Совершенно очевидно, что Валленбергу его работа не нравилась, хотя выполнял он свои обязанности безупречно. Помимо всего прочего, его ужасали порядки в оккупированной нацистами Европе (хотя самое худшее к тому времени еще не открылось) и мучило сознание, что как гражданин нейтрального государства он ничего с этим поделать не мог. Правда, он участвовал в работе организации, занимавшейся вопросами занятости беженцев из Дании, Норвегии и Финляндии, которые находили тогда убежище в Швеции.

Некоторые из наиболее проницательных друзей и знакомых Валленберга замечали его недовольство и разочарование. Один из них, экономист по профессии, Бертиль аф Клеркер считал, что «иногда Рауль находился в депрессии. Складывалось впечатление, что ему хотелось сделать свою жизнь более осмысленной». Временами Валленберг открывался той или иной девушке, которые мотыльками влетали в его жизнь и с такой же легкостью вылетали.

Вивека Линдфурш, позже ставшая актрисой театра и кино и даже добившаяся некоторого международного признания, вспоминает один вечер, когда после танцев он пригласил ее в свой кабинет. «Он заговорил о евреях, о Германии, об ужасах, которые, наверное, там видел. Я очень хорошо помню, как он стоял в старомодном и элегантном кабинете и как страстно об этом говорил. Я была тогда очень молода, и он меня напугал — как горячностью своей речи, так и ее предметом. Помню, я тогда подумала: «Он говорит мне обо всех этих вещах, чтобы я прониклась к нему симпатией и оказалась в его объятиях». Ужасно, но именно так я тогда и думала. Я, в общем, не поверила ничему из того, о чем он рассказывал, — может, потому, что не хотела верить. Это очень по-шведски — если ситуация становится мучительно напряженной, мы выталкиваем ее из своего сознания. Когда я его вспоминаю, у меня иногда возникает видение: мы с ним танцуем, и я признаюсь ему, какой глупой была в тот вечер».

Один вечер той мрачной военной зимы 1942 года Рауль Валленберг провел в обществе своей сводной сестры Нины на частном кинопросмотре, устроенном британским посольством в Стокгольме. Показывали фильм «Первоцвет Смит», новую экранизацию классического романа баронессы Орци «Алый Первоцвет». Звезда британского экрана Лесли Ховард [11] играл в картине роль с виду избалованного и рассеянного университетского профессора, которому тем не менее удавалось перехитрить нацистов и освободить из их когтей десятки жертв.

Валленберг, по-видимому, мысленно хорошо представлял себя в роли спокойного, дымящего трубкой профессора Смита, которого играл Ховард, — кстати, Рауль и внешне походил на него. «По дороге домой он сказал мне, что мог бы заняться чем-нибудь в этом роде», — вспоминала потом Нина Лагергрен. Как ни удивительно, но обстоятельства скоро сложились так, что шанс сыграть подобную роль Валленберг получил.

Эта возможность представилась ему весной 1944 года, после того, как лидеры антигитлеровской коалиции не могли более игнорировать сообщений о том, что на самом деле означало гитлеровское «окончательное решение» и какая судьба ожидала 750 000 венгерских евреев, если не будет предпринято ничего, что бы нацистов остановило. Первые достоверные сведения о происходящем в Освенциме, самом большом лагере смерти, поступили на Запад от двух евреев, которым удалось оттуда бежать. В ближайшие вслед за этим недели на регента Венгрии Хорти обрушился град многочисленных призывов и предостережений: они исходили, среди многих других, от папы Пия XII, от короля Швеции Карла Густава V, от президента США Франклина Д. Рузвельта, госсекретаря США Корделла Хэлла и президента Международного Красного Креста Карла Буркхардта. Призывы были обращены к аристократическому чувству чести Хорти и его морали христианина, в то время как предостережения угрожали возмездием, которое постигнет его немедленно или после войны, если он позволит нацистам применить их «окончательное решение» к венгерским евреям или же будет ему потворствовать.

