— Все верно, — с гордостью согласился Кольссинир, — я едва не умер. Однако, при всей моей скромности, должен признаться, что я и покрепче, и решительней любого другого. Трус знает, что его жизнь дешева, и не в силах как следует защитить ее, но храбрец сражается каждой частицей своего существа, которое, и он это знает, куда больше достойно того, чтобы уцелеть, чем его противник. С помощью моей великой силы воли лекари Микльборга почти мгновенно сумели вернуть меня к жизни. И вот я перед вами, возрожденный их магией и снова готовый к бою. Жизнь для меня стала еще более прекрасной и драгоценной — ведь я едва не потерял ее безвозвратно. — Он похлопал по багровому шраму, пересекавшему нос, и наполнил легкие изрядным глотком чудесного, животворного воздуха.

Бран и Пер обменялись понимающими усмешками. Если кто из бродящих по земле и заслуживал жизни, так это, несомненно, Кольссинир. Сам-то Кольссинир давным-давно был в этом убежден, но его самомнение отнюдь не уменьшало его же обаяния.

— Ну, — серьезно начал Бран, — а теперь о Скальге.

— Надеюсь, он сумеет как-нибудь нас нагнать, — отозвался Кольссинир. — Нам можно не тревожиться, что разминемся с ним, разве вы это еще не заметили?

— Я бы предпочел замечать это пореже, — сказал Пер. — А еще лучше — никогда.

Кольссинир потер подбородок.

— Я обязан жизнью старому негодяю. Полагаю, он опять вас продал с потрохами?

— Едва нашел покупателя, — отвечал Бран. — Должно быть, его верность жива лишь покуда полно его брюхо. Едва мы попадаем в передрягу и виды на будущее мрачнеют, как он предает нас Хьердис и Миркъяртану. Порой мне кажется, что он играет нами, как шахматными фигурами, против всех остальных, и кто бы ни выиграл, Скальг останется под его покровительством.

— Неохота мне с тобой соглашаться, но боюсь, ты прав, — вздохнул Кольссинир. — Он то нес меня, то тащил волоком всю дорогу до самого Микльборга. Это был геройский поступок, только ничего более стоящего ему уже не совершить.

— Но мне на глаза он пусть лучше не показывается, — проворчал Пер. — Старый плут слишком часто обводил нас вокруг пальца.

Этим утром они отдыхали несколько часов, прислушиваясь к шуму разрозненных стычек. Судя по звукам, победители охотились за остатками рассеянных вражеских войск и уничтожали их. Хьердис дорого стоила ее игра за власть, и сейчас она должна быть в ярости. Только страх, что может случиться и нечто худшее, стоит сейчас между ее местью и Ингвольд.

Кольссинир занял сторожевую позицию на склоне холма выше стоянки, положив посох на колени. Пер заснул мгновенно, но едва Бран закрыл глаза, как перед ним всплыли самые неприятные воспоминания: Скарнхравн в развевающихся лохмотьях савана гонится за Ингвольд, точно призрак самой смерти; изуродованное лицо Хьердис; залитые кровью тела, привезенные с поля битвы. Наконец он погрузился в тяжелую дремоту, но от всякого малейшего звука тотчас просыпался — ему чудилось, что их отыскали доккальвы.

Наконец он заснул крепче, и только-только расслабился, когда его разбудила приглушенная возня. Бран вскочил и бросился к Кольссиниру, который с кем-то дрался около коней. Кольссинир набросился на пришельца сзади и сильной рукой обхватил его горло, в другой руке сжимая кинжал.

— Говори, кто ты такой, не то мы увидим, какого цвета у тебя кровь! — проревел Кольссинир, угрожающе взмахнув кинжалом. — Или стащим с тебя плащ и поглядим тогда, что сделает с тобой солнце!

— Пощадите! Я не доккальв! Я только несчастный, ничтожный нищий! Я хотел лишь взять чего-нибудь съестного, дабы продлить еще на один горестный день свое ничтожное… Эгей! Бран, ты ли это? Глазам своим не верю! Кто же это душит меня? Кольссинир! Кто же еще?

Кольссинир поспешно ослабил свою мертвую хватку.

— Скальг! Мы как раз недавно говорили о тебе и о том, что стоит тебе появиться, как наша удача скисает, словно старое пиво. Вот почему мы оказали тебе такой прохладный прием.

