Я уже почти пришла в себя, и даже смогла вымучить улыбку вежливости.

— Не сержусь… Вениамин, да? — вспомнила я. — Веник! Так можно?

— Можно! — радостно, до ушей ухмыльнулся он. — Меня так все и называли!

— А чего же ты поперся вниз, в темноту? Ждал бы меня здесь — и все дела. А то мы с тобой чуть не окочурились на пару. Вот вышло бы свидание! Два покойничка у стенки!

— Я тебя увидел — и пошел встречать. Вдруг ты тоже темноты боишься? Я думал, что смогу, но не вышло… Смешно, да? Я ведь раньше ничего не боялся. А потом вот башкой треснулся — и все теперь… Инвалид второй группы.

Он так растерянно взглянул на меня, что у меня просто ком подкатил к горлу. Чем-то он меня тронул… этой дурацкой заботливостью, что ли? Обо мне давно никто так простодушно не заботился.

— А что же твои друзья? — хмуро спросила я, сопротивляясь жалости изо всех сил.

— А я никому не нужен! — радостно сообщил он. — Пулю посадили… Ветерок разбился в лепешку… он совсем без башни был. Остальные все молодые… мне за ними уже не угнаться. Жена ушла… давно. Когда я лежал два года. Я же сначала лежачий был. Это потом меня врач один поднял. Слушай, у меня там цветы, конфеты наверху, у твоей двери! Я же на полном серьезе пришел знакомиться! Только без бутылки, мне нельзя.

— Что ж ты, так всегда и начинаешь знакомиться? С полного перечня болезней? Весь, так сказать, анамнез выкладываешь?

— Ну, а чего? Все равно, потом узнают, так лучше уж сразу. Чтоб, если не гожусь…

Он смутился, весь как-то спрятался в свою скандинавскую бороду. Видно, не раз и не два приходилось ему завершать знакомство именно на этой фразе.

«Помни, что ты — стерва, — сказала я себе. — Ты — безжалостная стерва, и тебе никто не нужен! Особенно восьмипудовый идиот в сапогах с подковками! Ты должна его только использовать — и ничего больше! Настоящая женщина не ждет милостей от мужчины! Она их берет — и все дела!»

Я поднялась на ноги, почти не охнув.

— Годишься ты или нет — время покажет. Только вот что! Знакомиться на кухне, за чашкой чая… как-то это неромантично. К тому же у меня там ремонт, развал… Если ты при деньгах, давай махнем в казино! Попытаем удачу. Идет? Только зайдем ко мне на минуту. Переоденусь во что-нибудь, подходящее к твоему прикиду. И цветы же в воду поставить надо!

Никогда в жизни не ездила на мотоцикле, как-то не случилось, не довелось. Детство провела на велосипеде, а потом из трамвая сразу пересела в авто… пока был у меня период процветания. Потом авто вместе с мужем ушло — и я вернулась в трамвай и метро. Безо всякого сожаления, между прочим. Вещи для меня много значат, но не настолько много, чтобы через себя переступить.

В реве мотора, в брызгах дождя и блеске фар мы летели по ночному Питеру. Веник, расставив ручищи, восседал за рулем своего «харлея», громадный, как монумент Александра Второго на владимирском тяжеловозе, и смотрелся на мотоцикле представительнее многих автомобилистов. Был он с мотоциклом как единое целое — настоящий кентавр. Ехал он осторожно, как я потом поняла, но тогда мне с непривычки казалось, что мы несемся сломя голову. И мне это нравилось! Закутанная своим новым приятелем в большой кусок полиэтилена поверх брюк и куртки, я притаилась за его неохватной спиной, уцепившись за карманы его косухи, потому что дальше руки мои не доставали. Мне было неожиданно спокойно и тепло… даже странно. Только шлем мешал с непривычки, но Веник сказал, что он мне велик, и он потом подберет поменьше.

Мы вызывали интерес, нам махали руками, сигналили, а наше появление на ступенях казино можно было с полной уверенностью назвать фурором. Представьте себе громадного седого байкера, бряцающего подковами, в заклепках и коже, держащего за руку миловидную особу старше… э-э… тридцати лет… да и сорока… и пятидесяти, черт возьми, тоже старше! Я едва доставала ему до плеча, но это меня мало беспокоило. Потому что этот гигант полчаса назад держался за меня обеими руками и трясся, как осиновый лист на ветру, когда мы спускались с ним по ступенькам темной лестницы. У него и вправду с головой было не в порядке, но Веник заверил меня, что ездить не боится, и сознания на полном ходу тоже пока еще не терял. Никакого казино не надо! Настоящая русская рулетка!

