Или, может, не болезнь это была?

Руки его хранили прикосновение к Истинному — к тому, что было в кожаном кошельке Иосифа из Аримафеи. Вихрь этих прикосновений распространялся из рук по всему телу, ширился, вбирая все вокруг, лишая окружающий мир материальности. Человек метался головой по подушке, то открывая, то закрывая глаза — он не имел сил вырваться из засосавшего его безумия…

Первый народ перенял характер от Нила, стал таким же медленным и правильным, последовательным, плодородным и насыщенным сокровенными знаниями. «И родилось слово на сердце и языке Пта…» Все родилось в стране бога Пта*. Маат*, мать истины и порядка, вылетела из его Сердца. Боги влаги и суши, неба и земли, боги солнца и боги преисподней вышли из его уст. Око его стало Хором*, богом возделанной земли. Язык — Тотом*, богом меры и числа.

Здесь родилось государство, искусство согласовывания людей. Здесь было выпестовано бессмертие духа и души, вечных странников Ка* и Ба*. Здесь заботились о бессмертии тела. Вслед за Паро-фараоном, земным солнцем, все — и великие и малые — отправлялись на ладье Ра-Озириса навстречу воскрешению. Это была сытая страна неторопливо текущих жизней.

Второй народ оказался порывистым и импульсивным, он метался между Аккадом и Египтом и в конце концов отверг всех богов. Кроме одного. Такого же одинокого, как и человек. С которым невозможно войти в соглашение, которого нельзя умаслить. Этот Бог требовал полного напряжения телесных и душевных сил в отвержении зла. Он редко помогал, чаще карал…

…Отринь других, менее суровых богов, богов стихий и людских страстей, не поклоняйся ни человеку, ни зверю, ни красоте, ни величию. И к Господу своему тоже не взывай лишний раз. Но работай, плодись и размножайся…

С каких-то пор Израиль стал занозой у Египта. Потомство Иакова было единственным племенем, которое, придя в Египет за счастьем, не растворилось в нем бесследно, как сахар в теплой воде. Израиль разбивал размеренный порядок растительно-речной жизни страны Кеме напряжением новой веры.

Первым не выдержал Аменхотеп IY, Эхнатон, который не смог поклоняться старым близким и понятным богам и обратился к далекому потустороннему Атону*. Владыку не понял ни народ, ни знать, — никто, за исключением родной сестры-жены, известной в вечности как Нефертити.

Затем могучие воители, Тутмос III и Рамзес Великий, нарушили мудрое многовековое затворничество Египта и даже волю богов, противопоставив им свою волю, свою энергию.

Потом примкнули к Израилю сотни тысяч отверженных и возглавлен был новый народ воспитанником Паро по имени Мосес. Они ушли из благодатной страны на восток, напоследок обрушив на неё поток несчастья.

И вот Шешонк Неукротимый, подпитываемый тем же беспокойством, решил уничтожить сам источник тревоги. И обрушился на Израиль…

Правогласный Питхор Иосепт, приняв отчет «властелина жатвы» и прописав ему десяток палок за невыполнение задания, собрался в заросли Дельты поразвлечься охотой. Бегемоты его не интересовали. Что за радость сражаться со зверем во главе целого войска? А вот срезать из длинного эфиопского лука утку или журавля, взлетающего из папирусов, совсем другое дело.

Именно в момент сборов посланец Большого Дома передал сановнику из уст в ухо, что Величество немедленно требует его к себе.

Перед тем как направиться в пер-рамзеский дворец Святости сановник навестил домашнюю молельню. Он был смешанной крови, и разными были его боги. От отца он принял начальствование над полком Пта, идущим в бой под сенью желтых знамен с изображением длиннорогого быка.

И отец по имени Петр, и собственно все бойцы Пта были с другого берега Срединного моря.

Их смех не походил на тихое хихиканье египтян, а смахивал на ржание жеребцов. А шерсть на груди и клочные бороды придавали им звериный облик в глазах исконных жителей Кеме. Исконные к тому же отличались ненавистью к ратному труду. Бои и захваты не укладывались в египетский миропорядок (ведь неизвестно, какой из сторон повезет), неистовство не входило в число египетских добродетелей. Если на то пошло, среди египетских богов не было ни одного военного. Ничего похожего на громовика и воителя Зеуса. Это бородатое и глазастое божество как раз и стояло во главе угла домашнего капища у Питхора Иосепта.

