– Может, правда фирму закроем? – вздохнула она, выслушав бухгалтершу.

Седова всплеснула руками и воскликнула:

– Господь с вами! Как же это?

– Как все, – пожала плечами Рита. – Салон красоты вон на углу закрылся – аренда дорогая. А Господь, похоже, не с нами, – усмехнулась она. – В последний год точно.

Год после крымских событий прошел в точности по сказке Пушкина – как сон пустой. И кошмарный к тому же сон, добавляла про себя Рита.

Седова молчала растерянно и расстроенно. Рите нечем было ее успокоить.

– Ладно, – сказала она, – толку-то переливать из пустого в порожнее? Задача та же, что у всех: дожить до рассвета.

– А он будет? – робко спросила бухгалтерша.

– Наверное, – пожала плечами Рита. – Никогда же такого не было, чтобы ничего не было. Что-нибудь да будет.

«Вопрос, что и когда», – подумала она при этом.

Уже выходя из кабинета, Седова широко улыбнулась и сказала с интонацией мелкой и невинной лести:

– А вы за отпуск так похорошели!

«Придумала бы что-нибудь поправдоподобнее! От депрессии прямо красавица стала, ага», – усмехнулась про себя Рита.

Она чуть не произнесла это вслух. Может, и произнесла бы, да не успела.

– Женщины после сорока только от любви так расцветают, – авторитетным тоном добавила Седова. – Ну, от беременности еще, но в вашем случае точно же от любви, а?

И, лукаво подмигнув, исчезла за дверью.

Сколько раз Рите приходилось убеждаться, что ум не зависит ни от чего, с чем его принято связывать!

Не зависит от генов: она приняла на работу близняшек Олю и Катю по просьбе их отца, умнейшего человека, с которым вместе работала в минздраве, и кто бы мог предположить, что дочки у него окажутся глупыми настолько, чтобы не читать Чехова.

И от квалификации не зависит ум: Седова бухгалтер, каких поискать, а глупости изрекает фантастические. Вернее, банальности, но в ее случае это одно и то же.

Предполагать, что Рита расцвела, глупо. Что расцвела от беременности – еще глупее. Что от любви – вообще не имеет отношения к действительности.

С этой мыслью она начала свой первый после отпуска рабочий день, и это была не лучшая основа для бодрой работы.

Еды дома, разумеется, не было, поэтому поужинать Рита намеревалась в ресторане. Благо, в отличие от салонов красоты, в массовом порядке они еще не закрывались.

Она позвонила Леве Марковину, зная, что тот всегда готов составить ей компанию. Их с Левой роман остался в далеком прошлом, зато доброжелательное друг к другу отношение не претерпело изменений. Между ними была не то чтобы дружба, дело глубокое и не менее самоотверженное, чем любовь, но вот именно доброжелательное приятельство. Тоже немало.

Поужинать решили, не мудрствуя лукаво, в проверенном «Пушкине». Когда-то, просыпаясь у Риты в квартире, Лева тащил ее в «Пушкин» завтракать. Он обожал тамошнюю тыквенную кашу, Рита же на приготовление таких изысков чуть свет была не способна. Да и не чуть свет, пожалуй, тоже: кулинарные навыки, полученные в провинциальном детстве, давно уже были ею растеряны, поскольку дальнейшая ее жизнь не подтвердила их необходимость.

Лева пришел пораньше и ожидал Риту на первом этаже, за своим любимым столом у окна. Тверской бульвар, конечно, не Монпарнас и не Пиккадилли, но тоже зрелище не из худших, зачем же себя его лишать? Так он объяснял свое пристрастие именно к этому столику.

– Я думал, ты уехала давно, – сказал он, когда Рита чмокнула его в щеку и уселась за столик.

– Не уехала, а приехала, не давно, а вчера. Я на Менорке отдыхала.

– Да не в отпуск, – пояснил Лева. – Вообще. В новую жизнь.

– А сам чего не уезжаешь? – поинтересовалась Рита.

– Ну так у меня израильский паспорт, – пожал он плечами. – И квартира в Тель-Авиве. Всегда успею. А ты уже решила технические вопросы?

– Сто лет назад. Я же в Германию замуж ходила, – ответила она.

– А, ну да, – вспомнил он. – Тогда можно пока и расслабиться.

