– Нет. Я не могу… Подождите! Да! Он в моем дневнике.

На третьей страничке от конца. Там столбик телефонных номеров.

Я вынул книжку и нашел нужную страницу. Рядом с фамилиями дельцов из Рио выстроились номера телефонов.

В Бразилии использовалась семизначная нумерация.

– Пятая строка сверху, – выдохнул Шлегель. – Я был вынужден записать его, чтобы не забыть.

– Два-девять-пять, – произнес я. – Один-четыре-один три? – Напряжение, отразившееся на лице Шлегеля, подсказало мне, что он солгал.

– Я его проверю, – негромко сказал я. – Вы уйдете отсюда только после проверки. И если он не подходит…

Тело Шлегеля обмякло – только этим словом можно описать, что с ним произошло. Казалось, из него вышел весь воздух, он сдулся и превратился в желеобразную оболочку вокруг бочки из-под горючего, смутно напоминающую человека. К своему стыду, я вынужден признаться, что уже видывал такое.

– Это тот самый номер, – громко простонал он. – Только его нужно читать наоборот.

Я швырнул отвертку в угли, подошел ближе, поднял нож и разрезал ленту на его запястьях, потом сорвал повязку с его опухших красных глаз.

Я поднял „люгер“ и сунул его в карман пиджака. Подойдя к двери и посмотрев на канаву, в которой мы нашли труп Сантьяго, я сказал:

– Почиститесь. Оденьтесь. Упакуйте свои чемоданы.

Десять минут спустя я подвел Шлегеля к машине. Он шагал, словно старик, его тело продолжало содрогаться. Я намеревался напоследок пустить в ход свинцовую трубу, облить Шлегеля виски, доставить его в аэропорт и заплатить какому-нибудь парню, чтобы тот помог моему „подвыпившему приятелю“ не пропустить свой рейс до Рио. Однако отпущенный мне на день запас удачи был израсходован с избытком, а толстому изнеженному Шлегелю и без того пришлось туго. Я знал, что он убьет меня, как только представится удобный случай, но не сегодня. И не слишком скоро.

Я отвез его в аэропорт. Всю дорогу он просидел с обвисшими плечами, опустив лицо. Добравшись до места, я вынул его чемоданы из багажника и поставил их на обочину. К деньгам Шлегеля я даже не притронулся.

Он стоял, дрожа всем телом и глядя себе под ноги.

– Надеюсь, вы понимаете, что за вами будут следить до тех пор, пока вы не займете свое место в самолете. – негромко сказал я. – Если вы кому-нибудь позвоните или заговорите с кем-нибудь, мои люди вернут вас ко мне. Вы поняли?

Шлегель кивнул; его лицо по-прежнему было опущено, ноги заметно тряслись.

– Садитесь на самолет, – продолжал я. – Летите в Рио.

Никогда не возвращайтесь на Кубу. Если вы никому не расскажете о нашей встрече, я тоже буду молчать. Никто не должен знать о нашем с вами разговоре.

Шлегель кивнул. Его пальцы тряслись. Я никогда не понимал, зачем таких людей выбирают для шпионской деятельности. Не понимал я и того, почему мы, разведчики, не бросаем свою профессию.

– Отправляйтесь домой, – сказал я и, сев в машину, уехал.

На Центральном шоссе, ведущем к Сан-Франциско де Паула, я открыл бутылку виски, которым собирался облить одежду Шлегеля. Вместо этого я прикончил большую часть напитка, еще до того как въехал в ворота финки.

– Estamos copados, – сказал я. В отличие от Хемингуэя, звук этих слов совсем не нравился мне.

Мы нашли труп Сантьяго 8 августа, в субботу. Нелепая драка с Хемингуэем произошла 9 августа, в воскресенье.

Я отвез Шлегеля в аэропорт 10 августа, в понедельник. Лейтенант Мальдонадо явился в усадьбу 11 августа, во вторник, накануне того дня, когда мы собирались выйти в море на „Пилар“ ловить агентов, которые должны были высадиться на сушу 13 августа.

Большую часть утра Хемингуэй занимался погрузкой припасов на яхту. Он решил, что, помимо Грегори и Патрика, в поход отправятся только Уинстон Гест, Пэтчи Ибарлусия, выздоравливающий Дон Саксон в качестве радиста и незаменимый старший помощник Грегорио Фуэнтес. „Южный крест“ вышел из судоверфей Касабланки для короткого плавания в район Ки-Параисо и должен был до заката вернуться в порт.

