– Она кое-что говорила на этот счет, – ответил Курц. – Но без особых подробностей.

Пока что без подробностей, подумал он. Интересно, приходил ли к Арлин этот телохранитель с аккуратно уложенными волосами или еще нет? Если я возьмусь за это дело, ты будешь первым в списке подозреваемых, мысленно пообещал Курц Гонзаге, продолжая смотреть ему в глаза.

– Что ж, могу сказать, что за последние три недели мы потеряли семнадцать, – добавил дон.

Курц снова моргнул. Даже моргание причиняло боль.

– За три недели вы потеряли семнадцать людей? – недоверчиво переспросил он.

– Не сказать, что это были наши люди, – уточнил Гонзага. – Как и у Анджелины. Они не работали непосредственно с нами. По крайней мере, напрямую.

Курц не очень-то понял последнее высказывание и выжидательно промолчал.

– Это были уличные торговцы и постоянные клиенты, которые сотрудничали с нами в торговле тяжелыми наркотиками. Героином, если быть точным, – продолжал Гонзага.

Курц удивился. Фарино докатились до торговли героином. Прежний дон, Байрон Фарино, сделал эту статью дохода единственной запретной для клана. После того как его старший сын Дэвид погиб, намотав свою „Феррари“ на стоящее у дороги дерево. Он был под кокаином, и дон Фарино прикрыл и без того не слишком развитую в его клане торговлю наркотиками. Торговлей тяжелыми наркотиками на западе штата Нью-Йорк заправлял Эмилио Гонзага, и никто другой.

– Последние пару дней меня не было в городе, – сказал Курц, сам себе не веря. – Но я бы наверняка услышал в национальной программе новостей о двадцати двух убийствах, связанных с торговлей наркотиками.

– Ни копы, ни пресса о них слыхом не слыхивали.

– Это как это? – поинтересовался Курц.

– Этот чокнутый, который их убивал, всякий раз звонил нам. Преимущественно мне, но пару раз позвонил и Анджелине. Он говорил, где, когда и кого он убил. Мы выезжали на место и делали уборку. И так почти месяц.

– Не понимаю, – сказал Курц. – Зачем вам помогать ему скрывать эти убийства? Не вы же сами их заказали.

– Естественно, идиот. Мы их не заказывали! – прорычал Гонзага. – Это же наши клиенты и работавшие на нас уличные торговцы.

– Поэтому вы и решили сделать уборку, – понял Курц. – Чтобы другие не почуяли, откуда ветер дует, и не сделали ноги в Кливленд или куда подальше.

– Да. Конечно, то, что погибли люди среднего звена и уличные торговцы, не заставит этих уродов отказаться от наркотиков, поскольку они не в состоянии это сделать, но они испугаются и перестанут покупать наркотики у нас. Особенно если учесть, какие метки оставляет на месте убийств этот псих. „Счет не в пользу Гонзаги. Умри“. И в таком духе.

– Он вам звонит? – спросил Курц.

– Да. Но это ничего не дает нам. Голос искажен, сейчас полно этих приставок, которые можно прицепить прямо к телефону. Скорее всего, белый. Не меняет местами буквы в словах, не говорит слов типа „козел“ или „сам знаешь“ через два на третье. Но идентифицировать его по голосу или хотя бы прикинуть приблизительный его возраст мы не смогли.

– Вы пытались засечь…

– Естественно, мы пытались засечь, откуда он звонит. Этим занималась полиция Буффало. У нашей семьи там всегда имелись свои люди. Но этот псих умеет заметать следы, играя с переадресацией звонков в телефонной системе. Мои люди ни разу не успели вовремя подъехать к таксофону, с которого он звонил.

– И потом вы… Что вы делали с телами его жертв? – спросил Курц, стараясь не рассмеяться. – Подозреваю, у вас есть любимое местечко для такого рода мероприятий. Скажем, Форест Лаунс, со всех сторон окруженные лесами.

Гонзага и не думал смеяться.

– Не было там никаких тел.

– Что?

– Ты прекрасно все слышал. Мы приезжали на место, смывали кровь, сгребали в кучу вышибленные мозги и заклеивали пластырем дырки от пуль в стенах, если таковые имелись. Но никаких тел там не было. Убийца забирал их с собой.

С минуту Курц думал. Голова от этого разболелась еще сильнее, и он потер виски.

