На лицах мальчиков отразилось разочарование, но они согласно кивнули.

Хемингуэй потрепал их по спинам.

– Ползите до конца, парни, – если там есть конец. Желаю удачи. Я знаю, вы не отступитесь. Вы отлично понимаете, как важно для нас найти тайник.

Мальчики кивнули, их глаза блестели в свете лампы. Грегори втиснулся в отверстие и исчез. Патрик последовал за ним секунды спустя. Они оба пробрались сквозь два первых сужения. После того, как сыновья исчезли из виду, Хемингуэй непрерывно окликал их, но из узкого туннеля доносился только голос Патрика, да и то едва слышно. Потом воцарилась тишина.

Хемингуэй привалился спиной к стене пещеры. Я увидел на его щеках и носе лопнувшие сосуды – крохотные жилки, незаметные при солнечном свете. Он сиял от удовольствия.

– Что, если мальчики застрянут? – спросил я.

Хемингуэй посмотрел на меня бесстрастным взглядом.

– Значит, такова их судьба, – ответил он. – Но я добьюсь, чтобы их представили к награде.

Я покачал головой. Мы оказались наедине впервые с того дня, когда я перехватил две радиопередачи, но сейчас был не самый удачный момент, чтобы заводить о них разговор. Хемингуэй без труда смешивал реальность и выдумку, но я предпочитал разделять их.

Десять минут спустя в туннеле послышался приглушенный звук, и в отверстии появились подошвы туфель Патрика.

Мы помогли ему выбраться наружу, и еще через несколько секунд из туннеля выполз Грегори. Оба были вымазаны грязью с ног до головы, шорты Грегори были разорваны в нескольких местах. Он снял рубашку и завернул в нее какой-то объемистый предмет. Из узла доносилось позвякивание. Грязь на груди Грегори смешивалась с кровью из маленьких порезов, а на руки обоих мальчиков было страшно смотреть. Оба были чрезвычайно возбуждены.

– У самого конца, папа! – произнес младший так громко, что его голос эхом отразился в темном туннеле. – У самого конца, там так тесно, что даже я не мог проползти, и уже подумал, что у нас ничего не выйдет… и вдруг нашел вот это!

– Он нашел их, папа! Я помог ему завернуть их в рубашку… мы думали, что там ничего нет, но он нашел! – воскликнул Патрик с таким же возбуждением, что и младший брат.

Хемингуэй поднес лампу поближе, а Грегори трясущимися пальцами развязывал узел.

– Молодцы, парни. Отличная работа. – Хемингуэй волновался не меньше сыновей. Внезапно я почувствовал себя лишним, взрослым человеком, затесавшимся в ребячий мир.

– Ты справился, Джиджи! Ты сумел! – приговаривал Хемингуэй, хлопая Грегори по спине с такой силой, что десятилетний мальчик едва не выронил узел. – Посмотрим, что ты принес.

Грегори вынул четыре бутылки; кое-где сквозь грязь виднелось коричневое стекло.

– Это бутылки из-под немецкого пива, папа, – сказал Патрик, стирая с одной из них грязь. – Мы заметили их в луче фонарика. Они взаправду немецкие!

Хемингуэй взял бутылку, осветил ее лампой, и его лицо помрачнело.

– Они были там, папа, – продолжал Грегори. – Немцы.

Мы решили, что туннель кончился, но потом нашли бутылки.

Наверное, их главный склад находится в одном из маленьких туннелей, которые ответвляются от главного коридора. Сегодня мы не успеем осмотреть их все, но можем вернуться сюда завтра утром! Я залезу в самые узкие. Я ни капли не боялся, папа, даже тогда, когда мои плечи застряли, и Патрику пришлось тянуть меня изо всех сил. Я ничуть не испугался, папа!

Патрик следил за выражением отцовского лица.

– Но ведь это действительно немецкие бутылки, правда, папа? На одной из них сохранилась этикетка с немецкими словами…

Хемингуэй поставил бутылку на пол.

– Да, это бутылки из-под немецкого пива, – сказал он. – Выпущенного в Штатах выходцами из Германии. Это пиво сварено в Висконсине. Должно быть, бутылки зашвырнули туда туристы, которые прошли до конца туннеля, чтобы…

Воцарилась тишина, нарушаемая только шипением пламени лампы. Внезапно Грегори отвернулся к стене и залился слезами. Его плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Я заметил, что Патрик закусил губу; он тоже плакал. Казалось, и Хемингуэй готов расплакаться в любую минуту. Его огромная рука легла на маленькое плечо Грегори.