Закончив погрузку, Хемингуэй отправил „Пилар“ следить за ним. На время своего отсутствия он назначил капитаном Геста, а Саксона посадил за рацию. Сам он остался на берегу смазывать „ninos“ и изучать по картам подходы к Бахия Манати. Он отправил телеграмму Тому Шелвину, получил еще одно подтверждение тому, что миллионер и его скоростной катер находятся в море, и мы решили вечером выехать в Кохимар, чтобы встретить „Пилар“ и подготовить к плаванию „Лорейн“.

– Том сказал, что в двигательном отсеке имеются два длинных тайника, – сообщил Хемингуэй. – Остались от времен контрабанды спиртного. Мы можем спрятать там „ninos“, гранаты и одну из винтовок „браунинг“.

– Вы берете с собой „браунинг“? – спросил я. – Зачем?

– На тот случай, если мы ввяжемся в бой с подлодкой, – ответил писатель.

– Если мы ввяжемся в бой с подлодкой, нас уже ничто не спасет, – сказал я.

После обеда в понедельник, воспользовавшись ключом Шлегеля, я за несколько минут расшифровал цифровую радиограмму, перехваченную во время нашего продолжительного похода. Первым делом я выписал текст в том порядке, какого принял: q-f-i-e-n/w-u-w-s-y/d-y-r-q-q/t-e-o-i-o/w-q-e-w-x-d/d-t-u-w-p/ c-m-b-x-x/

Затем я написал над текстом повторяющийся ключ:

3141592314159231415923141592314159

qfienwuwsydyrqqteoiowqewxddtuwpcmb

Я не стал спрашивать Шлегея, в каком направлении отсчитывать буквы – вверх или вниз по алфавиту, – но вариантов было всего два, и в процессе расшифровки я быстро определил, что ключ смещает каждую букву вверх на количество позиций, указанное написанной над ней цифрой, а значит, я должен „спускаться“ на столько же букв вниз. Так, три позиции вверх от „q“ дало мне „п“, одна над „f“ – „е“, четыре над „i“ – еще одно „е“, и так далее. Я отбросил две „х“, заполнявшие последние места в заключительной пятерке символов.

Теперь послание выглядело так:

НУЖНЫ ИНСТРУКЦИИ И ДЕНЬГИ КОЛУМБИЯ И ради этого Шлегель принял мучения, а я утратил остатки чести и достоинства.

Однако кое-какую информацию я все же получил. Во-первых, если верить Шлегелю – а я думал, что он рассказал мне все, что знал, – то это сообщение было передано в Гамбург через радиста „Южного креста“. Далее, капитан и экипаж, вероятно, не знали, что эти радиограммы посылаются их коротковолновым передатчиком. Вдобавок я получил подтверждение словам Шлегеля, будто бы на Кубе действует группа ликвидаторов СД из двух человек – Колумбия и некий Панама.

Тот самый Панама, который, по утверждению Шлегеля, был связан с операцией Хемингуэя. А его напарник, Колумбия, требовал денег и инструкций.

Кто он, этот Панама? Кто связан с „Хитрым делом“ достаточно тесно, чтобы получать надежные сведения о нем? Разумеется, Дельгадо, ведь вся моя информация шла через него.

Уинстон Гест? Доктор Сотолонго сказал, что, по его мнению, Гест – британский агент. Что мешает ему быть двойным агентом и работать на немцев? Но мне было трудно представить порывистого, доброжелательного Волфера в роли убийцы из СД. Сам доктор Сотолонго отказывался присоединиться к команде Хемингуэя, но знал об операциях „Хитрого дела“ вполне достаточно, чтобы служить источником сведений. Кто еще?

Один из басков? Синдбад, Пэтчи или Роберто Геррера? Черный священник? Кто-нибудь из слуг Хемингуэя, внедрившийся в его окружение много лет тому назад и все это время живший в условиях глубокой конспирации? Я видывал и не такое.

Разумеется, этот человек необязательно должен принадлежать к числу близких Хемингуэя. В „Хитром деле“ участвовали более двадцати оперативников, а мер безопасности мы не предпринимали. Убийцей мог оказаться любой швейцар, официант, бродяга или собутыльник Хемингуэя, которого он привлек к своей смехотворной затее.

Вполне вероятно, под кличкой Панама скрывается лейтенант Мальдонадо, который мог подкупить кого-нибудь из людей Хемингуэя деньгами, полученными от немцев. В таком варианте Панама мог поставлять Бекеру свежую информацию, не принимая непосредственного участия в повседневных операциях „Хитрого дела“. К тому же мы знали, что Мальдонадо убивал людей Он мог предложить свои услуги Германии и обучиться приемам и тактике ликвидационных групп.