– Уже имеется один клиент, который нанял меня в связи с этим делом. Я не могу одновременно заключить договор с еще одним.

– Вы говорите прямо, как частный детектив, – возразил Гонзага. – Но вы больше не частный детектив, мистер Курц. Поэтому мое предложение – простая личная договоренность между двумя гражданами.

Лимузин снова свернул в деловой квартал, съехав с шоссе.

– Анджелина собиралась заплатить вам за этого парня десять кусков…

– Пятнадцать, – уточнил Курц. Обычно он не разбрасывался подобной информацией, но у него болела голова и он устал от разговоров. Затем он на секунду закрыл глаза.

– Отлично, – сказал Гонзага. – У меня предложение получше. Сегодня четверг. В понедельник – Хэллоуин. Если до полуночи понедельника вы скажете, кто этот засранец, я заплачу вам сто тысяч долларов и оставлю вас в живых.

Курц открыл глаза и посмотрел на Гонзагу. Одного взгляда хватило, чтобы понять, насколько этот гей в роли дона серьезен. Если он и знает о причастности Курца к смерти его отца, вернее, событиях, к ней приведших, его это не волнует. Прошлое забыто. А Курцу только что зачитали его смертный приговор.

Если, конечно, он не найдет человека, убивающего наркоманов и торговцев героином.

– И еще одно, – добавил Гонзага, слегка улыбнувшись, будто вспомнил что-то забавное. – Должен вам сказать, что этот псих убивает не только наркоманов и торговцев. Он приходит к ним домой и расстреливает целые семьи. Детей. Тещ и тетушек, заехавших в гости.

– Итого у нас двадцать два человека, убитых и пропавших.

– Люди гибнут. Их тела пропадают. На самом деле люди не пропадают. Они пропали еще при жизни. Все эти наркоманы, дилеры, их семьи. Просто отбросы. Еще никто не подавал заявления насчет их исчезновения, – продолжал Тома Гонзага.

– Но это скоро случится, – сказал Курц. – Вы не сможете навечно прикрыть пропажу двадцати двух человек.

– Еще бы, – согласился Гонзага. – Бобби, – добавил он, обращаясь к сидевшему на откидной скамейке телохранителю.

Тот передал Курцу тонкий кожаный портфель.

– Здесь все, что нам известно. Имена убитых, адреса, даты убийств – все, – сказал Гонзага.

– Я не хочу браться за эту работу, – заявил Курц, пытаясь вернуть портфель телохранителю. – Это дерьмо не имеет ко мне никакого отношения.

Телохранитель молча сложил руки на груди.

– Теперь оно очень даже имеет к вам отношение, – возразил Гонзага. – Или будет иметь к вам непосредственное отношение в понедельник, в полночь Хэллоуина. Особенно, если вы не найдете этого человека.

Курц промолчал.

Гонзага дал ему в руки мобильный телефон.

– Для связи с нами. Наберете единственный номер, записанный в его памяти. В любое время дня и ночи вам ответят, и в течение двадцати минут я перезвоню лично.

Курц убрал телефон в карман куртки и показал пальцем на телохранителя, державшего в левой руке его револьвер. Телохранитель посмотрел на Гонзагу. Тот кивнул. Мужчина один за другим вынул из барабана патроны, складывая их себе в ладонь, и передал Курцу разряженное оружие.

– Где вас высадить? – поинтересовался Гонзага.

Курц посмотрел наружу сквозь тонированные стекла. Они ехали рядом с Хайатом и Конвеншн Центр, в квартале от офисного здания, где находился филиал фирмы Брайана Кеннеди в Буффало.

– Прямо здесь, – сказал Курц.

Когда он открыл дверь и уже поставил ногу на бордюр, Тома Гонзага вновь обратился к нему:

– Еще одно дело, мистер Курц.

Курц выжидательно промолчал. Так хорошо выбраться на свежий воздух из набитого людьми лимузина. И пропахшего к тому же одеколоном, которым без меры пользовались телохранители.

– Ходят слухи, что Анджелина вызвала из Европы профессионального киллера по прозвищу Датчанин, – сказал Гонзага. – И заплатила ему миллион долларов аванса. Чтобы свести какие-то старые счеты.

Чудесно, подумал Курц. Анджелина Фарино Феррера говорит ему, что Датчанина вызвал Гонзага. Гонзага говорит то же самое про нее. И зачем им обоим предупреждать об этом меня?