Нам выделили отдельный столик, достаточно далеко от круглой сцены с шестами и клеткой, как в зверинце. Представление как раз началось, и я, наконец, смогла удовлетворить свое любопытство и самолично лицезреть это растлевающее зрелище.

Поначалу мне было несколько неловко — то же мне… старая извращенка. К тому же на Веника все откровенно пялились. Потом, когда вышли девушки, внимание перекочевало на них и я смогла спокойно разглядеть присутствующих и зал.

Не могу сказать, что сам стриптиз меня чрезмерно увлек. Но зато я поняла! Я почувствовала! Я теперь знаю, зачем на такие зрелища таскаются зрелые женщины и что они в нем находят. Чтобы это понять, надо смотреть не только на сцену, но и в зал, на мужчин. Понимаете… это зрелище женской силы. Женского всевластия, если хотите. Нечто такое древнее, животное… так что клетка, шесты и прочие аксессуары зверинца, поначалу выглядевшие вульгарными, оказались по ходу представления вполне уместны. Женщины-зрительницы благодаря всему этому набираются уверенности… первобытной магии, что ли. Нет, нам обязательно надо посещать стриптиз. Ведь настоящая женщина сильна вследствие слабости сильного пола к слабому, и слабость эту надо питать, растить и укреплять.

К величайшему моему удивлению, Веник на сцену почти не смотрел.

— А, подумаешь, соски… — пренебрежительно махнул он рукой в самом начале, и почти все время не спускал глаз с меня. Я проверила — только он один во всем зале был увлечен мной! Это было необычно… и приятно, черт возьми!

Но я ни на минуту не забывала, зачем мы здесь. Улучив момент, я подозвала какого-то очкастого менеджера из обслуги зала и вальяжно, специально картавя, поинтересовалась:

— Почему они у вас такие… топорные? Двигаться не умеют, у шеста ноги поднимают, как Жучка у забора…

— Что вы, мадам! — вышколенно прогнулся он, сверкнув очками. — У нас танцовщицы все с дипломами! К тому же они проходят дополнительную подготовку в нашей школе танцев!

— Это на Лиговке? — безразлично поинтересовалась я.

— Нет, кажется, в СКА… У нас танцподготовкой занимается Валерий Ефимович… я могу его пригласить.

— Незачем, — отмахнулась я, видя, что Веник проявляет излишнее любопытство, прислушиваясь к нашему разговору. — А с кем-нибудь из девушек поговорить можно?

— Увы, это исключено! Знаете, иногда сюда приходят родственники… они морально травмируют артисток…

— Ты интересуешься девочками? — изумленно спросил мой байкер, когда я небрежным жестом отпустила менеджера.

Пришлось отпираться — только обвинения в лесбийском грехе мне не хватало! Чтобы отвлечь его от этой пикантной темы, я пожелала играть — и Веник тут же с радостью побежал за фишками.

А вот игра меня по-настоящему захватила! Прикинуть вероятность выигрыша по схеме простых событий, зная уравнение Бернулли, для меня — пара пустяков. Достаточно оценить диаметр барабана, разделить на размер картинки, учесть количество дисков — и получите уничтожающе малое число, даже если автоматы настроены без подвоха. В этом смысле рулетка — куда более азартное занятие; там на каждый кон кто-то выигрывает… только игроки не замечают, что играют сами с собой. В любом случае, зрелище чужой удачи заводит, и оторваться от него трудно.

Но Веник опровергал все мои расчеты! Это великовозрастное дитя, побрякивая железками, стуча сапогами по полу, обходило автомат за автоматом и постепенно набивало карманы фишками! У него действительно было какое-то чутье! К некоторым автоматам он вообще не подходил, а у других торчал по пять-десять минут, обязательно срывая банчок. Когда он выигрывал, то вскидывал толстые руки над головой и победно рычал, как супергерой в американском боевике. И, к своему стыду должна признаться, что ваша покорная слуга тоже прыгала, визжала, как идиотка, и вешалась на шею этому оболтусу! Давно я так не отрывалась… видели бы меня мои бывшие студенты!