– Марис всегда нравились слезливые мелодрамы.
– Ты ошибаешься. Марис – хороший редактор.
– Я бы сказал – инфантильная девчонка, которая играет в редактора.
– Она не девчонка, а леди.
– Господи Иисусе!.. – насмешливо воскликнул Ной. – Да ты, похоже, ее трахнул! Каждый раз, когда тебе удавалось завалить какую-нибудь бабу, ты заявлял, что она – леди. Ну, признайся же, я прав?
Паркер стиснул зубы и ничего не сказал, но ответа и не требовалось. Ной прочел ответ по его лицу и рассмеялся.
– Ах, Паркер, Паркер! У тебя седые волосы и морщины на лице, но в глубине души ты нисколько не изменился. Ты все такой же благородный рыцарь, который не целуется без любви и молчит о своих похождениях, как глухонемой! – Ной покачал головой. – Впрочем, в этом случае дело обстояло несколько иначе, я полагаю… Я хочу сказать – я отлично понимаю, зачем тебе понадобилось ее трахнуть. Ты хотел наставить мне рога, не так ли? Учитывая твое состояние, тебе, несомненно, пришлось потратить немало сил и времени, чтобы заставить ее раздвинуть для тебя ножки, так что, надеюсь, ты не очень разочарован. С вида она, конечно, упакована что надо – как говорится, все при ней, но я лично уже давно не получаю от секса с Марис никакого удовольствия. Мне нужна женщина более пылкая, ненасытная, изобретательная! С Марис в этом отношении скучно – дальше секса на полу ее фантазии не заходят… Ну, что же ты молчишь? – неожиданно спросил он, выразительно оглядев Паркера. – Тебе понравилось, как она занимается любовью, или ты готов довольствоваться любой дыркой, лишь бы удовлетворить свое желание? – Ной задумчиво потер переносицу. – Впрочем, не знаю – на вкус и цвет товарищей нет, для кого-то и Марис, наверное, хороша. Знаешь, у нее там такие мягкие волосы… Впрочем, если ты не выключал свет, ты, наверное, заметил…
Паркер сидел неподвижно, но на самом деле ему хотелось убить Ноя прямо сейчас, убить своими руками. Ему хотелось видеть, как он будет медленно умирать, корчась в агонии у его ног.
А Ной небрежно продолжал:
– Пойми меня правильно, я не жалуюсь. Марис была мне нужна, и я за многое ей благодарен.
– Ты имеешь в виду свою карьеру?
– Ну да! – Ной шагнул вперед. – Конечно, карьеру. Ты меня знаешь, Паркер, – я никогда не откажусь добровольно от того, чего мне удалось добиться. Именно поэтому эта твоя новая книга никогда не выйдет в свет.
– Откровенно говоря, Ной, я писал ее не для публикации, а для себя.
– Автобиография с элементами катарсиса? – Ной усмехнулся. – Бывает…
– Нет, не автобиография.
– Тогда зачем же ты потратил на нее столько времени? Уж не для того ли, чтобы затащить в постель мою жену?
– Тоже нет.
– Ты начинаешь действовать мне на нервы, Паркер!
– Я написал ее для того, чтобы заманить тебя сюда, на свою территорию. Чтобы видеть твое лицо, когда ты будешь умирать. Когда-то ты стоял на мостике яхты, смотрел, как я барахтаюсь в воде, и ждал, когда я утону. Ты даже решил ускорить этот процесс – но не из сострадания, а потому, что мои крики действовали тебе на нервы. Теперь моя очередь, Ной.
Ной презрительно фыркнул:
– Что ты мне сделаешь? Переедешь своим инвалидным креслом?
В ответ Паркер только ухмыльнулся и достал из кармана небольшую плоскую коробочку со штырьком антенны, похожую на пульт дистанционного управления.
– Ага, понимаю! – промолвил Ной с глубокомысленным видом. – Ты собираешься забить меня насмерть своим радиоприемником!
– Этот сарай принадлежит мне, – сообщил Паркер самым безмятежным голосом. – Я купил его и могу делать с ним все, что захочу. Мне здесь нравится – здесь я «ловлю настроения», как говорят писатели. Но кое-кто на острове считает, что этот ветхий сарай представляет опасность для детей, которые могут случайно сюда забраться. Потолок здесь прогнил и может рухнуть каждую секунду, к тому же этот заброшенный колодец… – Он показал рукой на низкую кирпичную ограду за своей спиной. – В общем, я решил пойти навстречу пожеланиям моих соседей-островитян и уничтожить эту старую развалину.
С этими словами он нажал на пульте одну из кнопок. В дальнем углу сарая что-то глухо хлопнуло, во все стороны посыпались искры, и Ной, обернувшись на звук, увидел языки пламени, которые быстро ползли по сухому дереву стены и по мусору на полу.
