– А кем был твой отец?

– Врачом. Это наша семейная традиция. Он был универсалом и занимался буквально всем – принимал роды, вправлял вывихи, прокалывал нарывы.

– Сейчас он, наверное, на пенсии? Паркер покачал головой:

– Мой старик не смог одолеть многолетней привычки и лечил людей до конца. К сожалению, себя он вылечить не смог, рак легкого его доконал. Он умер намного раньше, чем должен был.

– А мать?..

– Она пережила отца на двадцать лет и умерла сравнительно недавно. Кстати, заодно скажу, что я – единственный ребенок.

– Я тоже.

– Это мне известно.

Его осведомленность удивила Марис, но потом лицо ее разгладилось.

– Ах да! – сказала она. – Та статья!..

– Да, она самая.

Несколько пшеничного цвета прядей, выбившись, упали на лицо Марис. Они казались влажными и даже слегка курчавились, и Паркер неожиданно поймал себя на том, что не может оторвать от них взгляда. Сделав над собой усилие, он отвернулся и молчал несколько секунд, приходя в себя.

– В той статье, – сказал он наконец, – было очень много сведений о тебе, о твоем отце и даже о муже. Кстати, какой он? И что он из себя представляет?

– О, он у меня замечательный! Для семидесятивосьмилетнего мужчины он еще довольно крепок и предпочитает вести активный образ жизни. Конечно, я не хочу сказать, что он занимается спортом, но… Некоторые в его возрасте целыми днями лежат и стонут.

– Я имел в виду твоего мужа. Разве ему тоже семьдесят восемь?

– Мы, кажется, договорились избегать чересчур личных вопросов.

– Если бы я спрашивал об этом твоего мужа, тогда это был бы личный вопрос, но я спрашиваю тебя. Ведь об отце ты мне рассказала…

– Это совсем другое дело.

– Дело то же самое. Похоже, ты просто не хочешь говорить со мной о муже. Почему бы это?

– Ни почему. И вообще, я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать моего мужа.

– А для чего?

– Я хотела поговорить с тобой о «Зависти».

– Может, присядешь?

Его неожиданный вопрос, как это уже не раз бывало, застал Марис врасплох. Растерянно оглядевшись по сторонам, она покачала головой:

– Здесь не на чем сидеть, да и обстановка, гм-м… несколько мрачноватая, – сказала она, поглядев на прогнившие доски помоста над головой.

Паркер махнул рукой в направлении входа в сарай, и Марис поспешила первой выйти из-под помоста. Почти сразу она заметила на земляном полу выложенный в два кирпича круг диаметром примерно футов пять.

– А это что? – спросила она.

– Осторожнее! – Паркер неожиданно оказался рядом с ней. – Это заброшенный колодец.

– Зачем здесь колодец?

– Одно время владелец этой лавочки носился с идеей построить паровую машину, чтобы с ее помощью приводить в движение станки и механизмы. По его распоряжению и начали копать этот колодец, но еще до того, как работы были закончены, заказчик умер от дифтерита, а его наследнику идея механизации показалась не особенно практичной. Я, кстати, с ним согласен. Плантация давала не так уж много хлопка, чтобы использование паровой машины, – а она, как известно, потребляет чертову уйму угля, который пришлось бы возить с континента, – было экономически оправдано.

Марис осторожно заглянула в черный провал. Кирпичная ограда колодца была невысокой, поэтому свалиться туда действительно ничего не стоило.

– Он глубокий?

– Достаточно глубокий.

– Достаточно для чего?..

Несколько мгновений Паркер выдерживал ее взгляд, потом откатился в сторону и, развернув кресло, кивком головы указал ей на перевернутый дощатый ящик.

– Можешь сесть сюда, если не имеешь ничего против.

Проверив ящик на прочность, Марис осторожно опустилась на него.

– Смотри не занози… гм-м… В общем, будь осторожна. Впрочем, обещаю удалить все занозы, сколько бы ты ни посадила, и совершенно безвозмездно. Это будет даже любопытно…

Марис бросила на него негодующий взгляд.

– Я постараюсь не ерзать.

– Нет, Марис, правда, я буду только рад избавить тебя от заноз, но боюсь, твой восьмидесятисемилетний муж может это не одобрить.