– Ага, расслабиться! – хмыкнула Рита. – А жить на что? Работаю практически в ноль. А скоро в минус буду.

– Вот тогда и уедешь. Квартиру только не опоздай продать. А то за копейки отдавать придется.

Это был мимолетный, просто для начала встречи, разговор. Как пять лет назад – о погоде и общих знакомых. Как два года назад – о том, куда будет лучше перебраться от всеобъемлющего краха, который хоть и неизвестно когда настанет, но что настанет, очевидно для всех, у кого есть голова на плечах.

Теперь все это больше не обсуждалось, как и вопрос о том, куда лучше уехать. Все, с кем имело смысл это обсуждать, уже не только знали, куда, но и устроили там свою жизнь, даже если физически еще оставались в Москве.

– Ну, что ты будешь кушать?

Лева с таким явным удовольствием придвинул к себе меню, что Рита улыбнулась. Он придавал значение только простым вещам и делам, поэтому в его присутствии жизнь казалась наполненной смыслом. Может, надо было выйти за него замуж? Впрочем, он не предлагал, да и женат был всегда, сколько она его знала.

– А вот – утиная грудка с темноцветною подливою из заморской вишни, – сказала Рита, мельком заглянув в меню.

– И все? – удивился Лева. – Что так скромно?

– Аппетит плохой. Нервы.

– Нервы – это зря. В нашем возрасте само собой уже не живется. Надо за здоровьем следить.

– Нахал! – засмеялась Рита. – У тебя свой возраст, у меня свой.

– Да ладно! – хмыкнул Лева. – Ты же вменяемая в этом смысле.

– В каком – в этом? – не поняла Рита.

– В смысле возраста.

– С чего ты взял? – усмехнулась она. – Может, я ночами каждую морщинку оплакиваю.

– Ничего ты не оплакиваешь.

– Тебе-то откуда знать?

– Если бы оплакивала, уже ботоксом бы обкололась. Это я условно, что ботоксом, – уточнил он. – Золотые нити, или что там еще теперь выдумали. На Розку мою смотреть уже боюсь, когда просыпаюсь. Как в глубокой заморозке, честно тебе говорю. На двадцать лет моложе меня выглядит, а мы с ней, между прочим, однокурсники.

– Ну и ты ботокс себе уколи, – посоветовала Рита.

– Что я, на голову больной? Яд в организм вводить – чего ради? Я себя и так люблю.

Так они болтали, попивая красное вино, пока официант не принес Рите утиную грудку, украшенную вишнями, а Леве борщ из гусятины и большую тарелку разнообразного тушеного мяса. Потом ели, перебрасываясь короткими репликами. От Левиного увлеченного отношения к пище у Риты улучшилось настроение.

– Я тебе в Израиле мужа найду, – пообещал он, выпив коньяку для завершения ужина.

– Вот спасибо, друг!

– Зря фыркаешь, я серьезно. Там незамужних женщин не бывает.

– Ну да! – не поверила Рита.

– Только исключительные случаи. А вообще-то всем понятно, что должна быть семья, желательно большая. Это же норма, Рит. А Израиль – страна человеческой нормы.

– Хорошо, – улыбнулась она.

– Естественно.

– Меня в Израиле замуж не возьмут, я же не еврейка, – сказала Рита. – Дети, значит, тоже не евреи будут. Кому там это нужно?

– Это по Галахе не евреи. А так, по жизни, – кровь не водица, как-нибудь да проявится. Неважно, от матери или от отца. А дети всем нужны. Так что приезжай, замуж выдам, – заключил он.

– Ой, Лева, была бы у меня цель выйти замуж, вышла бы давно, – вздохнула Рита.

– А какая у тебя цель?

– Если бы знать! Но уж точно не завести себе мужа. Я и собаку-то никогда не хотела в доме иметь, а мужчину тем более. И опыт у меня на этот счет отрицательный.

– Тебе просто не повезло, – уверенно сказал Лева.

– Два раза?

– А что такое два раза? По теории вероятности…

– Не знаю, что там по теории вероятности, но мои мужья, причем оба, назавтра после женитьбы укладывались на диван и полностью расслаблялись. Нет, ну точно тебе говорю! – сказала она, заметив Левин недоверчивый взгляд. – Притом я им никаких поводов для этого не давала. Однако же – «майне шетцляйн, давай заплатим штраф с твоей карты», – передразнила она.