А Надя, не подозревая ни о чем подобном в душе своего любовника, продолжала наивно полагать, что Ной злится на нее за интрижку с накачанным тренером.
– Ты сам виноват, – твердила она. – Припомни-ка, дружок, как ты вел себя тогда за завтраком! Никто не смеет называть меня глупой и надеяться, что я это так оставлю. Ты первый начал – я только отплатила тебе за оскорбление, так что теперь мы квиты. Так, может, мы забудем об этом маленьком недоразумении и займемся делом?
Ною очень хотелось обозвать Надю словом, которое вертелось у него на языке и прекрасно характеризовало основные свойства ее натуры, – обозвать и повесить трубку, чтобы она поняла, как он относится к ней на самом деле. Но он не сделал этого, так как прекрасно понимал – на данном этапе ему выгоднее иметь Надю союзником, а не врагом. Сделка с «Уорлд Вью» висела на волоске, и разрыв с Надей мог означать крушение всех его надежд.
Кроме того, Ной уже заметил, что Надя, похоже, нравится Моррису Блюму и, следовательно, еще может быть ему полезна. В конце концов, ведь именно она свела их, так почему бы ему не использовать и другие выгоды, вытекающие из ее доброго расположения? Когда-нибудь – он знал это точно – Надя получит свое, но не раньше, чем будет подписан договор с «Уорлд Вью» и у него на счету не появятся денежки. Десять миллионов долларов награды за пять минут смирения? Да с удовольствием! За такие деньги и единоличный контроль над «Мадерли-пресс» Ной готов был пойти и на большее.
– Эй, Ной? Ты что, заснул? Куда ты пропал?!
Голос Нади вернул его к действительности. Теперь он звучал мягко, почти просительно, и Ной понял, что Надя решила подсластить пилюлю. Что ж, это делало его задачу еще более простой.
– Я здесь, – ответил он.
– Нет, я имею в виду – где ты сейчас находишься? Улыбнувшись, Ной сказал:
– Я нахожусь в загородном доме моего тестя.
– У Дэниэла Мадерли? Ной снова усмехнулся.
– У меня только один тесть, Надя.
– И зачем тебе это понадобилось?
– Нам нужно кое-что обсудить, Надя. Я сам предложил ему поехать сюда.
– Ага, понятно. Ты собираешься нанести последний удар?
– Точно. – Он сказал Наде, что Марис снова уехала в Джорджию, а экономка осталась в Нью-Йорке. – Так что мы здесь только вдвоем, – закончил он самодовольно. – Рыбалка, немного виски, откровенные мужские разговоры и все такое…
– Потом небольшой нажим и…
– …И курочка снесет золотое яичко. Впрочем, я сомневаюсь, что мне придется давить на старика очень уж сильно.
– Дэниэл Мадерли гораздо упрямее, чем ты думаешь, и так просто не сдастся.
– Никто и не говорит, что будет просто, но я уверен – мне удастся его убедить. Надя немного помолчала.
– А поддержка тебе не нужна? – спросила она наконец. – Я могла бы подъехать. Надеюсь, ваш загородный дом достаточно просторен, чтобы там нашлось местечко и для меня?
– Интересное предложение. Даже очень хорошее предложение, но я боюсь, ты не сумеешь удержаться в рамках благоразумия. К тому же, когда старик немного выпьет, он начинает путать двери. Вдруг он зайдет не в ту спальню и увидит на кровати прилежных последователей Камасутры?
– А что мы ему можем показать на этот раз?
– Нет, ты неисправима!
– Абсолютно! И у меня нет ни капли стыда. Вот почему мне так нравится заниматься сексом, когда я знаю, что меня могут увидеть. К тому же, если твой старенький тесть случайно наткнется на нас, кто знает, может, из этого и выйдет что-то… Ты, часом, не знаешь – сердце у него здоровое? – Она перешла на соблазнительный шепот. – Лучший секс – это секс с выдумкой, Ной! Мы купим шоколадные конфеты с какой-нибудь тягучей начинкой – такие, которые ты так любишь слизывать, и…
– Отличный секс по телефону, Надя, – честно признался Ной. – Я даже возбудился.
– Дай мне два… нет, полтора часа, и я буду у тебя!
– Я бы дорого дал, чтобы ты была здесь сейчас! Но ведь ты знаешь, Надя, – тебе нельзя приезжать.
