Рита даже поежилась от этой догадки.

– Холодно тебе? – спросил Гриневицкий.

– Нет, – ответила она. – С чего ты взял?

– Дочка так ежится, когда ей холодно.

– Сколько твоей дочке? – машинально спросила Рита.

– Пятнадцать. А у тебя дети есть?

– Нет.

– Почему?

Все-таки Гриневицкий переменился не только внешне: раньше он не задавал бестактных вопросов.

– Так, – пожала плечами Рита. – Не сложилось. – И неожиданно для себя предложила: – Давай выпьем.

Гриневицкий отказываться не стал. Текила на их половине стола кончилась, и он принес ее с другой половины.

– И соль вот, – сказал он. – Но лайма нет.

– И не надо, – махнула рукой Рита. – Текила и без лайма хороша. Просто мягкая водка.

Она действительно любила текилу, хотя мода на нее давно прошла. Впрочем, она ничего в своей жизни не делала из таких посторонних соображений, как мода.

Видимо, именно эта рюмка текилы, выпитая с Гриневицким, оказалась последней каплей для того, чтобы Рита опьянела по-настоящему и море стало бы ей по колено. Ну, не море, может, нет ведь здесь никакого моря… Но музыка есть, и пол дрожит от топота танцующих, и что это она сидит как засватанная?..

– Пошли, Митька, танцевать! – объявила Рита, поднимаясь из-за стола.

Стул, с которого она встала, при этом опрокинулся, так что выглядел ее порыв, наверное, очень уж разухабисто. Ну и ладно! Не все ли равно, как она выглядит в Митиных глазах? А другие и вовсе на нее не смотрят – танцуют в свое удовольствие. И она будет!

Она схватила Митю за руку и потащила в общий круг. Вместо Наташи Королевой как раз запел Челентано, это было приятно. Да и вообще приятно отплясывать так, чтобы пол под ногами трещал! Среди развеселившихся, смеющихся, ни единой задней мысли не имеющих людей, которых знаешь почти с рождения.

Рита в самом деле плясала так, что чуть каблуки не сломала, и сломала бы, если бы это были шпильки, но она давно уже не носит шпильки, каблуки у нее удобные, и туфли тоже, удобные и красивые, разрисованные, эх!..

– Митька, надо срочно выпить еще, иначе упаду, – заявила Рита, обнаружив себя в его объятиях.

Челентано, оказывается, запел уже «Mar perke», танцующие разбились на парочки, и ей достался Гриневицкий.

– Надо так надо, – сказал он. – Налью.

Текилы он ей налил, надо признаться, очень ловко – не прекращая танцевать. Рита выпила и поставила рюмку ему на плечо. Рюмка, конечно, упала, это показалось ей ужасно смешным, и она рассмеялась. Митя тоже.

– Ты пьяная, Рита, – сообщил он. – Знаешь?

– Знаю! – весело подтвердила она. – И что?

– Да ничего. Танцуем дальше.

– А потом? – глупо спросила она.

– Потом воздухом подышим.

– А надо?

– Надо.

Хоть Митино лицо и расплывалось слегка у Риты в глазах, но она видела, что он улыбается, и вполне доброжелательно. Ну а что бы ему не желать ей добра? Она ему того только и желает!

Он вообще нравился ей с каждой минутой все больше. Даже клетчатая рубашка уже нравилась – выглядит из-за своей застиранности непрезентабельно, зато ладоням приятна. Рита держала Митю за плечи, чтобы твердо стоять на ногах, поэтому рубашку его ощущала именно ладонями.

Музыка стихла, все захлопали почему-то, засмеялись, да не почему-то, а от радости, что вот они встретились, и им легко вместе, и хорошо; Рита поняла это так ясно, как если бы все произнесли это хором вслух. Она и сама присоединилась бы к этому хору.

– Пошли теперь, – сказал Митя.

– Куда? – не поняла Рита.

– Дышать, – объяснил он.

На площади стояла такая тишина, что если бы не музыка, доносящаяся из ресторана, можно было бы подумать, что они не в центре Меченосца, а в деревенской глуши. Впрочем, Рите и в этом виделась сейчас какая-то прелесть. Она даже с недоумением вспоминала, что еще с утра все это ее раздражало.

– Ты за плечо держись, – сказал Митя. – Не то упадешь.

– Мы же не танцуем уже! – засмеялась Рита.

