— Какая поликлиника, Юра, ты что? Роскошнейшая частная практика. На дому он принимает.

— Ему что же, золото на зубы нужно?

Андрей улыбнулся.

— Наивный ты, Юрка. Золото на зубы давно уже не используют, одно напыление. Наверняка этот доцент собирается на свою историческую родину. Не повезет же он туда наши рубли. Это уже третий такой у меня будет. И все евреи.

— Во сколько у тебя встреча?

— В два. А ты пойдешь пораньше…

— Ладно, — согласился я.

Старинный дом на Арбате мне очень понравился своей нестандартной архитектурой. Мне, выросшему среди хрущевок и бараков, подобная вычурность в отделке окон, дверей и фасадов казалась удивительной. Широкая винтовая лестница привела меня на второй этаж, где на единственной двери желтела латунная табличка с надписью скромной и лаконичной: «Врач-стоматолог Краснов М.И. Доктор наук».

Дверь открыла самая настоящая медсестра в белом халате и шапочке на черных кудрявых волосах. Я так и не понял сколько ей лет, прекрасная белая кожа, но проблескивающая седина в кудрях, легкая походка, но чересчур пышный бюст.

— Вы на прием? — спросила медсестра.

— Да.

— А вы записывались заранее?

— Нет, я только вчера приехал, — заторопился я. — Остановился тут недалеко, у родственников, в доме наискосок. И всю ночь зуб доставал. Они и говорят, сходи к врачу, а то в поликлинике все равно не примут, не местный.

Медсестра с сомнением посмотрела на мою куртку, слишком уж рабоче-крестьянскую, затем спросила:

— А вы знаете, сколько мы берем за прием?

— Да деньги у меня есть, я ж вахтовиком работаю. Вот! — с этими словами я торопливо вынул из кармана кипу смятых денег. Это растопило-таки лед недоверия в глазах медсестры.

— Ну хорошо, пойдемте. Я попробую поговорить с профессором. Мы вообще-то всегда принимаем до четырех, но сегодня лишь до двух.

С этими словами она повела меня по длинному коридору. В полуоткрытую дверь по правую сторону я увидел толстую женщину, неторопливо расставляющую на большом кругом столе чайные чашки. На звук наших шагов она подняла голову, и я машинально с ней поздоровался. Дама открыла рот, но не для ответного приветствия, а просто от удивления. Медсестра так же сдавленно хихикнула. Я не понял, что сделал не так, но мне понравилась реакция обеих женщин, и далее я повел себя в том же стиле.

Мы прошли в большую, вытянутую в длину комнату, заставленную мягкими креслами, парой журнальных столиков, цветами в пестрых горшках и большим фикусом.

— Здрасьте! — приветствовал я всех находящихся в приемной, теребя при этом в руках шапку и чуточку заискивающе раскланиваясь. Народу, впрочем, было немного: солидная женщина лет пятидесяти, одетая дорого, но безвкусно, и двое мужчин, один молодой, поджарый, с быстрыми, резкими движениями, а другой лет сорока, уже чуточку расплывшийся в талии, с перевязанной щекой. Дама на мое приветствие лишь коротко глянула на меня и, скривив презрительную мину, снова застыла в своей монументальной стойке. А вот оба мужика мной заинтересовались. Сначала я увидел у обоих в глазах смешинку, затем они отвернулись, но молодой что-то успел шепнуть тому, что сидел с перевязанной щекой, и тот еле сдержал на губах улыбку.

Я словно со стороны посмотрел на себя: лопоухий, нос картошкой, одет так, будто только что из коровника, плюс манеры говорить и держать себя. Одно слово — деревня.

— Посидите пока. Я спрошу, — велела медсестра и скрылась за белой дверью, откуда донеслось противное жужжание зубосверлильного агрегата.

Я присел на самый краешек кресла, тут же выронил из рук свою россомаховую шапку, поднял ее, озабоченно отряхнул. Дверь в кабинет не закрылась до конца, и вскоре я услышал такой диалог:

— Папа, там один пациент без записи просится. Можешь его принять?

— Нет, — резанул в ответ сердитым голосом невидимый мне стоматолог. — Я же говорил, никого больше сегодня не пускай! Приму еще генеральшу и все.