В тот же момент Паркер сильным толчком направил кресло вперед. Однако Ной, предугадав его движение, проворно увернулся и взмахнул кулаком. Ежедневные занятия в гимнастическом зале оказались ненапрасными – Ной был в отличной физической форме и успел нанести Паркеру два сильных удара.
Он не учел, что руки и плечи Паркера тоже получили хорошую тренировку. Паркер сумел не только отбить большинство выпадов Ноя, но и удержаться в кресле. Однако главное его преимущество заключалось в том, что он знал характер Ноя. Его бывший друг редко сражался по правилам, он дрался, чтобы победить, а как – не имело для него значения.
Именно поэтому Паркер не особенно удивился, когда Ной начал толкать его вместе с креслом к колодцу. Напротив, он ушел в глухую оборону и только изредка наносил неловкий удар, от которого Ной легко уклонялся. Почувствовав, что враг слабеет, Ной атаковал с еще большим пылом. Попытки Паркера защититься от ударов лишь раззадоривали его, и Ной удвоил усилия, торопясь поскорее с ним покончить.
Но случилось непредвиденное. В точно рассчитанный момент Паркер нажал тормозной рычаг кресла. Тормозные колодки впились в резину колес, и кресло неожиданно остановилось как вкопанное. Ничего подобного Ной не ожидал. Инерция продолжала толкать его вперед; он сделал шаг, другой и споткнулся о кирпичное ограждение колодца. Нелепо взмахнув руками в тщетной попытке обрести опору, Ной с пронзительным криком полетел вниз.
Его вопль странным образом напомнил Паркеру крик Шейлы, когда, зацепившись за леер, она полетела в океан.
Тяжело, с хрипом дыша, Паркер вытер рукавом рубашки окровавленный нос.
– Безногий сукин сын! – крикнул ему Ной со дна колодца.
Усмехнувшись, Паркер сплюнул:
– Так ты еще не подох, Ной?
– Колченогий ублюдок! Паркер хрипло расхохотался:
– Жалкий неудачник! Калека перехитрил тебя! Ты сам угодил в колодец, куда собирался столкнуть меня. Где твой ум, Ной?! Ведь рассказывая про колодец и про то, как он глубок и опасен, я сам навел тебя на эту мысль. Любой писатель, если он хоть чего-то стоит, сразу бы понял, что я что-то замыслил, но у тебя не хватило для этого извилин в мозгах!
– Вытащи меня отсюда, сволочь!
– Ради всего святого, Ной, не разрывай мне сердце своими мольбами! Колодец, конечно, глубок, но это, согласись, не Атлантический океан с его акулами и прочими хищниками. Правда, я не поручусь, что в колодце нет змей, – добавил Паркер после небольшой паузы, – но, если бы они там были, ты бы, наверное, уже оповестил меня об этом, не так ли?
– Что ты собираешься сделать? Пустить в колодец воду и утопить меня? – мрачно осведомился Ной.
– Да ты меня за дурака держишь! – возмутился Паркер. – Ведь ты не связан и к ногам у тебя не прикован мельничный жернов. Если бы я пустил воду, тебе достаточно было только шевелить ногами и руками, чтобы удержаться на поверхности, пока вода не достигнет края колодца. К тому же дерьмо не тонет, – закончил он решительно.
– Тогда что ты собираешься предпринять?
Вместо ответа Паркер нажал еще одну кнопку на пульте управления, и в другом углу сарая взорвался еще один замаскированный пороховой заряд.
– Слышал? – крикнул он. – Осталось еще двенадцать зарядов, но задолго до того, как я взорву их все, ты начнешь задыхаться. Конечно, задохнуться в дыму – это не захлебнуться в воде и не быть съеденным акулой, но важен результат! А как ты считаешь?
– Ах, как ты меня напугал, Паркер! И ты думаешь, я поверю, что ты бросишь меня здесь?
– Почему бы нет, Ной? Ведь я – опасный маньяк, способный на все, даже на убийство. Ты сам это сказал, помнишь? Ну, напряги же свою хваленую память! Я уверен – ты вспомнишь. Ты, наверное, репетировал эту маленькую речь не меньше тысячи раз, прежде чем записать ее на пленку. Во всяком случае, слезы выглядели очень убедительно. Ты прирожденный лицедей, Ной. В твоем лице сцена потеряла великого артиста. Ведь я сам готов был поверить в то, что я набросился на тебя, хотя до этого злополучного дня на яхте мы с тобой были близки, как Давид и Ионафан. Ну что, вспомнил, как ты красочно все описал?!
