Очевидно, это было не совсем то, чего ожидал нацист. Неуступчивость гостя заставила его занервничать. Он не выдержал первым — сунулся под подушку, выдернул пистолет, сбросил оружие с предохранителя, — но именно такое простое и разумное поведение разорвало паутину. Стена, возведенная чужой психикой, рухнула, грязное стекло разбилось. Индиана освободился. Точнее, сначала Индиана чисто рефлекторно взмахнул кнутом, среагировав на пистолет, и только затем обрел себя. До стрельбы дело не дошло — кнут удачно перехлестнул руку врага, и плоский вальтер (модель 38, укороченный, какие особенно любят гестаповцы) совершил красивый пируэт, утонув в складках перины.

Археолог вновь бросился вперед, распираемый яростью и стыдом. Но сила нациста, оказалось, не ограничивалась практической парапсихологией: он сделал кувырок прямо из сидячего положения, и нападавший промахнулся. Схватка длилась еще несколько секунд. Гость снова пытался достать хозяина спальни, тот непринужденно ушел от удара, затем уже хозяин пытался вразумить невежливого гостя босой ногой, выполнив балетное фуэте, и определенно попал бы пяткой в висок, если бы опытный ученый не отскочил назад. Воспользовавшись заминкой, нацист рванулся прочь, и уже через мгновение он шлепал босиком по кафелю ванной комнаты.

Преследовать или не преследовать?

Жаждой мести горели ладони, но рядом был отец, который сползал на пол, привалившись к драпированной бархатом стене, который хныкал, судорожно закрыв шляпой лицо: «Не надо, уберите факел, горячо!», и упущенной секунды хватило, чтобы погоня потеряла смысл.

— Бежим! — сын нетерпеливо поднял отца на ноги, разжал ему скрюченные пальцы, отодрал руки от лица, водрузил стариковскую шляпу на привычное место. Тот слабо вырывался. В помещении было тихо, совсем не страшно, и здравый смысл вернулся к знаменитому профессору.

— Что это было, Инди?

— Успокойся ты наконец! Просто гипноз, никаких тебе факелов.

— Значит, это гипнотизер был? — безумно обрадовался отец. — Не Томас Торквемада?[36]

— Торквемада? — в свою очередь выпучился Индиана.

— Хотел хворост вокруг меня поджечь… — неуверенно объяснил старик и вдруг трусливо оглянулся. — За то, что апокриф у меня в кармане нашел… — он потряс головой и робко улыбнулся.

Сын неприятно хохотнул.

— Занятные страхи у тебя в мозгах, отец, не сравнить с моими… Нет, аутодафе для тебя пока не предусмотрено. Актера в подштанниках звали не Торквемада, он имеет другой сценический псевдоним.

Джонс-младший торопливо собрал разбросанные по комнате части эсэсовской формы, решив, что все это может пригодиться в пути. Нацистские регалии, обильно украшавшие мундир, были незнакомы профессору археологии. Впрочем, некто Мертвая Голова принадлежал явно к не простым офицерам, если судить по покоям, которые он занимал…

— А куда бежать? — спросил Генри Джонс.

На лестницу беглецы попали через платяной шкаф. А что? Способ не менее традиционный, чем, например, через камин или нору спящего волка. И уж, конечно, гораздо более простой: вышиб ногой хлипкую деревянную дверцу, толкнул стальную стену, и ты на свободе.

Впрочем, до свободы было еще три этажа утомительного спуска по крутому серпантину, спрятавшемуся в толще камня. Ступеньки пугающе крошились под ногами. Почти абсолютная темнота и морозный воздух. Свет проникал сквозь редкие круглые оконца, в которых не было стекол. С улицы доносились странные звуки: вопли, хохот, нестройное пение, — и Джонсы не выдержали, выглянули. Оконца глядели во двор замка. Там, во дворе, происходило нечто забавное: десяток мужчин, одетых только в кальсоны и фуражки, водили хоровод вокруг бочонка с пивом. Какой это был по счету бочонок — затруднился бы сказать и сам Бахус.

— Что происходит? — удивился отец.