– К сожалению, знаю. Я тоже многое теряю, если эта сделка сорвется. Просто мне тебя очень не хватает. Наверное, придется мне достать мой верный вибратор и немного пофантазировать.
Ной негромко рассмеялся:
– Надеюсь, у тебя есть батарейки?
– Даже два комплекта.
– Слушай, кажется, Дэниэл идет. Мне пора, Надя. Увидимся, как только я вернусь.
– Пока, дорогой.
Ной выключил аппарат, потом проникновенно добавил в молчащую трубку:
– …Я тоже люблю тебя, милая.
Обернувшись, он увидел входящего в гостиную Дэниэла.
– О, это вы! Марис только что звонила. Она не хотела звонить на ваш телефон – боялась, что вы легли отдохнуть. Хотите, я сейчас же ей перезвоню? Правда, она сказала – они там как раз садятся ужинать, но я думаю…
– Нет, нет, не стоит, – остановил его Дэниэл. – Как у нее дела?
– Марис работает над рукописью. Говорит – жара стоит ужасная. У нее все отлично, только очень соскучилась.
– Ладно, не будем ее беспокоить, – решил Дэниэл и опустился в кресло. Трость он прислонил к журнальному столику рядом. – Я действительно немного вздремнул, только теперь пить хочется.
Ной непринужденно рассмеялся и, легко поднявшись с кресла, направился к одной из тумбочек, служившей баром.
– Виски?
– Со льдом, пожалуйста.
– Я позвонил в кафе. Они доставят двойные сандвичи, картофельный салат с майонезом, шоколадный торт и ванильное мороженое на десерт. Вот такой у нас будет праздничный ужин.
Дэниэл хмыкнул.
– Эта холостяцкая жизнь с каждым днем нравится мне все больше и больше, – сказал он, принимая из рук зятя стакан с виски. – Отличная была идея, Ной!..
Марис была рада, что она переоделась к ужину, так как Майкл впервые за время их знакомства накрыл стол в большом обеденном зале.
Сегодня на Марис было серое шелковое платье, которое она купила в начале лета у Бергдорфа, полагая, что оно как нельзя лучше подойдет для какого-нибудь загородного пикника. Так и вышло, если, конечно, можно было назвать пикником этот ужин в особняке восемнадцатого века. И хотя элегантное платье и крупные коралловые бусы не делали ее похожей на томную южную леди, выглядела она в этой обстановке вполне достойно.
Сегодня Майкл превзошел самого себя. Застеленный белой льняной скатертью стол украшала низкая ваза, в которой плавали душистые цветы магнолии; по обеим сторонам от вазы стояли до блеска начищенные бронзовые подсвечники с белыми свечами. Тарелки были из тончайшего костяного фарфора, начищенные серебряные приборы сверкали, хрустальные бокалы разбрызгивали во все стороны крошечные зайчики.
– Как красиво, Майкл! – воскликнула Марис, замерев на пороге зала.
– Только не думай, будто все это мое, – сказал из своего кресла Паркер. – Все это великолепие взято напрокат на один вечер.
– Угу, – подтвердил Майкл. – В баре у Терри… Ты, наверное, не знаешь, что он зарабатывает на жизнь, сдавая напрокат сервиз, доставшийся ему от прабабушки?
Марис рассмеялась.
– Откуда бы ни взялась эта посуда, мне она очень нравится. Даже в самых дорогих ресторанах Нью-Йорка редко можно увидеть что-нибудь подобное.
– Боюсь, что ничего подобного нельзя увидеть даже на столе у наследного принца Брунея, – заметил Майкл. – Это действительно очень старая посуда. Она принадлежала матери Паркера, а до нее – ее семье. – Он налил Марис вино в высокий хрустальный фужер. – Удивительно, но за двести лет треснула только одна соусница и разбился один бокал.
– За двести лет? – Марис удивленно посмотрела на Паркера, и тот кивнул.
– Этот сервиз на двенадцать персон состоял из двухсот с лишним предметов и передавался в семье матери из поколения в поколение. Как правило, он доставался в качестве свадебного подарка старшей дочери или – если в семье не было дочерей – невестке. А поскольку у моей мамы не было ни дочерей, ни женатых сыновей, сервиз перешел ко мне. Что касается того, что он уцелел, то тут нет ничего удивительного – им пользовались только по самым торжественным случаям. Интересно только, что у нас сегодня за дата? Десятая годовщина твоего избавления от геморроя, а, Майкл? – И он бросил на своего друга быстрый взгляд.