А по матери он был из потомственных бюрократов, «казначеев бога» и «заведующих закромами». Причем, происходил от самого визиря-чати Иосефа, который первый стал закупать для Большого Дома излишки зерна по приличной цене (в голодный год они продавались еще дороже). Материнские божества отсутствовали в молельне. То есть не было там никаких материальных следов ее Бога.

Ее Бог был творцом (как Пта), сокровенным живительным солнцем (как Амон), но не терпел товарищей и двойников, запрещал свои изображения, не имел воплощений и предшествовал даже хаосу. Он хотел быть один на один с тобой и при этом налагать на тебя тяжкие вериги своих законов.

Питхор Иосепт никогда не обращался к Богу матери, он понимал, что это может плохо кончиться. Поэтому сейчас он просто попросил богиню Маат укрепить и насытить ясностью его дух-Ка.

Указав начальникам рабочих отрядов, распорядителям рыбаков и птицеловов, как распределять трудовые усилия, сановник вступил на палубу своей парадно-выходной барки. Судно с высокой кормой и широким парусом прошло мимо берегов, где крестьяне, как заведенные, вязали снопы, а вездесущие царские хранители ведомостей, мерщики и счетчики, исправно вели контроль и учет. К вечеру Апис-Нил* доставил Питхора Иосепта на своей широкой спине к пристани Пер-Рамзеса.

Придворные рабы провели сановника сквозь трое ворот, мимо зыркающих глазами, но недвижных стражей, в гостевую резиденцию. Утром предстояла радостная встреча со Святостью. Только надо еще проснуться. Бывает, что душа не может вернутся из страны снов и тело начинает терять тепло жизни. Всякое случается во дворце Владыки, где каждый камень дышит его Мощью.

Величество принял Питхора Иосепта в непарадные часы, в Палате Утренней Свежести, выложенной лазуритовыми изразцами. Совсем недавно Владыка приказал дневному светилу подняться, а ветру задуть с моря. Однако Его голову, подобную алмазу, венчала не двойная корона Верхнего и Нижнего Египта, а всего лишь повязка со священным змеем, сам он был облачен в простую набедренную повязку, украшенную только львиным хвостом. Курящаяся мирра приятно возбуждала восставшие ото сна члены властелина. Всего три наложницы в прозрачных тканях без устали наводили легкий ветерок опахалами из павлиньих перьев. Всего двое хранителей тела искусными движениями пальцев помогали течениям его божественных энергий. И лишь десять «провожатых Владыки», опершись на длинные прямые мечи, застыли в стенных нишах.

Властелин, воплощение Амона, чья небесная душа-Ах* пребывает в районе полярных Звезд, начал просто и вполне дружественно:

— Какой-то Соломон распространяет о себе массу нелепых россказней и слухов. Якобы он повелевает духами, имеет в гареме пятьсот наложниц, пишет притчи и любовные стихи, да еще построил храм своему богу из чистого золота. Какой-то Израиль вдруг возникает меж нами и Аккадом и начинает кричать повсюду о своем избранничестве. Да, было в наших пределах при Меренпте, Сыне Ра, сборище низких людей, обязанных трудится камнетесами и носильщиками. Не имелось у них единых предков и были они кочевыми азиатами, искавшими у нас пропитания. Себя называли они — иври, «перешедшие реку», потому что в кочевьях своих пересекали то Нил, то Ефрат. Недостойный воспитанник нашего Дома по имени Мосес смутил их недостойные Ба, научил колдовству и посвятил в выдумки Аменхотепа Свихнувшегося о сокровенном боге. Затем Мосес стал их вождем и воровски увел от работ шляться по пустыне. С тех пор некоторые Сыновья Ра попустительствовали и потворствовали бесчинствам этого подлого люда, и вот что из того получилось. В конце концов низкий сброд возомнил себя избранником высших сил и даже бога своего назвал царем Вселенной. Что ты на это скажешь, столп мой, правогласный Питхор Иосепт?