Стараясь казаться беззаботным, он сел на указанный стул. Дел Рей и Бардо встали по бокам, точно стража. Мак посмотрел прямо в глаза адвокату.

– Итак, Дюваль, вот он я. Что вам нужно?

– Я хочу вернуть мою жену.

– Вернуть? – Мак изобразил смешок. – Вы ее потеряли? У меня ее нет, можете хоть сейчас меня обыскать.

Дюваль явно не оценил шутку.

– Веселье здесь неуместно, Макьюэн. Ее похитили.

– Да что вы говорите? – воскликнул Мак.

Обернулся, посмотрел сначала на Дела Рея, потом на Бардо, поднял брови, всем своим видом показывая, какое сильное впечатление произвела на него эта новость. Потом снова посмотрел на Дюваля. – Похищение человека – федеральное преступление. А чего вы хотите от меня?

– Нетрудно догадаться. Я знаю, кто ее похитил. Берк Бейзил.

И хотя Мак давно уже сам обо всем догадывался и был готов к подобному сообщению – только слова Дюваля окончательно убедили его в том, что дело обстоит именно так.

Дуг Пату был какой-то дерганый с тех пор, как прочитал о происшествии в округе Джефферсон. Когда Мак начал его спрашивать, Дуг накинулся на него, как последний псих, в подробности вдаваться не стал и заявил лишь, что это дело не имеет никакого отношения к полиции. Официально, разумеется, было именно так, но Мак сразу понял, почему Пату так нервничал: Дуг боялся, что здесь замешан Бейзил.

У Бейзила имелась довольно веская причина мстить Дювалю. Но как-то он уж больно круто взялся. Может, здесь не одна только месть, подумал Мак. Тогда совсем паршиво. Он решил, что лучший способ выведать у Дюваля побольше информации – прикинуться тупым.

– А почему вы решили, что это Бейзил похитил вашу жену? Зачем она ему понадобилась? А-а! Он хлопнул себя по лбу, изображая внезапное прозрение. – Это месть за Кева Стюарта.

Дюваль взглянул на Бардо и пожал плечами. Мак занервничал, ибо жест был понятен без слов: я хотел по-хорошему, но ничего не получается.

– Макьюун. Я устал, я зол. И потому без церемоний перехожу прямо к делу.

– Прекрасно. По-моему, это правильно: дело есть дело.

– Вы задолжали Делу Рею около пятидесяти тысяч долларов, так?

Когда в банке пригрозили закрыть кредит в случае невыплаты ссуды, Мак почувствовал себя крепко зажатым в тиски. Он не мог признаться Тони, что вместо того, чтобы аккуратно выплачивать долг, он проигрывал эти деньги. Не мог сказать, что уже нельзя пользоваться перерасходованными кредитными карточками.

Отчаянно нуждаясь в деньгах, он искал помощи, каковая явилась в поганом образе Дела Рея Джонса. Дел Рей одолжил ему денег, которые Мак проиграл на Суперкубке. Отдать деньги в срок не получилось, и Дел Рей одолжил еще. Потом еще.

Макьюэн торжественно поклялся себе, что если он выйдет из этого здания собственными ногами, целый и невредимый, то больше в жизни не будет играть. Никогда и ни во что. Ни на скачках, ни в «блэк джек», ни в покер. Даже в домино. Господи, даже монетку бросать перестанет!

Поскольку Дювалю все было известно, не было смысла отпираться.

– Скорее все же тысяч тридцать пять.

– К завтрашнему дню долг составит пятьдесят тысяч, – проинформировал его Дюваль. – А к послезавтрашнему снова возрастет. Или же… – Он сделал паузу, желая подчеркнуть весомость дальнейших своих слов. – Или же ваш долг будет аннулирован. Как если бы вы заплатили сполна. Выбирайте.

Сердце Макьюэна отнюдь не затрепетало от радости. Слишком уж хорошо это звучало, чтобы оказаться правдой. Уж Маку ли не знать, какими методами пользуется Пинки Дюваль.

– А что взамен?

– Бейзил. Макьюэн невесело хмыкнул.

– Но я не знаю, где он!

– Пораскиньте мозгами, прикиньте.

– Он со мной ничем не делился, даже когда мы вместе работали. – Мак сам слышал, как дрожит его голос. – А после увольнения – тем более.

– Он приходил к вам ужинать за день до похищения.

Маку сдавило горло. Господи, они все знают.

