— Видишь, скиплинг, куда завело тебя любопытство?
Придется мне теперь тебя прикончить, если только ты не убедишь Ингвольд отдать мне ломтик сушеного старого мяса, который кому-то вздумалось одарить такой невероятной силой. Ты ведь хочешь, чтобы она отдала сердце?
Бран мотнул головой, ощущая на груди под рубахой прикосновение медальона.
— Ты его никогда не получишь, — сказал он, с трудом сглотнув.
— Твои угрозы напрасны, — своим чистым бесстрашным голосом объявила Ингвольд. — Если ты причинишь вред моим друзьям, чтобы силой получить у меня сердце, вряд ли Рибху сочтут, что я отдала его по доброй воле. Только дотронься — и тебя поразит такое же проклятье, как и Хьердис. Ты ведь видел ее руки? А в последнее время она тщательно прячет лицо; угадай — почему?
Миркъяртан легонько постучал посохом по складкам своего плаща.
— Что-то я не заметил, чтобы от плаща мне был какой-нибудь вред, а ведь его я уж точно не получил в дар, потому что бросил его хозяина мертвым.
— Но Дирстигг жив, — вставил Скальг.
— Неважно, — отрезал Миркъяртан. — Без своих волшебных вещей он — ничто. Даже если б вам удалось принести драконье сердце к той щели, куда он забился, лелея свое бесчестье — небольшой из этого вышел бы прок.
— Я тебе не верю! — глаза Ингвольд сверкнули и вдруг налились злыми слезами. — Отец всегда говорил мне, что если мне понадобится помощь, я всегда получу ее от Дирстигга. Может быть, сейчас ты его и одолел, и отобрал у него сокровища, но он жив, и не сломлен. Я знаю, он вернется и отомстит тебе за то, что ты завладел плащом и насмехался над его Силой таким гнусным образом! — И Ингвольд презрительным жестом обвела комнату, указав на неоспоримые свидетельства гнусных чернокнижных действ Миркъяртана.
Чародей остался непоколебимо спокоен.
— Попрощайся с друзьями, Ингвольд. Не знаю, увидишься ли еще с ними. Все зависит от тебя, от твоей недостойной гордыни.
— Он подал Всадникам знак увести девушку, но она вырвалась, желая оставить за собой последнее слово.
— Если я их никогда не увижу, Миркъяртан, ты никогда не получишь вот это! — Ингвольд сгребла цепочку, обвивавшую ее шею, и торжествующе помахала небольшим темным медальоном.
Бран проводил ее изумленным взглядом, гадая, кто же из них на самом деле владеет талисманом.
Миркъяртан в бешенстве расхаживал по комнате, пинками расшвыривая попадавшиеся ему под ноги куски драугов и бросая искоса убийственные взгляды на пленников. Пер застыл на месте, да и Скальг затаил дыхание. Наконец Миркъяртан остановился перед Браном, снова впившись в него ненавидящим взглядом.
— С каждой нашей встречей ты все меньше нравишься мне, скиплинг. Чтобы жирный глупый трусишка сумел мне так досадить — поехать в ту ночь за Ингвольд, рыться в моих вещах в конюшне Вигфусова подворья, встать между мной и драконьим сердцем!.. Ты — не сулящая ничего доброго звезда, которой вздумалось взойти именно на моем небосклоне. Боюсь, что придется мне от тебя избавиться, и поскорее.
Тут Пер наконец обрел дар речи:
— Эй, послушай, я не желаю, чтобы Брану угрожали. Он мой раб с детских лет, мы росли вместе, и я люблю его, как родного брата. Мой отец Торстен — вождь удела, человек влиятельный в мире скиплингов. Знай ты его, я уверен, ты не захотел бы оказаться его врагом.
Миркъяртан перевел злобный взгляд с Брана на Пера.
— Раб, говоришь ты? Слабая девчонка и ничтожный раб дерзнули бросить мне вызов! А ты, чванливый отпрыск высокородного скиплинга, смеешь грозить мне могуществом своего отца? Какой силой владеет он? Может он сравниться с моей черной, ледяной магией? Может быть, он — огненный маг? — Говоря это, чародей движениями ладоней чертил в воздухе морозные знаки, призывая в комнату ледяную мощь; всех до костей пробирал смертельный холод, торфяной потолок и балки дрожали. Миркъяртан указал пальцем на лежавший на полке старый череп, и тот открыл глаза, огляделся с живым интересом и что-то забормотал.
Сконфуженный Пер попятился за спину Брана.