– Что это? Гром?! – Марис насторожилась.

– Хочешь сменить тему?

– Угу. – Она улыбнулась обезоруживающей улыбкой.

– Изволь… – Ухмыльнувшись в ответ, Паркер повернулся к дверям. Снаружи действительно заметно потемнело, а в самом сарае сгустился самый настоящий мрак.

– Летом после обеда часто бывает гроза, – пожал плечами Паркер. – Иногда непогода длится меньше часа, но изредка налетает настоящий шторм, который может затянуться до самого утра.

По ржавой жестяной крыше застучали первые, пока еще редкие капли, и Паркер поднял голову.

– Думаю, это обычная гроза, хотя сказать наверняка не берусь – я прожил на острове не так уж долго, чтобы разбираться в капризах местной погоды.

Марис глубоко вздохнула.

– А я чувствую дождь! – сказала она и зажмурилась от наслаждения. – Приятный запах, правда?

– И звук тоже, – отозвался он, прислушиваясь к барабанной дроби дождевых капель. – Иногда после шторма океан пахнет арбузами… Впрочем, – добавил он более трезвым тоном, – я помню случай, когда после урагана все побережье провоняло сырой нефтью. Это было в год, когда у Багамских островов потерпел крушение нефтеналивной танкер…

Несколько минут оба прислушивались к шуму дождя, который вскоре превратился в настоящий тропический ливень. Он не принес желанной прохлады, но его воздействие на атмосферу было несомненным. Воздух стал ощутимо более плотным, парким, удушливо-влажным, и Паркер сразу это почувствовал. Как и Марис, впрочем. Вряд ли бы она описала происшедшую перемену теми же словами, но в том, что их ощущения были сходны, никаких сомнений быть не могло.

Оторвав взгляд от распахнутых дверей сарая, за которыми вставала сплошная стена воды, Марис повернулась к Паркеру, и несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Как ни странно, ни один из них не чувствовал никакой неловкости. Если бы Паркеру пришлось подыскивать подходящий оборот, чтобы описать, как они смотрели друг на друга, он бы пожалуй, выбрал слово «выжидательно». Ему казалось – это определение как нельзя лучше отражает ту смесь любопытства, настороженности, легкого недоумения и подсознательного страха, которую они оба испытывали в эти мгновения.

Вместе с тем ее взгляд действовал на Паркера как магнит; он как будто притягивал его, и Паркер с трудом находил силы ему сопротивляться. Но и он смотрел на Марис не менее пристально и внимательно, и она не могла этого не заметить. «Что-то она скажет?» – пронеслось у Паркера в голове.

Марис выбрала самый нейтральный вариант, заговорив о его романе.

– Мне кажется, Тодд сыграл с Рурком довольно грязную шутку, – сказала она.

– Ты имеешь в виду – когда он сказал другу, будто Хедли перенес аудиенцию на час?

– Да. Весьма неожиданный поворот сюжета. Ничего подобного мне и в голову не приходило.

– Я рад.

– Хотелось бы знать, что теперь предпримет Рурк.

– А что, по-твоему, он должен предпринять?

– Набить Тодду морду.

Услышав подобное заявление, Паркер даже присвистнул. Ему было удивительно слышать от Марис такие слова.

– Разве в подобных случаях мужчины ведут себя иначе? – продолжала напирать Марис.

– Возможно, ты права, – медленно проговорил Паркер. – Во всяком случае, его первой реакцией были возмущение, ярость, обида, и я не исключаю, что он попытался бы выместить свою злость на Тодде. Но давай попробуем разобрать этот эпизод подробнее. Во-первых, таким образом Тодд только отплатил Рурку за трюк с зубной щеткой…

– Но ведь та шутка была… Конечно, это отвратительно – то, что он сделал, но ведь студенты – особенно те, которые живут в общежитии, – часто развлекаются подобным образом. Разве я не права?

– А много ты знала студентов, которые бы шутили так… неостроумно?

– Я училась в женском колледже.

– Ах да, конечно, я совсем забыл! – Паркер хлопнул себя по лбу, словно Марис напомнила ему факты, которые он обязан был знать. – То есть ты никогда не общалась со студентами-мужчинами и не знаешь, как они ведут себя в отсутствие женщин?