— У них сегодня праздник, их посвятили в археологи, — Индиана презрительно фыркнул. — Это бывшие студенты. Ты до сих пор не понял, что в замке находится кафедра археологии при историческом факультете университета, именуемого «Шутц-Штаффельн»?[37]

— Красный Орел!.. — пьяно орали «посвященные». — Феникс восстал!.. Пепел — это новая жизнь!.. Вечность — это молодость!..

— Буянить-то зачем? — продолжал удивляться отец.

— А как же иначе? Так положено. Дружеская попойка есть непременная составная часть красивого рыцарского ритуала.

Любопытство было удовлетворено, и беглецы вспомнили, что они собирались делать. Больше препятствий не оказалось. Соблюдая технику безопасности, то есть стараясь не прыгать, а ступать, они спустились по каменному серпантину до самого подножия. Лестница вывела археологов к пристаням, и наконец-то они оказались вне замка! Здесь располагались ангары с лодками, мастерские и гаражи, что было как нельзя более кстати. Индиана ворвался в беспечно распахнутые ворота, застав двух механиков врасплох.

Механики не спали по простой и понятной причине: завтра ожидался массовый выезд, поэтому возникла необходимость подготовить машины господам Хорхеру и Вольфгангу. Впрочем, беглые археологи слишком торопились, чтобы вдаваться в технические детали. Индиана решил не угонять автомобиль, это выглядело бы совсем уж невежливо, а во-вторых, было бы большой глупостью, поскольку громоздкий «хорьх» обнаружить на дорогах Австрии так же легко, как и Луну в ночном безоблачном небе. Он выбрал мотоцикл сопровождения. Тяжелый двухцилиндровый трицикл — иначе говоря, трехколесный, с коляской. Объем двигателя пятьсот с лишним, ручное переключение скоростей, карданная передача вместо цепи. Настоящее чудовище, изготовленное в цехах «Баварских моторов». Механики, суетясь и всячески выказывая свою лояльность, до отказа заполнили бак мотоцикла горючим. Другие варианты поведения, кроме как выполнить все капризы похитителя, им в голову не пришли, потому что выражение лица Индианы было ничуть не менее страшным, чем гестаповский вальтер в его недрожащей руке. Затем в коляску был засунут узел с нацистской формой, следом усажен Генри Джонс, и беглецы стартовали, доверившись надежной немецкой технике.

Погоня что-то запаздывала. То ли немцы совершенно ничего не знали про тайные ходы, устроенные первым владельцем замка Грумм (очередная недоработка Урбаха, загруженного проблемами египтологии), то ли у них появились другие неожиданные заботы, например, в виде пожара.

Пожар, кстати, начинался всерьез. Со стороны было видно особенно хорошо: почти весь третий этаж Гостевой башни уже охватило пламя, молча выбивающееся сквозь почерневшие рты окон, рвущееся вверх и в стороны. В соседних окнах суетились безликие фигуры — высовывались на улицу, нервно перекликались.

— Трудно им будет справиться с этим, — сочувственно пробормотал Индиана, выруливая на аллею. Аллея уверенно выводила беглецов прочь с холма. К счастью, замок позднего ренессанса был окружен не средневековыми крепостными стенами, а полосой прекрасного ухоженного парка, так что солдатам науки ничто не мешало сменить тему исследований.

— А как же Лилиан? — с укоризной спросил отец, повернув на сына белеющее в темноте лицо.

Тот на секунду обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на замок. Одновременно он попытался снизить скорость, желая продлить трогательные секунды расставания. Но рукоятка акселератора, которую обхватывал вспотевший от напряжения кулак археолога, действовала не совсем так, как он привык. Раньше он ездил только на «харлее», где газ прибавлялся вращением рукоятки от себя. Здесь же следовало крутить на себя, поэтому мотоцикл рванулся вперед, зато отец упал хребтом на край коляски, — спинка сиденья здесь отсутствовала. Генри Джонс обиженно замолчал, приняв этот выпад на свой счет. А Джонс-младший сказал после нескольких минут тягостных раздумий:

— Ты прав, отец, Лили мы бросили. Но теперь, наверное, она и сама бы не захотела принять мою помощь. Истеричка проклятая. Дура, алкоголичка, старуха… В конце концов, я приходил за тобой, а не за ней, так что задача выполнена. Не все же сразу?