Курц ничего не ответил. Когда они впервые познакомились близко – когда они занялись любовью на чердаке над хорами базилики Богоматери Победоносной – ему было четырнадцать, ей – семнадцать. Они жили в сиротском приюте Отца Бейкера, не знали своих отцов и плевать хотели на сей факт.

– Ты так никогда и не увиделась со своим отцом? – спосил он.

– Нет, – ответила Риджби. – Я нашла его, когда мы вернулись из Таиланда. Он уже умер к тому времени. Коронарная недостаточность. Я думаю, он мог быть вполне хорошим парнем. Допускаю, что он и не подозревал о моем существовании. Ведь моя мать сидела на героине.

Курц никогда не был силен в общественно принятых способах выражения сочувствия и не стал пытаться изобразить интерес, пусть даже тема была весьма деликатной.

– Спасибо, что подвезла. Ключи от моего „Пинто“ у тебя? – спросил он.

Риджби кивнула, доставая их из кармана джинсов, но не выпуская из рук.

– Ты никогда не вспоминал те дни, Джо?

– Какие?

– В приюте. Катакомбы? Нашу первую ночь на чердаке над хорами? „Блюз Франклин“? Десять месяцев в Таиланде?

– Нечасто.

Она отдала ему ключи.

– Когда я вернулась в Буффало, я пыталась найти тебя. И узнала, что ты в Аттике, на второй день работы в полиции.

– Это новомодное место, – рассмеялся Курц. – Специально отведенные часы посещения, почта, и все такое.

– Тогда же я узнала, за что ты сидишь, – продолжала Риджби. – Ты убил этого парня. Выбросил его из окна шестого этажа, не дожидаясь суда. За то, что он убил твою напарницу и подругу Саманту. Не помню ее фамилии.

– Филдинг, – коротко проронил Курц, выходя из машины.

Окно левой передней двери было наполовину открыто, и Риджби высунулась наружу.

– Нам придется еще не раз поговорить насчет этой перестрелки. Кемпер хотел прихватить тебя сегодня же, но я упросила его дать этому бедному придурку выспаться.

– У Кемпера просто встал на меня, – ответил Курц. – А тебе следовало прийти и снять с меня наручники вчера вечером. Вы оба знали, что я не стрелял в О‘Тул.

– Кемпер – хороший коп, – сказала Риджби.

Курц пропустил это высказывание мимо ушей. Нелепо стоять здесь с коричневым свертком в руках, в котором лежит твоя одежда, словно заключенный, которого только что выпустили из тюрьмы.

Но Риджби продолжала говорить:

– Он хороший коп, Джо, и он чует, вернее – знает, что ты сейчас не на той стороне, на которой мы.

Курц уже повернулся, чтобы идти, но остановился.

– Ты тоже знаешь это, Риджби?

– Я ничего не знаю, Джо, – ответила она, включая передачу и нажимая на газ. Машина уехала, оставив Курца стоять на месте с коричневым свертком в руках.

Арлин приехала ровно в девять тридцать. Курц ждал ее на улице, рядом с „Арбор Инн“. С озера дул холодный восточный ветер. В воздухе по-настоящему запахло октябрем. По пустынным полям несло семена трав, обрывки газет и обломки кустов. Они шуршали по асфальту у ног Курца.

Он сел в голубой „Бьюик“.

– Ты получил назад свой „Пинто“, – сказала сидевшая за рулем Арлин, увидев машину на привычном месте позади треугольного здания.

– Ага, – откликнулся Курц. В первую неделю пребывания здесь у него возникли небольшие проблемы с молодежью из местного микрорайона, но он быстро решил их, набив морду подросткам из самой крупной банды автомобильных воров и договорившись с участниками самой интеллектуальной. Он платил им сто баксов в неделю за то, чтобы они охраняли его машину, и с тех пор проблем не было, правда, за это время он успел заплатить в несколько раз больше, чем реально стоил этот старый „Пинто“.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, они поехали обратно в сторону светившегося огнями центра города. Арлин постучала пальцами по запечатанной картонной папке, лежавшей между сиденьями.

– Этот парень, гангстер с уложенными феном волосами, пришел и принес посылку, как ты и говорил.

– Ты ее открывала?

– Конечно, нет, – сказала Арлин, нахмурившись и прикуривая очередную „Мальборо“.