Скальг в экстатическом восторге пожимал им руки и не мог выговорить ни слова — так он радовался, что они благополучно выбрались из Хьялмкнипа и своей — воистину чудесной — встрече с ними. Затем он выволок из кустов грязную суму и с торжествующим видом извлек оттуда каменную бутыль.

— А вот и дивный завтрак для всех нас, да еще кой-какие яства потверже, например, первосортная, отлично зажаренная конина, свежий хлеб, отличный сыр, и многое, многое другое. Я ведь знал, что все мы проголодаемся, а до Хьердисборга целых три дня пути.

— Ты хотя бы знаешь, что такое честь и совесть? — гневно вопросил Бран. — Ты же не колеблясь продал меня доккальвам. Не будь ты таким старым и дряхлым, я бы тебя прикончил. Может быть, я еще так и сделаю, но только если уж суждено мне пролить первую в моей жизни кровь, пусть это будет кровь врага поважнее, чем ты, Скальг.

— Да ладно, — сказал Пер, — к чему такая щепетильность?

Ты же только раб, Бран, и наш кодекс чести тебя не связывает.

Ступай и прикончи старого вора и предателя.

Скальг воззрился на Брана с нескрываемой тревогой.

— Ты ведь дашь мне еще один шанс? Подумай сам — сколько раз бы вы из-за меня ни попадали в плен, это всякий раз шло нам на пользу. Да ведь если бы я не появился в пещере Миркъяртана и не вызвал бы ссоры между ним и Хьердис, Микльборг неминуемо был бы уничтожен! — Скальг сузил глаза и выпрямился с горделивым видом.

Пер хихикнул.

— Итак, Микльборг обязан своей победой старому попрошайке, который запродал своего друга доккальвам, потому что замерз и проголодался? Нет, все это — заслуга Брана, который так перепугал Хьердис, что она бросила свои войска и помчалась к Ингвольд. Вот что спасло Микльборг!

— Похоже, дела твои плохи, Скальг, — сурово проговорил Кольссинир. — Хотя я и обязан тебе во всем, потому что ты спас мне жизнь, я должен согласиться с Пером и Браном. Ты — пронырливая старая крыса, и тебя должно повесить.

— Пусть так, но давайте поедим, прежде чем принимать решение, — не сдавался Скальг. — Может быть, ваши сердца смягчатся, когда наполнятся животы. Мне ведь и самому пришлось несладко, вы же знаете.

Трапеза была угрюмая и молчаливая. Когда покончили с едой, пустили по кругу фляжку, и Скальг, казалось, наслаждался каждым мгновеньем, хоть немного отдаляющим решение его судьбы. Наконец Кольссинир заткнул бутыль пробкой и бросил ее Скальгу:

— Ну, старый ты ворюга, довольно время тянуть. Мы отправляемся в путь — без тебя.

— Позвольте мне сказать последнее слово, — попросил Скальг, поднимаясь на ноги.

— Только если это будет «прощайте», — ответил Пер.

Скальг метнул на него сердитый взгляд и продолжал с серьезным видом:

— Я знаю, вы вправе сердиться на кое-какие мои мелкие грешки, но знайте и вы — никогда я не отрекался от верности нашему делу: найти Дирстигга. Неужели я осмелился бы вернуться и молить вас о прощении, если б изменил своей клятве? Вы уже забыли, как я спас вас и вытащил из Ведьмина Кургана, и кому, как не тебе, Кольссинир, знать, что было сделано мной в Хьялмкнипе? В ландборге я отнюдь не покинул вас: я присматривал за тем, хорош ли окажется этот маг, и следовал за вашим караваном до самого Микльборга, следя, чтобы все было в порядке. А ведь это было нелегко — какой-то болван на каждом шагу расставлял силки и ловушки. Видите теперь, сколько стараний я приложил, чтобы не упускать вас из виду, как твердо я решил достичь заветной цели — вернуть Дирстиггу его бесценные сокровища? Поражение не остановит доккальвов; они снова обрушатся на Микльборг и с удвоенной яростью, и как тогда вам удастся устроить для Хьердис еще одно поражение? Как вы отыщете Дирстигга без меня? Я один могу указать вам место, где он скрывается. Прошу вас, друзья мои, не принимайте поспешных решений. Еще разок простите старого баламута, а? — Он буквально пожирал всех троих обеспокоенным взглядом.

Пер горячо запротестовал, но Бран оборвал его:

— Скальг, нам нужно поговорить об этом без тебя. Жди нас около коней. Обещаю, мы постараемся быть справедливыми.