Ян Флеминг внимательно наблюдал за мной. Он медленно кивнул, подался ко мне и зашептал, перекрывая усиливающийся рев моторов:

– Попов привез с собой вопросник, Джозеф. Это был жест помощи Желтого адмирала своим желтолицым союзникам…

Я перевел это так: Канарис и Абвер прислали с Поповым список вопросов для абверовских оперативников в Америке – вопросов, ответы на которые должны были помочь японцам. Такие случаи бывали, хотя и редко. В ту пору до нападения на Пирл-Харбор оставалось четыре месяца.

– Он был снят на микропленку, – шептал Флеминг. – Парни Эдгара… ваши ребята, Джозеф… закончили перевод 17 сентября. Хочешь увидеть вопросник, дружище?

Я посмотрел ему в глаза.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я обязан доложить о нашем разговоре до последнего слова, Ян.

– Совершенно верно, приятель. – Взгляд Флеминга был холоден и невозмутим. – Ты сделаешь то, что тебе повелевает долг. Так ты хочешь увидеть вопросник?

Я промолчал.

Флеминг достал из кармана пиджака два сложенных листа бумаги и протянул их мне. Я прикрыл их от стюардессы, которая прошла мимо, возвещая, что мы вот-вот приземлимся в аэропорту Хосе Марти, и предлагая пассажирам пристегнуть ремни. Если кто-нибудь из нас не умеет, она к нашим услугам.

Флеминг отделался от нее шуткой, и я заглянул в листки.

Увеличенные фотокопии микропленки. Оригинал был на немецком. На второй странице был перевод. Я выбрал первоначальный вариант. Для оказания помощи японским союзникам Попову предписывалось добыть в августе 1941 года следующие сведения:

1. Точный план государственной судоверфи, мастерских, энергетических и нефтеналивных установок, план сухого дока номер 1, а также нового сухого дока, строящегося в порту Пирл-Харбор, Гавайи.

2. План береговых сооружений и причалов для подводных лодок.

3. Местонахождение эскадры минных тральщиков, темпы работ по разминированию у входа в порт, а также у восточной и юго-восточной плотин.

4. Промеры глубин и количество якорных стоянок.

5. Существует ли в Пирл-Харборе плавучий док и планируется ли доставка туда подобного дока?

Отдельное задание – доложить о противоторпедных сетях, недавно взятых на вооружение американским и британским флотами. Какой процент торговых и военных судов уже оборудованы ими?

Я поднял взгляд на Флеминга и протянул ему листки с таким видом, словно они обрызганы кислотой. Нацистские агенты собирали информацию о Пирл-Харборе еще в августе 1941 года, хотя и не для себя, а для японцев. Я не был уверен, что этот вопросник помог бы нам предвидеть нападение, но точно знал, что летом и осенью прошлого года у Билла Донована в КРС работала большая группа аналитиков, пытаясь разгадать планы японцев – головоломку, решение которой прозвучало на весь мир 7 декабря. Быть может, микропленка оказалась бы тем самым кусочком, которого не хватало аналитикам, если бы Гувер ее не утаил?

Я не знал этого наверняка, но понимал, что вопросник, копию которого Флеминг держал в руках, – не подделка; я увидел на ней знакомые подписи и печати ФБР. В период истерии и потоков обвинений, захлестнувших страну в конце зимы после событий в Пирл-Харборе, она могла стоить Гуверу должности.

Я во все глаза смотрел на Флеминга. Вплотную приблизившись к разогретой земле, самолет качнулся и вздрогнул, готовясь соприкоснуться с посадочной полосой. В маленьком иллюминаторе противоположного борта я видел зеленые холмы, пальмы и синий океан, но мой взгляд был прикован к британцу.

– Зачем ты рассказал мне все это, Ян?

Флеминг вынул окурок из мундштука и медленно, аккуратно вложил длинную трубочку в тот же карман, куда спрятал фотокопии.

– Я лишь хотел продемонстрировать, что может произойти, когда одно из агентств… скажем так, чересчур озабочено своим престижем и забывает делиться с другими важной информацией.

Я продолжал таращить на него глаза, не понимая, какое отношение все это имеет ко мне.

Флеминг положил длинные пальцы на мой рукав.

