А Петер и сам детей не хотел, и глупо было бы его уговаривать. Всемирная компьютерная игра поглощала его настолько, что он, кажется, не сразу и заметил Ритино исчезновение из его жизни.

Впрочем, Рита была Петеру благодарна за то, что пять лет он не настаивал на официальном разводе, и это позволило ей получить вид на жительство в Германии. А человеческие слабости – у кого их нет?

Но как бы там ни было, забеременеть от Петера ей и в голову не приходило.

«А от Гриневицкого – приходило? – сердито подумала она. – Прямо ночей не спала, об этом только и мечтала! Особенно сейчас».

Время, что и говорить, не назовешь удачным ни в каком отношении. Работа летит под откос, впереди ничего хорошего, настроение унылое. И при этом надо лихорадочно хвататься за любую возможность вытолкнуть свой бизнес на поверхность, а попробуй-ка вытолкни, когда, за что ни возьмись, все под пальцами тут же расплывается, и болото медленно, неотвратимо засасывает все, что ты делаешь… Только беременности ей сейчас не хватало!

Рита собрала с пола осколки, подумала, что муранского стекла ужасно жалко, и, когда будет в следующий раз в Венеции, обязательно купит такую же вазу, отогнала от себя мысль о том, что сроки ее появления в Венеции совершенно неясны, и пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок. Она за этим и забежала после работы домой – привести себя в порядок и ехать на новоселье к Беттине.

Злые языки говорили, что настоящее имя Беттины – Валя, а фамилия Спицына. Но Риту не интересовало, правда ли это. Как хочет человек, так себя и называет, тем более если этот человек художник.

Беттина художницей и была. Талант ее Рита, правда, оценивала невысоко. Хоть сама она и забросила свои художества двадцать пять лет назад, но кое-какие представления с тех времен остались, и они позволяли ей понимать, что Беттина не столько создает новое, сколько копирует, чуть переиначив, созданное другими.

Но это казалось Рите не более существенным, чем выдуманное претенциозное имя. Главным в Беттине было не ее имя и не ее картины, а то свойство, которое, как Рита однажды узнала, англичане называют «получаешь все, что есть». Когда Беттина болтала о пустяках, или расспрашивала о серьезном, или даже просто улыбалась при встрече, не могло быть сомнений: она отдает себя собеседнику всю, ничего не приберегает для другого случая. Рита считала это свойство драгоценным, потому и любила бывать у Беттины.

Квартира на Лесной улице, в которой сегодня праздновалось новоселье, строилась года два. Вернее, два года достраивалась над домом мансарда – часть Беттининого творенья.

Что квартира эта – именно творенье, Рита поняла, как только вошла в нее. Она находилась на последнем этаже старого дома, достроенная мансарда стала вторым ее уровнем.

Мансарда оказалась прозрачной. То есть это сразу у Риты создалось такое впечатление, приглядевшись же, она поняла, что стены здесь самые обыкновенные, а прозрачны только пол и потолок. Но и этого было достаточно, чтобы каждый входящий в квартиру непроизвольно восклицал что-нибудь изумленное.

Рита тоже воскликнула и несколько минут стояла, задрав голову, пытаясь сориентироваться в пространстве.

Над головой у нее парили прозрачные кресла на тонких серебряных ножках. Они стояли вокруг такого же прозрачного столика. В креслах сидели, то есть не сидели, а тоже парили в воздухе люди. Над всем этим – и над людьми, и над креслами – светило ясное предзакатное солнце августа.

– Правда, интересно получилось?

Беттина вышла навстречу Рите из гостиной.

– Необычно, – наконец опустив взгляд, ответила Рита.

Она взглянула на всякий случай и себе под ноги. Здесь-то пол хоть обыкновенный или тоже прозрачный и соседи снизу разглядывают ее сейчас из своей квартиры?

Пол был обыкновенный. На нем лежал персидский ковер. Беттина рассмеялась, поймав Ритин опасливый взгляд на этот ковер.

– Мы только в мансарде прозрачный пол сделали. И то в одной гостиной, – сказала она. – Славно, правда? А если надоест, то можно и там ковер положить, и будет обыкновенно. Поднимешься наверх?

