– Честно говоря, постоянно.

– Я так и думала! По-моему, Паркер очень дорожит вашим мнением.

– Этот тип считается только с самим собой – и ни с кем больше.

– Пожалуй, его интересуют не столько ваши советы, сколько ваша реакция. Для него это как обратная связь с читателями. Я работала с писателями и знаю: многим из них необходимо что-то вроде камертона, сверяясь с которым они строят сюжет и выбирают стиль. Им необходим преданный слушатель.

Майкл не стал развивать эту тему дальше. Вместо этого он спросил, читал ли рукопись кто-то из редакторов издательства.

– Паркер так настаивал на анонимности, что я показала рукопись только одному человеку – моему отцу. Он прочел ее и… Отец разделяет мое мнение.

– И больше никто рукописи не видел?

– Нет.

Марис покачала головой, вспоминая, как она просила Ноя посмотреть рукопись, но он так и не сподобился этого сделать. Каждый раз, когда она пыталась заставить его прочесть хотя бы несколько страниц, он рассеянно отвечал, что сделает это, как только позволит его расписание. Теперь-то Марис знала, чем он был так занят. Очевидно, свое свободное время Ной тратил на развлечения с Надей.

– Кстати, об отце… – вспомнила Марис и достала из кармана мобильный телефон. Ей казалось маловероятным, чтобы она не слышала, как он звонил, однако она все же проверила экран полученных сообщений.

– Надо позвонить ему еще раз, – сказала она озабоченно. – Утром я звонила домой, но никто не взял трубку, а это… странно.

Марис не беспокоилась – ей было только непонятно, куда подевалась Максина и почему она не подходит к телефону. Обычно продукты привозили им на дом, так что по магазинам пожилая экономка почти не ходила.

Что касается Дэниэла, то на работу он не приезжал – Марис в этом уже убедилась.

«Значит, – решила она, – они отправились куда-то вместе». Дэниэл любил иногда «выбраться в город», как он это называл, а Максина всегда его сопровождала – не столько по обязанности, сколько для того, чтобы немного отдохнуть от однообразной работы по дому.

Марис не в первый раз делала попытки дозвониться домой. Она оставила отцу несколько голосовых сообщений, в которых просила перезвонить ей, однако звонка так и не последовало.

– Можете воспользоваться нашим аппаратом, – предложил Майкл, заметив беспокойство Марис.

– Спасибо, я позвоню с мобильного телефона. Сунув под мышку рукопись, Марис направилась к задней двери.

– Мне не терпится поскорее узнать, что же было дальше.

Мобильный телефон Ноя звонил резко и требовательно.

– Алло? – сказал он, нажимая на кнопку ответа.

– Ты где?

– Это ты, Надя?

– Да, Ной, это Надя, – нервно отозвалась она, и Ной украдкой бросил взгляд через плечо, чтобы убедиться – Дэниэл еще не спускался. Яркий солнечный свет бил в поднятые жалюзи и ложился на пол ровными параллельными полосами. В лучах света крутились золотые пылинки. Мягко светились обитые темно-шафранным атласом стены.

На вкус Ноя, загородный дом Мадерли был слишком роскошным и старомодным; сам он предпочитал прямые углы, плоские полированные поверхности, составлявшие основу современного, функционального стиля, однако и он отдавал должное мастерству реставраторов и дизайнеров, сумевших с такой точностью воссоздать колониальный стиль начала восемнадцатого века. Что ни говори, в нем что-то было – что-то такое, что Ною никак не удавалось определить словами. Ему, однако, было вполне достаточно того, что особняк стоил целую кучу денег, а деньги Ной уважал. Деньги и еще славу, если быть точным. Впрочем, дом Мадерли был и известным тоже – лет пять назад о нем писали в «Архитектурном журнале».

В гостиной, в которой расположился Ной, стояли широкие и удобные мягкие кресла ручной работы, к каждому из которых прилагалась низенькая скамеечка для ног. Медная решетка камина была старинной – ей было столько же лет, сколько самому особняку. За стеклянными дверцами высокого буфета мягко поблескивал коллекционный фарфор, который собирала Розмари Мадерли. Как было достоверно известно Ною, эти тарелочки, чашки и блюдца обошлись Дэниэлу в кругленькую сумму, но за прошедшие два десятка лет стоимость коллекции выросла по крайней мере в семь раз.

