глазами сидел пожилой мужчина — со стороны могло показаться, что он спит. Как и договорились, они выехали из Баку ровно в семь часов утра. Хотя Алибала и лег поздно, проснулся он, как всегда, ровно в шесть; побрился, оделся, выпил стакан чаю… Явуз не поднимался наверх, просигналил снизу. Когда Алибала спустился вниз, Хырдаханум плеснула ему вслед чашку воды. «Помни, Али, как договорились, так и поступай». — «Хорошо, Хырда», — успокоил ее Алибала.

В течение часа Алибала и водитель ехали молча. Явуз был сосредоточен; он вел машину на большой скорости, не хотел отвлекаться. Алибала, хотя и с трудом, наизусть знал товары, которые он должен назвать, чтобы один из чемоданов Дадаша сочли принадлежавшим Алибале. Время от времени он повторял про себя названия вещей. Повторял просто механически, но мысли его были заняты другим: ехать-то в Кубу он ехал, но как ему там поступать, чтобы Дадашу помочь и себе не причинить вреда, он решить окончательно не мог. Если дело осложнится и Алибалу начнут обвинять, отказаться от чемодана будет не так уж трудно. Но тогда Дадашу не выпутаться. Алибала вспомнил разговор с Хырдаханум после первой встречи с Дадашем. Тогда они советовались, как и когда пригласить Дадаша и как достойно его принять, чтобы всего было вдоволь и чтобы гостям все понравилось. А теперь все перевернулось, и приходится думать, как помочь Дадашу и не влипнуть самому.

— Ах, подлец, разве так водят?

Алибалу тряхнуло, а когда он пришел в себя, увидел, что машина стоит в канаве. Подумалось: хорошо, хоть канава неглубокая, а то перевернулись бы. Но что, что произошло?

Явуз сидел бледный от страха. Он не сразу открыл Дверцу и вышел из машины.

Огромный «КамАЗ» невозмутимо пылил вдалеке.

— Еще немного, и он раздавил бы нас в лепешку. Хорошо, что я успел заметить, что прет прямо на меня… Столкнулись бы…

Алибала посмотрел вслед удалявшейся машине, загруженной фруктовыми ящиками, — она спускалась со склона вниз.

«Да, такая махина стукнула бы — мокрое место от пас осталось бы», подумал он и поежился от запоздалого страха.

— Вот такие лихачи калечат людей на дорогах. Сколько их ни задерживают, сколько ни отнимают права, они продолжают хулиганить, — продолжал возмущаться Явуз.

«Жигули» стояли передними колесами в желтой глине канавы, среди вороха жухлых листьев. Явуз обошел машину — ничего, только крыло немного поцарапано об откос канавы.

— Хорошо отделались, Алибала-ами.

— Да, лишь бы всегда так обходилось. Пусть железо ломается, лишь бы людям не было вреда.

Канава была неглубокой; вдвоем они выкатили машину на дорогу.

— Ну что, Алибала-ами? Едем дальше?

— А что еще делать? Ты мне понравился; хоть и быстро едешь, но, вижу, человек осторожный, следишь за дорогой.

— Вообще-то, Алибала-ами, я не люблю быструю езду. Сегодня мы спешим, поэтому и гоню. А так я всегда еду со скоростью шестьдесят — семьдесят километров в час. Сегодня надо поспеть в Кубу к началу рабочего дня — так дядя просил.

Алибала посмотрел на часы.

— Время еще есть, успеем.

— Конечно, успеем. Дорога хорошая, машина исправная. Если бы не лихачи, езжай себе спокойно, одно удовольствие…

Встречных машин больше не было. Явуз обернулся через плечо и спросил:

— Алибала-ами, вы ознакомились со списком?

— Все выучил, помню. Если не собьюсь на допросе; отвечу.

— Дай бог, чтоб не сбились. Листок у вас?

— У меня. А что?

— Если он вам больше не нужен, отдайте его мне. Алибала спросил:

— А что будет, если он останется у меня?

— Да вы не подумайте чего плохого, Алибала-ами, я потому хочу забрать его у вас, что написан-то он рукой дяди. Вдруг милиция вас вздумает обыскать и найдут эту бумажку — тогда все! А старшие говорят, что осторожность украшает героя. Лучше заранее все обдумать и предусмотреть, чтобы не попасть впросак. Ведь дядя писал объяснение… Стоит сличить его и этот перечень вещей — и готово дело, они поймут, откуда он у вас. А зачем допускать, чтобы в их руки попал такой документ?

— Это мне не приходило на ум. — Алибала вытащил из кармана список и положил его на переднее сиденье рядом с Явузом. — Я гляжу, хоть ты и молод, но опыт у тебя уже есть… Да, такой поворот дела не приходил мне на ум…

Явуз взял листок, сунул его в задний карман брюк и вытащил оттуда два ключика на тоненькой бечевке.

— Возьмите ключи от чемодана, пусть они будут при вас. Если станут обыскивать и найдут их или вы сами их достанете, чтобы отпереть его, это будет как раз то, что надо.

— Понял.

Алибала взял ключи.

И опять оба замолчали. Алибалу со вчерашнего дня беспокоил один вопрос, и он думал: задать его Явузу или нет?