– Конечно, – кивнула Рита.

Любительницей острых ощущений она не была, но новые впечатления любила, а гостиная с прозрачным полом таковым впечатлением как раз и являлась.

Но, уже войдя в эту гостиную, Рита поняла, что сделала это напрасно. Она непроизвольно взглянула себе под ноги, и голова у нее сразу же закружилась. Да еще как закружилась! Наверное, Рита и на ногах не удержалась бы, видя под собою пропасть, если бы Беттина не поддержала ее под руку.

– Ритуль, что ты? – испуганно спросила та. – Я думала, ты с высоты смотреть не боишься, раз сюда пошла.

Одно дело смотреть с высоты, и совсем другое – стоять ногами на пустоте. Этого она, оказывается, не может.

Но объяснять такие тонкости Беттине Рита не стала. Зачем нагружать пусть и участливого, но постороннего человека ненужными ему сведениями о тебе?

– Да вот, оказывается, боюсь… – пробормотала она. – Затошнило даже.

И только сказав это, поняла, что тошнит-то ее, возможно, совсем не от вида пустоты под ногами. Или, вернее, пустоты она испугалась по той же причине, по какой ее тошнит.

Напоминание о досадном недоразумении, случившемся с нею, будто с глупой школьницей, было не из приятных. Рита поскорее выбросила мысль о своей беременности из головы.

– А все остальное можно посмотреть? – веселым тоном спросила она. – Или вы только на экстремальные аттракционы гостей водите?

Осмотр всего остального жизненного пространства оказался куда более приятным. Оно было здесь таким светлым, что беззаботность охватывала каждого, кто в него входил.

Мастерская занимала всю мансарду. Стены в ней были расписаны самой хозяйкой – большие, от пола до потолка, женские лица, пантера, ветер в ивах. Пол напоминал палитру – на него были нанесены эффектные пятна масляной краски. В кадке росло дерево, на его ветвях висели на длинных шнурах светильники.

– Очень красиво получилось! – восхитилась Рита.

– Вообще, конечно, я хотела бы сделать такой дом, как в высокой пустыне, – сказала Беттина.

– Что такое высокая пустыня?

– О, такое прелестное место в горах Аризоны. Там поселяются очень богатые люди, когда уходят на покой. Мы с Андреем однажды там были. Ты бы видела, какие там дома! – Беттина даже прижмурилась. – Пустынные дома и пустынное искусство, вот как это называется.

– А что в этих домах особенного? – спросила Рита.

– Все особенное. Они огромные, как пустыня, а внутри абсолютный минимализм, ни одной лишней вещи. И вместо стен картины. Такие, знаешь… Видно, как слеза дрожит на щеке, хотя это просто портрет.

«Как тебя-то занесло в пустынные дома Аризоны?» – чуть не спросила Рита.

Но спрашивать, конечно, не стала. Даже не столько потому, что не любила бестактных вопросов, сколько потому, что Беттина путешествовала постоянно, причем ни одно из ее путешествий не было предсказуемым. Рите даже неловко было бы ей рассказать о своем отдыхе на Менорке. Пожалуй, Беттина посмотрела бы на нее с недоумением: что можно делать в таких общеизвестных местах?

– В новую квартиру вселились, теперь поедем по Трансильвании, – словно в ответ на ее мысли, сказала Беттина. – На велосипедах.

Рита не сразу сообразила, где это – Трансильвания? Но вспомнила про графа Дракулу и поняла, что речь идет о Румынии.

– Почему по Трансильвании? – удивилась она. – Да еще на велосипедах.

– А почему нет? – Очередная улыбка мелькнула на губах у Беттины. – Мне показалось это забавным. Там просторы. Луга. По ним на автомобиле не проедешь. Гостиницы есть не везде. Будем ночевать в стогах или в чем-то вроде. Славно, правда?

Она смотрела открыто, говорила доброжелательным тоном. Да и в самом деле, почему не отправиться в велосипедное путешествие по Трансильвании? Или не забраться в горы Аризоны? Или не придумать для себя еще что-нибудь в том же духе? На свете немало мест, о которых потом приятно будет говорить, что они славные и забавные.