Сначала все трое отнеслись к моему смеху неодобрительно. Много неласкового и нового услышал я про себя в тот вечер. Досталось и неизвестным мне родителям, вплоть до седьмого колена. Жереба даже кинул в мою сторону булыжник, о который зашиб свой копчик. Преуспевали в оскорблениях и Павел с Андреем. Чтобы задобрить их, пришлось подбросить в костер дров. Лишь отогревшись, все трое осознали комизм неудачной речной охоты и ржали над собой до слез.

Но все-таки от этой неудачи больше всех прогадал я. Так как на уху рыбы не набиралось, то меня заставили варить проклятущую кашу.

Но, как оказалось, не все еще было потеряно. Уже чуть стемнело, я мыл чашки в реке и, случайно бросив взгляд на воду, увидел совсем близко тот самый обломок спиннинга. Повторять ошибки друзей я не стал, просто кликнул желающих и еще с полчаса наблюдал за тем, как они на лодке гонялись по всей тиховодине за то появляющимся, то исчезающим в глубине обломком «финского чуда».

Уже в густых сумерках Иван все же ухватил остатки своего спиннинга, намотал на локоть леску, и схватка с тайменем продолжилась. Тот, очевидно, устал, и вскоре лодка с торжествующими рыбаками причалила к берегу. Хозяина омута они транспортировали за бортом. Даже на берегу он ожесточенно сопротивлялся, толстый, длинный, с темной спиной, с тупой мордой, с золочеными плавниками. Наконец Иван успокоил его ударом весла по голове, и уже минут через двадцать мы ели этого самого тайменя, ловко и быстро приготовленного Жеребой на углях, как шашлык, только рыбный. Это было что-то бесподобное! Нежное, сочное мясо совсем не походило на те блюда, что подавали в нашей фабричной столовой по четвергам.

Наутро мы доедали тайменя уже в виде ухи и в бодром настроении, благословляемые хорошей погодой, поплыли дальше. Мне в очередной раз пришла в голову глупая мысль, что теперь-то судьба исчерпала запас своих неприятных сюрпризов. Словно локатор, я вертел головой по сторонам, не переставая удивляться красотами природы. Особо меня поразила скала небесно-голубого цвета, проплывшая по левому борту. Заметив мой изумленный взгляд, Ванька нашел секунду и, оторвавшись от своего кормчего дела, прокричал мне на ухо:

— Мрамор! Вся скала из него. А есть еще чисто белая, чуть подальше.

Действительно, белая скала попалась на нашем пути, причем не одна, она порадовала нас целой «скульптурной композицией». На самой ее вершине мы заметили великолепного горного козла с роскошнейшими рогами. Он находился всего в каких-то ста метрах от нас и с видимым недоумением наблюдал за нашим «водным слаломом». Очевидно, находясь на скале козел чувствовал себя в полной безопасности, и это вывело из себя Ивана. Он заорал изо всех сил, стараясь спугнуть наглого зверя, а затем к его реву присоединились и мы. Не знаю, слышал ли «горный король» наши идиотские вопли, Оронок здесь ревел с дурью взлетающего «Боинга», но рогатый красавец сделал два неуклюжих, но очень точных прыжка, а потом застыл на крошечном пятачке скалы, стараясь понять, что за придурки плывут внизу на большом куске дерева.

Это ущелье мы прошли без всяких приключений, лодка достойно выносила ярость взбесившейся реки, и когда к вечеру мы выбрались на более спокойную воду, даже Жереба преисполнился оптимизма. Вытерев рукавом вспотевший лоб, он довольным голосом сказал:

— Ну все, завтра пройдем Злую шиверу, а дальше будут одни семечки.

Пороги с таким строгим названием встали на нашем пути к обеду следующего дня. Снова сопки сменились скалами и рев воды издалека предупредил нас о грядущей преграде. Кроме всего прочего, река здесь еще и петляла с гибкостью плывущей змеи, так что шестовикам приходилось трудиться изо всех сил. Я сидел в своей обычной позе, спиной к реке, с запасным шестом в руках и чувствовал себя очень неуютно. Дело было даже не в том, что хвост собаки, сидевшей на наших пожитках, время от времени стучал мне по голове, и даже не в брызгах, достающихся мне в лицо. Просто я уже знал, чем сплав в лодке отличается от сплава без лодки, и заранее нервничал.