– Ты действовал отважно и решительно, дружище. Я горжусь тобой. Более того…

Хемингуэй выдержал паузу, но Грегори все еще плакал, отвернувшись к стене. Патрик поднял лицо.

– Более того, я представлю вас к награде за то, что вы возглавляли экспедицию. А также…

Теперь и Грегори обернулся. Он продолжал негромко всхлипывать, но уже слушал.

– А также, – добавил Хемингуэй, усмехнувшись, – добьюсь, чтобы со временем вас перевели в морскую разведку.

Мальчишка-кубинец получил за труды доллар – целое состояние – и отправился в деревню пешком. Той ночью мы встали на якорь в бухте Живописных пещер. Хемингуэй распорядился открыть ларец со спиртным, и каждый член экипажа, даже Патрик и Грегори, получили по три стаканчика виски.

Мы разложили на берегу огромный костер из плавника и пробили существенную брешь в наших продовольственных запасах. Торопясь добраться до пещер, мы не поймали ни одной рыбы, поэтому Фуэнтесу пришлось выложить хлеб, говядину в банках, замороженных цыплят и тонко нарезанную ветчину из ящика со льдом, разнообразные овощи и свежеприготовленный картофельный салат. Хемингуэй съел несколько сэндвичей из сырого лука на черном ржаном хлебе и запил их своей порцией виски.

Той ночью мы не выставляли вахту.

Утром мы отплыли на несколько миль севернее к острову, названному мальчиками „Кейо „Cedro"“, чтобы забрать свою свинью.

– Будь я проклят, – сказал Хемингуэй.

– Наша свинья пропала, – отозвался Грегори.

– Вместе с островом, – заметил Уинстон Гест.

Разумеется, остров остался на месте, лишь ушел на метр под воду – крохотная песчаная полоска в двадцати милях от ближайшей суши.

Грегори осмотрел горизонт в бинокль.

– Интересно, куда поплыла наша „cedro“? – произнес он.

– Наверное, прямиком на Кубу, – ответил Хемингуэй. – Разве что если мы подошли к островку не с юга, а севера.

– Мне уже доводилось видеть такое, – объяснил Фуэнтес. – Риф достаточно высок, чтобы остров не залило во время прилива… но если прилив сильный, то он – фьюить – исчезает.

– Бедная „cedro“, – сказал Грегори.

– Надо было оставить ее у кубинцев, – добавил Синдбад.

– К черту кубинцев, – заявил Хемингуэй. – Не будем задерживаться у Кейо Конфитеса и отправимся прямиком домой.

Мы не можем гоняться за „Южным крестом“ и вообще за кем бы то ни было без провизии, которую для нас должны были завезти на Конфитес. Мы пополним запасы и вернемся через несколько дней.

– Тебе опять придется день и ночь стоять у штурвала, Эрнест, – напомнил Гест.

Хемингуэй пожал плечами. Ибарлусия обсудил с мальчиками, как следует обозначить на карте клочок суши, который то появляется, то пропадает, и сошлись на названии „Сауо Cedro Perdido“ – „Остров потерянной свиньи“.

Вечером, на обратном пути к Кохимару, мне удалось на некоторое время уединиться с Хемингуэем на ходовом мостике. Я вынул шифровальный блокнот и показал писателю первую из перехваченных передач.

– Проклятие, – сказал он. – Ее точно передали с „Южного креста“?

– Тот же абверовский шифр, которым пользовался Кохлер, – ответил я.

Хемингуэй закрепил штурвал и поднес фонарь к блокноту.

ДВА АГЕНТА ВЫСАДЯТСЯ 13/8 ШИР 21°25 ДОЛГ 76°48 30“

23-00 U516 – Проклятие, – вновь сказал он. – 13/8 – это, вероятно, 13 августа, меньше чем через неделю. U516 – это номер подлодки, которая высадит двух шпионов. Надо взглянуть на карту, но мне сдается, что точка с этими координатами находится поблизости от Бахия Манати, Пойнт Рома или Поит Иисус.

– Именно так, – негромко произнес я. – Пойнт Рома.

Я уже проверил по карте.

– Почему ты не рассказал об этом раньше? – спросил Хемингуэй.

– Не было удобного случая, – ответил я. – Мы договорились не посвящать остальных в эти дела.