– Просто приятельский ужин, в знак прощания. Вот и все.

– Он изложил вам план похищения?

– Господи Боже, нет! Мистер Дюваль, Бейзил никогда ни с кем не откровенничал. Особенно после гибели Кевина Стюарта. Всегда держал рот на замке. Даже с Пату. Правда. Бейзил всегда один.

– Да, – рявкнул Дюваль, – а сейчас он с моей женой!

– Мне ничего об этом не известно. Вы зря теряете время. – Мак встал, повернулся к двери, взглянул на Дела Рея. – Зря проездил, козел. Я же тебе говорил, что ничего не знаю об этом деле. А деньги свои получишь в пятницу, как я и говорил.

Мак пошел к выходу.

– Подумайте до завтра, Макьюэн, – сказал ему в спину Дюваль. – Поройтесь в памяти. Может, Бейзил говорил что-то такое, о чем вы сразу не вспомнили.

Мак повернул ручку двери.

– Я не знаю, где Берк Бейзил. Действительно не знаю. Не тратьте зря время.

– Мистер Макьюэн!

– Что? – Злость и страх душили Макьюэна. Где он возьмет эти чертовы пятьдесят тысяч? Да еще к пятнице? С Делом Реем еще можно было говорить об отсрочке, но Дюваль – совсем другое дело. Он обернулся и с вызовом – хотя на душе кошки скребли – глянул в лицо адвоката. – Что еще, Дюваль?

– Передайте мои наилучшие пожелания вашей жене.

У Мака чуть сердце из груди не выпрыгнуло.

– Моей жене? – хрипло переспросил он.

– Тони – такая цыпочка.

Мак перевел взгляд на Бардо, который сопроводил свои слова похабным жестом. Дел Рей мерзко хихикнул.

Мак медленно закрыл дверь. Не снаружи – изнутри.

На мгновение Грегори показалось, что он снова на сцене, хотя луч прожектора был неярким, а свет – рассеянным. Слышались аплодисменты. Не овация, конечно, хлопки довольно сдержанные, но и на том спасибо.

Однако, поморгав и сфокусировав взгляд, Грегори обнаружил, что он вовсе не в театре, а луч прожектора оказался отражением луны в мутной воде. За аплодисменты он принял мерное постукивание лодки о какое-то твердое препятствие, корягу, что ли. Нет, это было дерево, растущее прямо из воды; оно походило на какое-то жуткое полузатонувшее чудище. Но Грегори было наплевать. Парадоксально, но кошмарность ситуации, в которой он очутился, притупила все чувства, даже страх.

Болото обладало свойством поглощать время, особенно в такие вот хмурые дни, когда, от рассвета до заката, из всех красок в природе существовали только различные оттенки серого. По прикидкам Грегори получалось, что прошло около тридцати шести часов с того момента, как он сбежал из дома Дредда, прошмыгнув мимо оглушительно храпящего косматого монстра.

Бейзил находился в другой комнате, спал на стуле у кровати миссис Дюваль, уронив голову на грудь. Это Грегори видел, уже когда крался мимо окна. Он боялся Бейзила, даже когда тот спал, и не без оснований: на коленях спящего безвольно лежала рука с пистолетом, которым Бейзил размахивал во время похищения.

Едва не подвывая от ужаса, Грегори пробрался к скользкому причалу и шагнул в лодку, которую приметил накануне. Только отвязав веревку и оттолкнувшись, он вдруг заметил, какая лодка маленькая. В какой-то момент он запаниковал: вдруг в ней пробито дно и она потонет? Не выкинул ли Бейзил штуку вроде испанских конкистадоров, сжигавших корабли, чтобы их войско не сбежало обратно?

В первые кошмарные минуты он сотню раз порывался вернуться назад. Но нет: Бейзила он все же боялся больше, чем болота. Грегори предпочитал неизвестный страх возможности погибнуть от руки Бейзила; а этот псих убьет – не поморщится.

Примерно через полчаса плавания Грегори наконец убедился, что дырки в днище нет и можно не опасаться потонуть в этой мерзкой жиже. Мотора у лодки не было, поэтому он просто греб веслами куда глаза глядят, пока не заныли спина и плечи. Грегори пугался каждого звука. Каждая мотнувшаяся тень приводила его в ужас. Глаза наполнялись слезами отчаяния, но он греб вслепую, двигаясь по этому враждебному водному пространству безо вся кого направления и убеждая себя, что сумеет сориентироваться, когда взойдет солнце.