Первый поворот мы прошли очень аккуратно, ласточкой пропорхнув между двух громадных валунов. Хорошо миновали и следующий кривун, беда подстерегала нас там, где мы не ждали, на коротком ровном участке. Вода и здесь кипела как в гигантском котле, но метров триста река текла сравнительно прямо, до следующей скалы. Единственным препятствием был здоровущий камень размером с приличную автобусную остановку. По идее мы проходили его мимо, я как раз смотрел на него, когда сзади, на корме, раздался какой-то крякающий звук, и, оглянувшись, я увидел подошвы сапог вываливающегося из лодки Ивана. Как выяснилось потом, его шест застрял в какой-то щели, Жереба попытался вырвать его, но шест застрял прочно, утащив кормчего за собой.

За этой сценой наблюдал не только я, но и все остальные, включая собаку. Ну Снежка-то ладно, но Андрей должен был больше внимания уделить реке. А он обернулся как раз для того, чтобы увидеть, как лодка въезжает носом на еле приметный пологий камень, течение сейчас же развернуло нашу долбленку поперек реки, а затем, сорвав с мели, понесло точнехонько на этот чертов громадный валун. Лейтенант еще успел выставить шест, но тот лишь скользнул по мокрому боку камня. Всем своим организмом я почувствовал сильный удар, треск бортов, и рядом со мной образовалась солидная дыра, в которую тут же хлынула вода. По счастью, лодка чуть задержалась на роковом валуне, Андрей с Павлом успели выпрыгнувшие на камень, подтянули ее чуть вверх, и мы плотно угнездились на новом месте.

Я как раз выпрыгивал из лодки, когда со стремнины раздался громкий вопль нашего неудачника кормчего. Павел ловко подал ему шест, и вскоре мы уже все четверо куковали на голой скале. Минут пять мы переводили дух, стараясь осознать все произошедшее. Меня особенно поразила скоротечность всех этих событий. Вряд ли на все это ушло более пяти секунд.

Иван сначала молчал, только лязгал зубами от холода, потом потихоньку отошел и начал материть вся и всех: нас, реку, судьбу свою несчастную, пославшую таких «поганых попутчиков», корыто это дурацкое, Илюшку-эвенка, сляпавшего этот хлам.

Выпустив пар, Жереба начал оглядываться по сторонам, прикидывая, как нам лучше покинуть валун. До берега было не так уж и далеко, метров двадцать пять, но течение и отвесные скалы осложняли задачу. Наконец он разглядел небольшой пятачок из наносной гальки, приютивший даже какой-то кустарник.

— Давайте-ка ваши веревки, — буркнул Иван, — попробую доплыть до той вон отмели. Натянем веревку, а потом попробуем переправить груз.

Коротко обсудив все детали предстоящей операции, Жереба обвязался веревками и снова полез в холодную воду. Первое время он плыл, стремительно сносимый течением, затем выбрался на отмель и пошел по дну, отчаянно сопротивляясь своим могучим телом чудовищному напору воды. Временами его все-таки сбивало с ног, но на его счастье глубина здесь была небольшая, он снова нащупывал дно и упрямо пробивался к берегу.

Мы с напряженным вниманием следили за его борьбой со стихией и облегченно вздохнули, когда Иван, выбравшись на берег, без сил опустился на галечник. Передохнув, он привязал веревку к одному из камней и махнул нам рукой. Первым делом мы переложили груз так, чтобы лодка накренилась на уцелевший борт. На дыру прибили гвоздями из запасов Жеребы кусок брезента, на время эта заплата должна была сдерживать воду. Чтобы лодка все-таки не затонула и ее не унесло течением, мы обвязали ее веревками, пропустив сквозь петли основную веревку. Сверху, на груз, посадили Снежку, привязав ее, кроме поводка, еще одной веревкой, как на растяжке. Веса людей лодка бы не выдержала. Андрей и Павел столкнули ее на воду, а сами поплыли сзади, держась за корму.

Река тотчас попыталась присвоить себе лодку, канат выгнулся дугой, но мужики упорно толкали долбленку перед собой, и вскоре наша «паромная переправа» закончилась вполне благополучно.