На приставных диванных тумбочках, на стенах и на полках книжных шкафов были расставлены многочисленные фотографии, на которых Дэниэл Мадерли был снят со знаменитыми авторами и издателями, а также со звездами эстрады, спорта и политики, включая двух президентов. На отдельной полке стояли рассортированные по годам альбомы с фотографиями Марис, в которых была запечатлена вся ее жизнь – с самого детства и по настоящее время.

На столе в центре комнаты стояла в рамке и свадебная фотография Ноя и Марис, сделанная на приеме в честь их бракосочетания. На снимке смеющаяся невеста кормила Ноя из рук свадебным тортом, и теперь, глядя на фотографию и разговаривая по телефону с любовницей, Ной даже испытал своего рода удовольствие.

– Я весь день пытаюсь тебе дозвониться! – накинулась на него Надя. – Почему ты не отвечаешь?

– Потому что мне так захотелось, – ответил Ной, блаженно потягиваясь. – Каждый раз, когда на определителе появлялся твой номер, я выключал звонок.

– Ты меня избегаешь? Я так и поняла, поэтому решила позвонить тебе с телефона подруги.

– Эта твоя подруга случайно не носит штаны? – осведомился Ной.

– Все будет зависеть от того, будешь ты со мной разговаривать или нет, – парировала Надя.

– У тебя замечательная память, Надя, – сказал Ной. – Кое-что ты отлично помнишь, а кое о чем предпочитаешь забыть. Мне кажется, это весьма удобно, но не у каждого получается.

– Что же я забыла? – спросила Надя.

– Ты забыла, почему я не хочу с тобой разговаривать.

– Ничего подобного, я прекрасно помню, в чем дело. Просто когда сегодня утром я проснулась, я решила простить тебя и…

– Простить меня?! – перебил Ной. – Но ведь это не я трахался со своим тренером!

– Я видела твоего персонального тренера – по доброй воле никто с ним трахаться не захочет.

Ной едва сдержал грубое ругательство. Надя снова взялась за свое. Опять она его высмеивала и пыталась разозлить. Точно так же она держалась, когда он застал ее вытянувшейся на смятых простынях. Тогда он едва не задушил Надю; и теперь стоило ему только услышать в ее голосе насмешливые нотки, как прежняя ярость тотчас проснулась в нем с новой силой. Это была именно ярость, а не ревность, поскольку Ною было абсолютно наплевать, с кем еще трахалась Надя. К ее изменам Ной был равнодушен, он не выносил только одного – насмешек над собой.

И тогда тоже Надя не смутилась, не пыталась раскаяться или оправдаться, она только улыбалась, улыбалась вызывающе и насмешливо. Именно это дерзкое и надменное выражение ему и хотелось стереть с ее лица кулаками.

Да, тогда он был зол настолько, что, казалось, мог бы убить Надю голыми руками. Ной уже представлял себе, как сжимает обеими руками ее горло, как трепещет в агонии ее тело, как вылезают из орбит глаза и перестает биться сердце. Это желание уничтожить ее было столь сильным, что он с трудом удержался от рокового шага. К счастью, Ною удалось справиться с собой и не совершить непоправимой ошибки, однако пережитые эмоции были достаточно сильны, чтобы он осознал: только что он снова заглянул в бездну.

Да, у его души была оборотная, темная сторона. Как обратная сторона Луны, она обычно была не видна, но она существовала.

За последние время Ной дважды побывал в плену темной стихии своего «я». В первый раз это случилось, когда Марис застала его с Надей. Во второй раз – когда он сам застукал Надю с тренером. В обоих случаях он испытал сильнейшее желание отомстить. Заставить обидчицу замолчать навсегда. Изуродовать. Искалечить. Убить.

Теперь он вполне владел собой, но интерес к собственным переживаниям остался. Ной был словно зачарован мрачной глубиной разверзшейся перед ним бездны. Ему хотелось исследовать ее, опуститься глубже, чтобы получше рассмотреть, что же скрывается в клубящемся на дне мраке.