— Хорошо, я скажу ему… Что ты так сегодня волнуешься? — отозвалась послушная дочка-медсестра и тут же появилась в дверях. По ее лицу было видно, что она недовольна результатами своего разговора.

— Извините, мы вас сегодня принять не сможем.

— Да, — потеряным голосом отозвался я. — Что ж мне делать? Я в Москву всего на три дня, а у нас разве в районной больнице так сделают, как тут у вас…

Я еще долго нес ахинею про бездорожье и сугробы, заискивающе кланялся и извинялся, громко прощался со всеми. Словом, валял Ваньку изо всех сил и возможностей.

Кажется, мне это удалось, сужу я по тому, что уже выпроводив меня за дверь, медсестра, она же по совместительству дочка профессора, громким шепотом остановила меня:

— Молодой человек, если вам так невмоготу, то за углом, в трехэтажном доме, принимает доцент Кох, тоже очень хороший врач.

— Большое спасибо! — расплылся я в благодарной улыбке и неожиданно даже для себя закончил любимой присказкой нашего старшины. — Дай вам Бог богатого жениха.

Даже сбежав на первый этаж я все слышал над собой заливистый смех дочери еврейского народа. Мельком глянув по сторонам, я двинулся к пельменной, где меня ждал Андрей.

Судя по довольному лицу тот давно отобедал и премило беседовал с черноглазой вертлявой официанточкой.

— О, а вот и Юрик. Люда, принеси-ка нам еще две порции пельменей. Тебе с чем?

— Со сметаной, — дополнил я заказ.

Когда мы остались наедине с пельменями, лейтенант спросил:

— Ну что?

— Сейчас! — я дожевал первый казенный пельмень, прикрыл глаза и начал вспоминать. — Так, значит. В прихожей трое, дама не в счет, а эти двое, — я снова увидел их лица, глаза, жесты. — У того, что постарше, щека перевязана, молодой просто держался рукой за щеку. О! Сначала за левую, а когда я уходил, то уже за правую. Да и больно они веселы для больных. Еще: прием у него обычно до четырех, а тут в два кончил, сильно нервничал. Метрах в двадцати от дома стоит бежевая «Волга», в ней двое. Нет, не стоит тебе туда ходить.

Я снова занялся пельменями, а Андрей нахмурился:

— Да, пожалуй, я туда не пойду. И надо немного сменить, как это говорят на Западе, имидж.

— То есть? — не понял я.

— Побриться надо! — засмеялся Андрей и снова подозвал официантку. — Люда, возьмите деньги. Я ухожу, но, возможно, еще вернусь, — закончил он игривым тоном.

В тот день мы еще зашли на рынок, прикупили мне зимнее пальто и ботинки, хорошую бритву Андрею и поехали домой. Получилось удачно. Как раз вскоре после нашего возвращения на дачу нагрянул ее хозяин. Создалось полное впечатление, что приехал он не один, а как минимум человек пять. Не знаю, что было бы, будь на даче только мы с Ленкой, а так все кончилось шумным застольем. Сослуживцы долго вспоминали прошлое, затем Андрей фантазировал на темы знакомых мне рассказов Рыжего, перемежая быль с вымыслом, и тонко вплетая в полотно повествования эпизоды нашей истинной эпопеи. При этом он неуклонно поддерживал свою старую версию о геологической экспедиции, в которой якобы мы участвовали. Лейтенант намекал, что денег у нас немерено, и я все удивлялся, что он молчит о золоте. Лишь когда майор, не слишком твердо ступая, ушел к своей машине, я спросил об этом Андрея.

— А что ты ему золото не предложишь?

— Да зачем его впутывать? Это уж на крайний случай.

На следующий день Андрей опять уехал в город. Но перед этим он сделал то, о чем предупреждал заранее, — сбрил бороду, оставив лишь усы. Странно, но перед нами оказался словно совершенно другой человек.

Домой он вернулся поздно, когда мы его уже и не ждали. Как оказалось, Андрей приехал на такси. После ужина он сказал мне:

— Завтра пойдешь со мной. Сегодня продал двести граммов кавказцам. Они заказали еще полкило, но что-то я сомневаюсь. Сегодня на всякий случай три часа катался на метро, все казалось, что кто-то за мной следит. Ну, у тебя это, я думаю, получится лучше.

Спалось мне в ту ночь плохо. Давно я так не волновался. Перед выходом Андрей вручил мне пистолет.