Мы остановились на обочине дороги, где примерно восемь детей и две женщины набирали воду в колодце, который УВКБ ООН построило в 2000 году.

Самое удивительное — это то, что после двух лет усиленной работы неправительственных организаций, таких, как HALO, ООН, и помощи отдельных государств, наравне с тяжелой работой местных жителей, беженцы смогли начать жизнь заново.

Многие из этих людей не были дома уже двадцать пять лет.

Мы прогуливались вокруг, и все больше людей, в основном дети, обступали нас.

Мы тронулись в путь, но затем снова остановились, на этот раз в Прасат.

Это была церковь, построенная в то же время, что и Ангкор Ват. Сейчас это практически руины, поросшие растительностью. Тем не менее, там все еще горят свечи и ладан.

Как и большинство буддийских церквей, она была обложена минами, которые совсем недавно обезвредили.

В этом районе буддийские церкви были снова разрешены только в последние два года, с тех пор как земля была отвоевана у Красных кхмеров.

Во времена Пола Пота они запретили исповедовать буддизм и пытались убить всех монахов. Мне рассказали только о сорока спасшихся, которые изменили свою внешность, чтобы их не опознали.

За старой церковью стоит недавно отреставрированная пагода. На крыше развеваются желто-оранжевые флаги молящихся.

Мы сняли ботинки и направились внутрь. Я спросила у них, можно ли нам войти. «Да, — сказали они, — мы рады посетителям».

Я помнила, что мои ступни не должны обращаться пятками к статуе Будды. Я села на коленки на коврик, так, чтобы мои ступни были подо мной.

Запах ладана и звуки пения опьяняют.

Молодые монахи в традиционных оранжевых робах с интересом выглядывают из задней комнаты. Они очень милые.

В находящейся рядом школе 27 учителей преподают 1057 ученикам.

Совсем недавно они очистили от мин территорию, рядом с которой играли дети.

Давид, который обезвреживает мины в рамках HALO, указал место, буквально за площадкой, где играют дети. Всего в 100 метрах вниз по дороге находится минное поле. Просто факт.

Около часа я и Луонг ехали на багажниках велосипедов за спиной двух сотрудников HALO.

Эти дороги расположены ближе к границе Таиланда. Но все равно дороги в плохом состоянии.

Машины не могут проехать по ним. Здесь так красиво. Я вижу много людей. Дети не выглядят истощенными.

Во время нашего путешествия я видела ампутированных, в самодельных инвалидных колясках. Человек, потерявший ногу, ехал на велосипеде. Его костыль был привязан спереди к велосипеду. Он брал его, когда надо было преодолеть трудный участок через мост или то, что должно было быть мостом. На самом деле это были просто сколоченные вместе бревна.

Я знаю, что ампутированным людям приходится очень тяжело, но я поражаюсь гордости и силе этих людей.

Мы едем на велосипедах, и я вижу, как многие мужчины и женщины с детьми смотрят на нас из окон своих домов. Одни машут нам и улыбаются. Другие просто смотрят на нас, но я заметила, что каждый раз, когда ты улыбаешься им или машешь, они тотчас с радостью отвечают тем же.

Я думаю, что люди узнают сотрудников HALO и знают о той помощи, которую они оказывают.

Каждый раз, когда мы проезжаем мимо кого-то на дороге, пролегающей через джунгли и небольшие деревеньки, мы встречаемся с ними глазами и приветствуем друг друга. Они всегда отвечают взаимностью.

Могли бы вы себе представить, что это наша повседневная жизнь?

Могли бы вы себе представить, что здороваетесь с каждым, кого встречаете, и улыбаетесь друг другу, выказывая свое уважение?

Мы поужинали очень рано, так как нам надо было лечь спать до захода солнца и встать на рассвете.

Официантка приняла наш заказ, и мы увидели, как женщина гонялась за тощей курицей и поймала ее. Она вошла в помещение, держа птицу за лапы вниз головой в одной руке и нож мясника в другой.

Повсюду насекомые.

Мы побрызгались спреем от насекомых, но все равно во время разговора вынуждены отмахиваться от них.

Льда нет и напитки теплые.