Ранее в том же году президент Рузвельт несколько запоздало, но все же учредил президентским указом Управление по делам военных беженцев (УВБ), имеющее своей целью спасение евреев и других потенциальных жертв нацистских преследований. После частичной оккупации Венгрии нацистами 19 марта 1944 года Венгрия стала приоритетным полем деятельности управления. Доклад УВБ, опубликованный после войны, показывает, как его служащие подходили к своей задаче. «Исходя из предположения, что присутствие иностранцев в официальном или неофициальном качестве будет оказывать на власти страны сдерживающее воздействие, в конце марта 1944 года управление обратилось в Международный Красный Крест (МКК) с предложением учредить в Венгрии полномочное представительство этой организации, которое защищало бы интересы преследуемых групп населения».

Как далее сообщается в докладе, МКК отверг это предложение «как несовместимое с традиционными функциями организации». Самое большее, на что Международный Красный Крест согласился, — это передавать УВБ резюме сообщений, получаемых от Венгерского Красного Креста.

24 марта УВБ направило копию заявления президента Рузвельта папскому легату в Вашингтоне с просьбой о вмешательстве в сложившуюся ситуацию Его Святейшества. В результате папскому нунцию в Будапеште было предписано заявить Хорти энергичный протест, вслед за чем последовало и личное обращение папы к Хорти. После этого УВБ перенесло свое внимание на нейтральные государства Европы.

В телеграмме от Корделла Хэлла из Вашингтона Хершелю В. Джонсону, послу США в Стокгольме, содержалось следующее указание:

«Прошу довести до сведения правительства Швеции, что, согласно непрерывно поступающим к нам и, по-видимому, достоверным сведениям, в Венгрии началось систематическое и массовое уничтожение евреев. Жизнь 800 000 человек сейчас зависит от политики сдерживания, которую можно обеспечить, разместив в Венгрии максимально возможное число иностранных наблюдателей. С этой целью, руководствуясь побуждениями элементарной гуманности, прошу убедить соответствующие инстанции предпринять немедленные действия по максимальному увеличению численности шведского дипломатического и консульского представительства в Венгрии и как можно более широкому распределению его по всей стране. Мы надеемся также на то, что все эти дипломатические и консульские представительства будут использовать имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы призвать частных и официальных лиц воздерживаться в дальнейшем от актов варварства. Прошу сообщить Государственному департаменту, в какой степени правительство Швеции намерено сотрудничать с нами в этом вопросе».

Просьбы об увеличении штата дипломатического и консульского представительства в Венгрии получили также Швейцария, Испания, Португалия и Турция, но от всех стран, кроме Швеции, американцы получили сухой отказ. Аргументы в основном сводились к тому, что правительство США ранее (не известив об этом УВБ) уже просило эти страны не признавать новый марионеточный режим в Будапеште. Как же можно теперь ожидать расширения в Венгрии их представительства!

Шведы оказались сговорчивее по ряду причин. Они ощущали вину за то, что на раннем этапе войны, в момент, когда нацисты проходили победным маршем по всей Европе, разрешили германским вооруженным силам транзитный проезд по своей территории в Норвегию и Финляндию. Сейчас, когда стало ясно, что Германия войну проиграет, шведы больше не боялись перечить ей. Они также сознавали, что им следует поддерживать свой былой высокий авторитет в гуманитарных вопросах. К весне 1944 года они знали достаточно о зверствах нацистов — в частности, направленных против евреев, — чтобы заявить об этом во всеуслышание. Впрочем, и особого мужества для этого от них теперь вовсе не требовалось.

Представитель УВБ в Стокгольме Ивер К. Ольсен встретился с собравшимся ad hoc [12] комитетом влиятельных шведских евреев, чтобы выслушать их советы относительно того, как наилучшим образом оказать помощь их собратьям в Венгрии.