Курц открыл папку. Список из пяти имен. Адреса, даты. Первый парень плюс двое членов его семьи. Потом женщина. Еще один парень.

– Анджелина Фарино Феррера наняла меня, чтобы я разыскал человека, который убил нескольких дилеров, торгующих героином, и постоянных клиентов, – пояснил он. – Тома Гонзага наткнулся на меня сегодня днем и предложил точно такую же работу, только чтобы найти убийцу его торговцев и клиентов.

– Кто-то убивает торговцев героином, работающих на Гонзагу и Фарино? – с удивлением спросила Арлин.

– Очевидно.

– Я ни слова об этом не слышала в криминальных новостях на седьмом канале.

Курц догадывался, что Арлин достаточно взрослая, чтобы помнить Ирва Вайнштайна и его новости, построенные по принципу „Больше крови – выше рейтинг“. И тосковать по ним. Все трупы и поножовщины за день, туго стянутые в сорок пять секунд динамичного видеоматериала. Курц тоже по ним соскучился.

– Они хранят это в тайне, – сказал он.

– Семьи хранят это в тайне? – переспросила Арлин.

– Ага.

– Как, черт подери, можно сохранить в тайне пять убийств?

– Хуже. Двадцать два, если считать дилеров и клиентов Фарино и Гонзаги вместе.

– Двадцать два убийства? За какой срок? Десять, пятнадцать лет?

– Полагаю, за последний месяц, – ответил Курц, постучав по папке. – Я еще недостаточно подробно ознакомился с их отчетами.

– Боже правый, – только и сказала Арлин, стряхивая пепел в открытое окно машины.

– Во-во.

– И ты согласился копаться в этом? Тебе что, больше нечем заняться?

– Они сделали мне предложение, от которого я не смог отказаться, – ответил Курц. – И Гонзага, и дочка дона предлагают деньги и прочие стимулирующие штуки.

Арлин искоса глянула на Курца сквозь сигаретный дым. Она прекрасно знала, что Курц практически никогда не цитирует шутки и фразы из фильмов, в особенности – из „Крестного отца“.

– Джо. Я не то чтобы пыталась лезть в твои дела, но позволь предположить, что твои интересы волнуют Анджелину Фарино совсем не в первую очередь.

Курц улыбнулся.

– Мы подъезжаем к гаражу городской администрации, – сказал он. – Есть идеи, как попасть внутрь?

– Ты сегодня хоть чуть-чуть поспал? – спросила Арлин, паркуя машину у тротуара.

– Немного.

И правда, ему удалось вздремнуть часок, пока головная боль не разбудила его.

– Я принесла тебе „Перкоцет“, – сказала она, доставая завернутую в рецепт бутылочку. Внутри гремели таблетки.

Курц не стал ничего спрашивать. Зачем ему знать, почему она носит с собой „Перкоцет“?

– Я уже съел пару упаковок аспирина, – сообщил он, отодвигая ее руку в сторону. – И продолжаю думать насчет того, как же мы ухитримся попасть внутрь. На ночь здесь все как следует закрывают. Даже гараж. Там металлическая решетка, открыть которую можно только с поста, изнутри.

Арлин вместо ответа подняла вверх свою сумочку размером с небольшой портфель, будто это все объясняло.

– Мы войдем, как приличные люди, – через главный вход. Не забудь, там металлодетектор, так что оставь пистолет в машине, если он у тебя с собой.

– Чем обязан? – буркнул охранник, сидевший рядом с воротами металлодетектора. У главного входа была открыта только одна створка двери, ведущая в фойе. Пройти дальше было невозможно.

Арлин шагнула вперед и протянула ему удостоверение и письмо, выглядевшее очень официально. Курц стоял сзади, не выходя в зону, освещенную потолочными лампами, и отвернувшись, чтобы не была видна повязка на его голове.

– От прокурора округа? – переспросил охранник. Он слегка шевелил губами, когда читал надпись на конверте. – Что вам здесь понадобилось на ночь глядя? Все закрыто, все разошлись по домам.

– Вы прочли предписание? – спросила Арлин. – Завтра в девять утра у окружного прокурора и судьи Джэрмэна публичные слушания, а половины бумаг по поводу этого поднадзорного у них еще нет.