Пол грязный. Всюду бездомные собаки.

На столе поставлен рулон туалетной бумаги. Я уже привыкла к этим «салфеткам». Мы ждем наш заказ уже где-то около часа. Очень жарко. С нас капает пот.

Кто- то за столом заметил, что нам необходимо раздобыть гамаки и сетки от комаров до того, как на улице стемнеет.

Насколько я могу судить, здесь нет туалетов и электричества. Мне дали фонарь с запасными батарейками.

Я начала осознавать, что росла в городе, никогда не занималась туризмом, и, возможно, у меня будет трудная ночь.

Я встревожена неизвестностью; мы будем в деревянной пагоде, расположенной на воде. Что если я захочу ночью в туалет?

Уже утро. Солнце еще не встало, но рассвет уже забрезжил. Повесить гамаки прошлой ночью было не так-то легко. Мы включили передние фары наших велосипедов и закрепили три свечи между деревянными планками.

Мы с Луонг прошли до конца пирса по направлению к берегу. Я держала фонарь, а Луонг рулон туалетной бумаги. Мы смеялись. Было слышно, как где-то играют дети.

Мы остановились футах в десяти от дороги. Я выключила фонарь.

Когда мы возвращались, небо озарилось вспышками молний. Временами становилось светло, как при полной луне в чистом небе. На мгновение можно было различить все вокруг, а затем снова становилось темно. Грома не было, только внезапные вспышки.

Вскоре начался сильный дождь. Ребята помогли нам с Луонг перевесить наши гамаки. Был сильный ветер.

Гремело так, что казалось: крыша вот-вот рухнет на нас. Шторм начался так внезапно. Удивительно.

Всю ночь было холодно и лил дождь. Утром он все еще продолжался. Говорят, что теперь путешествовать по местным дорогам станет еще сложнее.

Я думаю о живущих здесь людях. Их дома не выглядят крепкими. Дождь, должно быть, проникает через соломенные крыши, и грязные полы, наверное, сейчас все в глине. У меня есть сетка от москитов, роскошь, которой у них нет. Но даже несмотря на сетку, я уже вся покусана москитами.

Мы надели дождевые плащи и приготовились ехать в дождь. Мне сказали, что если мосты будут недоступны, нам придется вызывать вертолет.

Дождь не прекращался, но мы продолжали ехать, упорно преодолевая препятствия.

Практически каждые пять минут нам приходилось идти пешком, потому что или мосты были поломаны, или лужи на пути были настолько глубоки, что приходилось форсировать их вброд. Я шла впереди, поэтому первая попадала в лужи. Одна была настолько глубокой, что вода достигла моих бедер. После одной лужи Луонг сняла свои ботинки и начала искать в них лягушек.

И снова начался дождь. Вода попадала мне в глаза, было трудно видеть. Нелегко носить контактные линзы, когда вода течет по твоему лицу. Я думаю о том, что если бы я жила здесь, я бы не могла носить линзы, а в такую погоду с моими очками я бы не смогла ничего увидеть.

Мы проехали еще несколько хижин. Дети играли с собаками и курами, смеялись. Они удивительные дети.

Я видела женщину, которая несла несколько тюков, а позади нее шел мужчина на костылях.

Они оба пытались перейти грязную лужу.

Кто- то сказал: «Проверьте, нет ли у вас на ногах пиявок».

Луонг, которая была в сандалиях, а сейчас и вовсе сняла их, сказала, что с ней все в порядке. Мэтью думал, что у него пиявка на шее, но он в порядке. Водитель посоветовал мне проверить ступни, когда я разуюсь.

Я испытываю глубочайшее уважение ко всем, кто работает в HALO. Не хватает слов выразить это. Они делают все, что могут, чтобы помочь людям. Даже принимают роды! Не многие женщины успевают вовремя добраться до местной больницы.

Трудно себе представить, как, должно быть, здесь было тяжело во время войны. Как они смогли пережить все эти мучения и страдания?

Примерно через два часа езды на велосипеде нас подобрал лэндровер. Но это не спасло нас от дождя, и мы все равно промокли насквозь. На дороге много выбоин и поворотов. Я пытаюсь делать заметки в дневнике.