Мы прилетели обратно в Исламабад. Такое впечатление, что с тех пор, как мы улетели, прошел месяц. Я очень устала.

Я встретилась с Бернадетт в офисе УВКБ ООН. Она отвезет нас в первое по расписанию место. Раньше Бернадетт работала в Пномпене, Камбодже, и у нее для меня была записка от Мари-Ноэль (с кем мы встретились в Камбодже). Мы разговаривали о наших друзьях в Камбодже.

(Несколько недель спустя, после того как мы попрощались в Бангкоке, Мари-Ноэль внезапно получила извещение о перемещении. Через несколько недель она работала в офисе УВКБ ООН на Шри-Ланке. Я удивляюсь, как она приспосабливается. Но внезапные переезды — обычное дело для УВКБ ООН. Это одна из сложностей их работы.)

Это удивительное чувство — быть связанным с людьми во всем мире.

Уважать и ценить другие места и культуры — это очень в духе УВКБ ООН и их сотрудников. Это сущность Организации Объединенных Наций.

Доктор Джавид Актар Хан — координатор программы медицинской помощи.

Половина сотрудников — профессионалы, половина — добровольцы. Последние работают за «религиозное благословение».

У всех здесь общая цель. Они оказывают помощь и пытаются вылечить афганских беженцев, живущих в городских зонах.

У УВКБ ООН едва хватает средств на оказание помощи около миллиону беженцев в лагерях. Также они не могут помочь беженцам в городских зонах — их где-то от 700000 до 2 миллионов, точно невозможно сосчитать.

Есть и маленькие группы неафганских беженцев. Число таких беженцев в Пакистане около 1700, они из Сомали, Ирака и Ирана. Они находятся в основных городах и получают ограниченную помощь от УВКБ ООН, которое обеспечивает их минимальным прожиточным минимумом, чтобы они могли оплатить еду, жилье, медицинскую помощь и образование, так же как и юридическую помощь и консультации относительно их положения. Мы вошли в комнату, где находилось около двадцати пяти женщин.

«Наши дети не могут ходить в школу».

«Многие из наших мужей и братьев не могут получить работу». «Очень сложно платить арендную плату и за обучение в школе». Как они вообще выживают?

Их отцы продают фрукты, а матери работают в семьях пакистанцев.

«Мы не знаем о своем будущем».

«Здесь нет будущего для наших детей».

«Десять человек живут в одной комнате».

Я спросила: «Есть ли притеснения со стороны полиции?»

«Конечно. Обычно они просто пытаются забрать у нас деньги».

Мне сказали, что их постоянно просят показать их идентификационные карточки или паспорта.

Даже тем, у кого есть документы, иногда приходится платить. Один мужчина рассказал нам историю своего друга, который показал паспорт полиции, а те взяли и разорвали его прямо на глазах у этого человека. Это было его единственное удостоверение личности.

«Это наша вина — мы живем здесь незаконно. Это их страна. Поэтому что мы можем сделать? Мы не можем жить в нашей стране. Мы умрем. И что нам делать?» Я спросила: «Как вы можете описать ситуацию в Афганистане?» «Ужасающе».

«Что бы вы хотели сказать миру, мировому сообществу, ООН?» Внезапно они все начали говорить. Женщина пере водит:

«Мы хотим мира. Мы хотим продолжать наше образование. Если однажды мы сможем вернуться в Афганистан, мы сможем помогать нашим людям».

Служба должна брать плату с женщин и детей за образование. Это очень тяжело просить деньги в такой ситуации, но это единственный способ, чтобы поддерживать школу.

«Но даже если они могут заплатить мало, все равно это хорошо. Мы будем учить их». Женщина улыбается мне и говорит со мной очень добрым и участливым голосом, пытаясь помочь мне понять.

«Соседствующие районы не хотят, чтобы мы были здесь. Мы всегда в опасности».

Другая женщина говорит: «Мы здесь уже восемь лет. Мои дети не получают образования уже восемь лет. У них нет будущего».

«ООН должна помочь нам. Пожалуйста, нам нужна помощь. Иначе здесь невозможно жить».

Как вы объясните этим женщинам, что попросту не хватает средств? Внешний мир хочет помочь только на выделенные суммы.

«Но, по крайней мере, тут, в Пакистане, мы живы. Хотя у нас и есть множество трудностей, мы благодарны за то, что живы».

Мы встретились с детьми. Я встретила восьмилетнего мальчика. Когда он улыбается, видно, что у него нет двух передних зубов.

Я спросила его: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?»

«Доктором!»

«Ты работаешь?»

«Да, я делаю ковры».

Он показывает мне большой порез на пальце.

Все дети одновременно встают. Своими детскими голосами они говорят: «Добрый день, мисс», а когда я уходила: «До свидания, мисс».

Беженцы вынуждены учиться в разные смены между семью утра и десятью вечера. Взрослые учатся по вечерам.

Меня пригласили в местный театр, где дети и подростки играли пьесу о мальчике, который не хотел ходить в школу.

Он ходил вокруг сцены с плеером в ушах и плохо себя вел. Спустя какое-то время все другие дети убедили его в том, как здорово может быть в школе. Пьеса одновременно была смешной и серьезной, а также очень хорошо сыгранной.

Потом был музыкальный концерт, где они играли традиционную и современную афганскую музыку.

Эти художественные программы были специально организованы для беженцев.

Всем детям, которые играли, танцевали и пели, было от трех до семнадцати лет.

Я поняла не только, как важно для них это представление, но и то, что в Афганистане у них такого не будет. Все пьесы, кино, телевизор, танцы и музыка запрещены — на все наложен запрет Талибан.

Я хочу понять, чем отличается Коран от его толкования Талибаном? Я думаю, что для всех нас важно знать и понимать разницу.

Я на борту самолета, летящего в Женеву. Все закончилось.

Были моменты, когда я чувствовала, что сбежала из ада.

Сейчас меня вытащили из этого кошмара, и я немного пришла в себя.

Я встретила так много хороших людей, которые выживают в этих ужасных условиях.

Кажется, я не могу мыслить ясно.

Мне потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя после этой поездки, и, конечно, я надеюсь, что никогда этого не забуду, что это не пройдет для меня бесследно.

Разум хочет забыть, потому что это причиняет боль и лежит огромным грузом на душе и сердце.

Я устала плакать и ощущать такую беспомощность. Я снова хочу начать дышать свободно. Затем я сделаю все, что смогу, чтобы помочь этим людям. И как я могу не помочь, когда я встретилась с ними, когда я сама их видела.

Спустя две недели после того, как был написан этот журнал, было 11 сентября 2001 года. Шокирующий трагический день, вне всяких слов. Мир пришел на помощь жертвам и членам семей, пострадавшим в Нью-Йорке.

Не забывая о тех афганских семьях, с которыми я общалась всего несколько недель назад, я настаивала на том, что им нужна помощь, и я лично делала пожертвования. В последующие дни я получила три угрозы, включая телефонный звонок (как он узнал мой номер, до сих пор остается для меня загадкой). Мужчина сказал, что все афганцы должны страдать за то, что сделали в Нью-Йорке, и что он желает смерти всей моей семье. Я понимаю, что эмоции переполняют. Это было трудное время для всех.

Два года спустя в Нью-Йорке перестраивают то место, где раньше стояли Башни-близнецы. УВКБ ООН помогли 1,9 миллиона людей вернуться в Афганистан. И все же потребуется много времени и сильной постоянной помощи от международных организаций, чтобы восстановить эту страну.