– Согласен, – ответил он и пошел внутрь вслед за Кеннеди.

– Так как же выглядит дом О‘Тул? – спросила Арлин, когда Курц вернулся в офис в субботу, ближе к вечеру. Позже, чем ему бы хотелось. – Сплошные улики, валяющиеся повсюду?

– Исключительно свидетельства ее типа личности, – ответил Курц.

– Например? – спросила Арлин, стряхнув пепел в пепельницу.

Курц подошел к окну. На улице темнело и холодало, снова пошел дождь. Хотя формально до захода солнца еще час, на Чипьюа уже зажглись фонари и фары машин. Их свет отражался от мокрого асфальта.

– Ее дом аккуратен, чист и наполнен всякими красивыми штуками, – сказал Курц. – Не подлинные произведения искусства, на них просто не хватит заработка офицера по надзору, но хорошие вещи, со вкусом подобранные. Небольшие авторские работы, скульптуры и картины, написанные маслом. Многие люди коллекционируют такие. И книги. Очень много книг. Большинство – в мягкой обложке, чтобы читать, а не все это дерьмо с позолоченным кожаным переплетом, которое красиво смотрится на полках. Настоящие книги. Художественные, документальные, классическая литература.

– Значит, никаких улик, – подытожила Арлин.

Курц тряхнул головой, пошел обратно в центр комнаты и отхлебнул кофе, купленного в "Старбаксе" для Арлин, которая медленно пила его в промежутках между затяжками, куря очередную "Мальборо".

– У нее на столе домашний компьютер, – продолжал он. – И два ящика с картотекой. Естественно, я не мог в них порыться, поскольку там был Кеннеди.

– Странно, что он позволил тебе зайти в дом вместе с ним, – сказала Арлин. – Это, наверное, самый бесхитростный специалист по охранным системам во всем мире.

– Или слишком ловкий и себе на уме, – возразил Курц. – Он приготовил нам чай.

– Какая очаровательная хозяйственность, – заметила Арлин. – Ведет себя в доме мисс О‘Тул, будто у себя, а?

Курц пожал плечами.

– Он сказал мне, что оставался у нее, когда приезжал в Буффало, примерно раз в две недели. Я видел в шкафу несколько его костюмов и блейзеров.

– Он позволил тебе войти в ее спальню?

– Ему надо было забрать оттуда кое-какие вещи, – пояснил Курц. – Я просто стоял в дверях.

– Новобрачные, – поизносила Арлин таким тоном, каким говорят "Дети. Ну что ты будешь делать, а?", кивнув на список клиентов фирмы "Свадебные колокола", штабелем покрывавший весь экран.

– Но вопрос, почему он пригласил меня войти, остается открытым, – сказал Курц, оборачиваясь к окну и глядя на машины, снующие под октябрьским дождем. – Он спросил меня, что я здесь делаю, но потом спокойно сам на него ответил, будто совершенно не хотел давить на меня. Почему он это сделал? Почему он не испугался или хотя бы не заподозрил меня, когда увидел рядом с домом?

– Хороший вопрос, – согласилась Арлин.

Курц посмотрел на нее от окна.

– Что ты знаешь про Йемен?

– Ты имеешь в виду людей оттуда? – спросила Арлин, поглядев на него.

– Нет, я имею в виду язык.

Арлин улыбнулась, тычком затушив сигарету.

– Полагаю, в Йемене говорят на арабском. Некоторые, возможно, на фарси, но арабский, я думаю, там основной.

Курц потер рукой голову, продолжавшую болеть.

– Ага. Хорошо. Ты можешь говорить на арабском настолько, чтобы йеменцы тебя поняли?

– Аль-гасла, – сказала Арлин. – Тоб аль-зфаг, аль-субия.

– Чего ты выдумываешь? – спросил Курц.

Арлин покачала головой.

– Это три свадебных наряда невесты. Платье, надеваемое в день перед свадьбой, аль-гасла, свадебное платье, тоб аль-зфаг, и платье для дня, следующего за свадьбой, аль-субия. Однажды мне пришлось помочь клиенту из Утики заказать все три у йеменского портного, который работает в Манхэттэне.

– Да, очень пригодится, – сказал Курц. – Я привезу малышку Эйшу сюда в ночь на понедельник, и вы сможете обсудить свадебные платья. Она не знает, что овдовела, не успев выйти замуж.

Арлин непонимающе посмотрела на Курца, и тот рассказал ей про звонок от Малыша Дока.