— Ну, мой отец скорее владеет золотом, чем такой… силой… — Он поглядел на оживший череп и, потеряв дар речи, неловко закашлялся.
— Так я и думал. Тьфу! Похоже, мне от вас сразу не отделаться. — И Миркъяртан снова зашагал по комнате.
— Если я могу осмелиться опять предложить свои услуги, господин мой… — начал Скальг, ухмыляясь и бочком семеня за Миркъяртаном.
Чародей остановился.
— Услуги? Как тебе нравится работа землекопа? Впрочем, неважно, понравится или нет — именно этим ты и займешься. Все вы будете раскапывать могильники и добывать для меня мертвецов, — будущих воинов для битвы с льесальвами. Ты в особенности пригодишься там, раб — из всех троих только ты знаешь, что такое трудом зарабатывать себе на жизнь. — Он подозвал к себе поджидавших Всадников и приказал им увести пленников в другую комнату.
— Но я имел в виду совсем другое… — запротестовал было Скальг, однако Призрачный Всадник ухватил его и поволок прочь, не дав закончить — Скальг успел только протестующе взвизгнуть.
Их поместили в мрачный погреб, где коптил один-единственный светильник, зато крыс было великое множество. Спать или отдыхать в компании крыс было такое сомнительное удовольствие, что пленники даже радовались, когда их выводили на раскопки. Порой они трудились при лунном свете, под бдительным оком пары Призрачных Всадников, или же днем, под присмотром нескольких драугов. Скоро с землекопанием было покончено, и пришлось им трудиться в форте. Шипенье, фырканье и пинки Призрачных Всадников быстро научили Пера и Брана сортировать затхлые и высохшие руки, ноги и черепа, которые выкапывались из болотистых могил. Скоро пленники поняли, что выходить наружу, даже для того, чтобы рыться в торфяных болотах, куда предпочтительнее, чем смотреть, как Миркъяртан усердно составляет очередного драуга.
Скальга они видели нечасто — он все болтал дружески с Призрачными Всадниками, а то льстиво раскланивался и расшаркивался перед Миркъяртаном. Старый негодяй, похоже, пользовался все большими милостями: работу ему давали полегче, еду посытнее, да и поселился он отдельно от Брана и Пера, чему они оба только радовались.
В последующие дни в их обыденной жизни не было никаких изменений. Бран неустанно думал об Ингвольд, гадая, где ее держат и удастся ли ему и Перу когда-нибудь сбежать. Он уже привык к виду и обществу драугов и Призрачных Всадников, но мерзкие занятия чародея по-прежнему вызывали у него суеверный ужас. Миркъяртан не замечал Брана и Пера, относясь к ним с надменным равнодушием, лишь изредка раздраженно на них покрикивал. Скиплинги явно не заслуживали его внимания — «трупная работа» была куда интереснее.
Минуло почти три недели плена, когда Брана и Пера вдруг призвали в священные пределы Миркъяртановой мастерской. Предвестием беды были уже доккальвы, которые во множестве толпились у дверей, задирая Всадников и драугов. Призрачные Всадники, сопровождавшие Пера и Брана, вместе с ними бесцеремонно протолкались через толпу в комнату, где в большом черном кресле Миркъяртана восседала Хьердис. Тень от головного убора надежно скрывала ее лицо, а руки были спрятаны в рукавах платья.
Миркъяртан раздраженно указал на скиплингов.
— Ну, вот и пленники, о которых мы спорили. Бери их себе, если пожелаешь.
— Эти мне ни к чему, — отрезала Хьердис. — Я слыхала, что ты изловил Ингвольд, и прибыла сюда, чтобы забрать ее с собой в Хьердисборг. Бьюсь об заклад, что у тебя не хватает ни времени, ни терпения одолеть ее упрямство и убедить ее, что лучший для нее выход — отдать добровольно драконье сердце. Драуги отнимают у тебя, Миркъяртан, слишком много времени. Отдай мне Ингвольд, и очень скоро сердце окажется в наших руках.
Глаза Миркъяртана сузились, превратясь в сверкающие лезвия.
— Ингвольд здесь, в Ведьмином Кургане, под надежной охраной. Я узнал, что меж девчонкой и скиплингами есть какая-то связь, и все время грожу ей расправиться с ними, так что, уверен, скоро она сломается. А твое проклятье что-то действует чересчур медленно. Девчонка упряма и замкнута. Хотел бы знать, для чего ей понадобились эти скиплинги здесь, в нашем мире? — Он резко толкнул Брана и одарил его неодобрительным взглядом.