– Все равно держись.

Она схватилась за его плечо, и вовремя: качнуло ее так, что ей показалось, ветер налетел.

«Не ветер это, – умиротворенно подумала она. – Это меня изнутри штормит».

Какое при этом умиротворение, казалось бы? А вот поди ж ты.

– Митька, а знакомо ли тебе уныние? – спросила Рита.

– Конечно.

Он опять улыбнулся в темноте; Рита то ли почувствовала, то ли разглядела это в отсвете фонарей, далеко стоящих от ресторанной двери.

– Почему конечно? – пожала плечами она. – Мне, например, до сих пор оно не было знакомо.

– У нас слишком по-разному жизнь сложилась, – заметил он.

– Ты своей недоволен?

– Рит, совсем не хочется пошлить.

Ей показалось, что он поморщился.

– Я тебя обидела? – спросила она.

– Нет. Вернемся танцевать?

– Если честно, не хочу, – сказала Рита.

– А чего хочешь?

– Хороший вопрос! Если бы знать. Счастья, природы, любви.

– Ну, счастья не обещаю, а природы здесь хватает, сама знаешь.

О любви он умолчал, но Рита и не имела его в виду в этом смысле.

– Где это – здесь? – хмыкнула она. – Здесь вон только Ленин торчит с неизменностью судьбы.

– На природу могу отвезти, – предложил он. – На дачу. Там и переночуешь, кстати. А утром насладишься пейзажем в полной мере.

– На чью дачу? – не поняла Рита.

– На твою. А ты что подумала?

– Ничего не подумала. – Рита помотала головой. – А почему ты должен везти меня на мою же дачу?

– Потому что у меня есть от нее ключи. Твоя мама дала.

– Зачем?

– Я у нее ремонт буду делать. Пол перестилать.

– Вон что!

– Ну да.

«А почему бы и нет? – вдруг подумала она. – Пусть отвезет на дачу. Вечер теплый. Можно сидеть на крыльце. Хоть до утра. Продышусь. Протрезвею. И всяко лучше, чем в маминой комнатушке».

– Мить, – сказала Рита, – ты правда готов меня туда отвезти?

– Почему нет? – Он пожал плечами. – Это же рядом. На машине минут пятнадцать.

– На машине не поеду! – предупредила она.

– Почему? – удивился он.

– Ты пьяный.

– А ты нет?

– Я же за руль не собираюсь садиться.

– Я тоже не собираюсь, – будто слабоумной, растолковал Митя. – На такси поедем.

Все-таки он выпил явно меньше, чем она. Или привык рассуждать здраво в этом состоянии. Как бы там ни было, все это оказалось очень кстати. Рита даже протрезвела слегка, не дожидаясь природы.

– Тогда поехали, – сказала она.

Машина с надписью «Такси» стояла по правую руку от Ленина. Рита плюхнулась на заднее сиденье, Митя закрыл за ней дверцу и сел впереди. Из города выехали мгновенно – только что была улица, и тут же стал проселок.

– Я на даче этой не была сто лет, – сказала Рита, глядя в окно на темную стену леса, которая тянулась справа вдоль проселка.

– Там ничего не изменилось, – пожал плечами Митя.

– Ты-то откуда знаешь?

– Вчера туда ездил. Оценивал фронт работ. А мы же у тебя там к экзаменам готовились. Ты, Салынский и я с Иркой. Так что я помню, как было.

– А я ничего не помню, – удивленно проговорила Рита.

Удивило ее то, что она действительно забыла про все это начисто.

– А почему Ирка сегодня не пришла? – спросила Рита.

– Не знаю, – ответил Митя.

Риту это не особенно интересовало вообще-то. К тому же они приехали.

– А сюда такси вызывается? – спросила она, выбираясь из машины.

– Конечно.

– Тогда, может, это отпустим? – предложила Рита. – Посидим немного, потом тебе новое вызовем.

Митя кивнул и расплатился с таксистом. Они пошли по узкой тропинке к дому. Кажется, это была даже не тропинка, а межа между маминым и соседним участком; Рита точно не помнила и просто шла за Митей, ведь он здесь был недавно. Она держалась сзади за его ремень, иначе споткнулась бы и упала в кромешной темноте. Хорошо, хоть участки мизерные, по шесть соток, поэтому от дороги до дома идти недалеко.