– Действительно жаль, – сказала Арлин, снова прикуривая "Мальборо". – Ты в самом деле думаешь, что она сможет что-то рассказать тебе про Ясеина Гобу? Она же все это время была в Канаде.

Курц пожал плечами.

– Возможно, мы даже не сможем разговаривать друг с другом, но в том случае, если я не встречу ее в ночь на понедельник около таможенного поста у Ниагары, это не сделает никто другой. Ребята Малыша Дока умыли руки. Рано или поздно она попадет в лапы копам, и иммиграционная служба отправит ее обратно в Йемен.

– Значит, завтра ночью ты подбираешь ее, привозишь сюда и пытаешься поговорить с ней, – резюмировала Арлин. – И не можешь. Что тогда? Общаться на языке жестов?

– Еще идеи есть?

– Да. В церкви, куда я хожу, есть люди, которые занимаются переправкой нелегальных мигрантов в Штаты. Там настоящий подземный тоннель с железной дорогой.

– Эту часть дела Гоба успел уладить.

Арлин покачала головой.

– Нет, я не об этом. Завтра в церкви я поговорю с парнем по имени Ники, который помогает иммигрантам, и он свяжется с одним из этнических йеменцев, которые работают у них переводчиками. Они помогут нам общаться с этой девушкой.

– Хорошо, – сказал Курц. – Ты сможешь притащить этого переводчика сюда рано утром в понедельник?

– А подождать никак нельзя? – спросила Арлин. – Эта женщина, Эйша, так ее зовут, да, поспит ночь у меня, и мы встретимся с переводчиком днем.

– Понедельник – Хэллоуин.

– И что?

Курц задумался: рассказать Арлин все насчет обещания Тома Гонзаги убить его в полночь на Хэллоуин, если он не успеет разрешить проблему с убийцей торговцев наркотиками, или нет. На раздумье ушло пять микросекунд.

– У меня на Хэллоуин куча дел.

– Хорошо, в понедельник рано утром, – согласилась Арлин. Она подошла к окну и стала смотреть на улицу вместе с ним. Там уже по-настоящему стемнело.

– Некоторым людям жизнь и вздохнуть не дает, Джо, не так ли?

– О чем ты?

– О том, что эта Эйша проснется завтра утром, думая, что ночью переберется в другую страну и встретит своего любимого, выйдет замуж, возможно, даже получит американское гражданство. Что все идет по плану. Вместо этого она узнает, что ее жених мертв, а она оказалась чужим человеком на чужой земле.

– Да уж… – согласился Курц.

– Ты собираешься рассказать ей, что убил его? Гобу?

Курц молча посмотрел на свою секретаршу. Она не плакала и не собиралась разводить нюни, уткнувшись ему в плечо, но ее взгляд был устремлен вдаль и ничего не видел.

– Не знаю, – раздраженно ответил он. – Что с тобой, черт побери?

– Иногда жизнь просто изматывает, – сказала Арлин. – Я иду домой, – добавила она, затушив сигарету. Потом она выключила свой компьютер, вынула из стола сумочку, надела пальто и вышла из офиса.

Курц пару минут стоял у окна, глядя на серые сумерки, пронизанные дождем. Он почти пожалел, что не курит. В Аттике это сослужило ему хорошую службу. Положенные к пайку сигареты шли на обмен и взятки. Но в такие дни, как сегодняшний, ему становилось интересно, поможет ли сигарета снять нервное напряжение. Или ослабить головную боль.

Зазвонил мобильный.

– Курц? Ты где? Что с нашими планами насчет встречи?

Звонила Анджелина Фарино Феррера.

– Я все еще в пути.

– Ты лживый мешок дерьма, Курц, – заявила дочь дона. – Ты в своем офисе, пялишься в окно.

Курц посмотрел на Чипьюа. На противоположной стороне улицы стоял "Линкольн Таун Кар" черного цвета. Он и не заметил, как машина подъехала и припарковалась.

– Я иду, – сказала Анджелина. – У тебя есть замок на наружной двери, я знаю, так что не заставляй меня ждать и впусти меня.

– Приходи одна, – попросил Курц. Он посмотрел на монитор рядом со столом Арлин. Курц не питал иллюзий относительно возможности запереться здесь и не дать ей войти вместе с телохранителями, если она того захочет. В задней комнате, где стояли серверы, было небольшое окошко. Если спрыгнуть с высоты двух метров, там будет небольшая крыша, с которой можно спуститься по лестнице и уйти по переулкам, которых было целых два. Курц никогда не любил находиться в месте, где имелся только один выход.