– Джозеф, если ты направляешься в Гавану в какой-либо связи с этим вашим писателем и его забавами, то не приходилось ли тебе задуматься, почему Гувер выбрал именно тебя?

– Не понимаю, о чем ты, – ответил я.

– О да, конечно, – сказал Флеминг. – Разумеется. Но ты обладаешь уникальной способностью, которая может пригодиться в этом деле. Умение и опыт, которые, по мнению Эдгара, могут оказаться самыми ценными, если, к примеру, этот писатель сунет нос куда не следует. Умение и опыт, которые выделяют тебя из числа остальных работников Эдгара.

Я покачал головой. Теперь я и впрямь не понимал, к чему он клонит. Самолет коснулся земли. Завизжали шины, взревели винты. В салон хлынул воздух.

Сквозь шум я услышал негромкий, едва уловимый голос Флеминга:

– Ты убивал людей, Джозеф. И делал это по приказу.

Мы встретились утром в пятницу в американском посольстве в комфортабельном кабинете Спруилла Брадена.

Я приехал заранее и обсудил положение с послом, который помнил меня по Колумбии, где я осуществлял взаимодействие Госдепартамента и ОРС; он знал, что меня следует представить Хемингуэю именно в этом качестве. После нашего разговора с Браденом с глазу на глаз появились Роберт Джойс и Эллис Бриггз. Джойс был одним из первых секретарей посольства – учтивый, хорошо одетый мужчина с крепким рукопожатием и мягким голосом. Бриггз, до назначения Брадена, занимал должность посла, однако не выказывал недовольства по поводу понижения в ранге, и атмосфера в кабинете была теплой и сердечной. Пробило десять утра – срок аудиенции Хемингуэя у посла. Прошло еще десять минут. Хемингуэя все еще не было.

Мы втроем болтали о пустяках. Бриггз и Джойс, по всей видимости, приняли на веру мою легенду, согласно которой я был сотрудником Государственного департамента, прикомандированным к ОРС. Вероятно, мое имя попадалось им в депешах из Колумбии и Мексики, а в сообщениях такого рода моя настоящая должность упоминалась крайне неопределенно.

Разговор зашел о запаздывающем писателе, и Бриггз рассказал об их общем с Хемингуэем увлечении стрельбой по тарелкам и живым голубям – они занимались ею как в местных клубах, так и в походах неподалеку от Сиенфуэгоса. Чтобы вспомнить, где находится Сиенфуэгос, мне пришлось мысленно обратиться к карте Кубы, которую я держал в голове; я словно воочию увидел нужное место, когда Бриггз, продолжая рассказ, упомянул об охоте за ягуарами в провинции Пинар дель Рио. Сиенфуэгос был бухтой, портом, городом и провинцией на южном берегу острова.

Пока Бриггз рассказывал о стрелковом искусстве Хемингуэя, я тайком бросил взгляд на часы. Двадцать минут одиннадцатого. Терпеливость Брадена изумляла меня. Большинство послов, которых я знал, отменили бы встречу, если бы человек, просивший о ней, так сильно опоздал.

Дверь рывком распахнулась, и в кабинет вошел Эрнест Хемингуэй, ступая энергичным пружинящим шагом, будто боксер, выходящий к центру ринга. На фоне нашего приглушенного разговора его звучный голос показался очень громким.

– Спруилл… господин посол… примите мои извинения.

Мне чертовски жаль. В проклятом „Линкольне“ кончился бензин, и мне пришлось ехать аж до университета в поисках открытой заправки. Боб… извини, я опоздал. Эллис… – Хемингуэй пожал руку послу, приблизился к Джойсу и стиснул обеими ладонями его пальцы, потом быстро повернулся к Бриггсу и хлопнул его по спине, не выпуская руку первого секретаря. Наконец Хемингуэй, улыбаясь, вопросительно посмотрел на меня.

– Эрнест, – заговорил Браден, – это Джо Лукас. В Госдепе решили, что Джо может оказаться полезен в твоей „Преступной лавочке“.

– Рад познакомиться с вами, Джо, – сказал писатель. Он пожал мне руку с силой, но не стараясь расплющить пальцы.

Его глаза сияли, он искренне улыбался, но на короткое мгновение в его взгляде мелькнуло беспокойство – вероятно, он пытался понять, что на самом деле может сулить мое присутствие.