Индейцы выслушали перевод Калинина на испанский. Старший из проводников, суровый мужчина несколько старше меня, гордо ответил на том же языке:

– Он говорит: топоров не надо. В погибшем селении жила его родная сестра с мужем и детьми. Он поклялся духам предков отомстить бледнолицым за гибель родственников.

Остальные индейцы встретили речь начальника крайне неодобрительно. Правда, возражали они на своем языке, которого никто из нас не понимал.

И не надо. Без пояснений ясно – люди недовольны решением главаря. Гордость хороша, только зачем отказываться от награды?

– Одно другому не мешает, – в том же духе высказываюсь я. – От подарка отказываться нельзя. Мы тоже мстим Ягуару.

Верх взял реализм. Да и о чем спорить, когда получаешь плату за то, что был готов делать бесплатно?

Случайность или нет, однако следы отыскались относительно скоро. Относительно в том смысле, что могли бы попасться пораньше. Но ведь позже тоже могли!

Разовые тропки в джунглях действительно зарастают быстро. Легендарные звериные тропы – это дорожки, вытаптываемые из года в год. Лес умеет скрывать многое. Человек относится к делу гораздо легкомысленнее.

На одной поляне разведчики обнаружили свежие следы костров. Дальше попался клок вырванной ветками одежды. Затем – кое-какие выброшенные мелочи. Порою каждый грамм нам кажется тяжелей килограммов. Смотря сколько идти.

Нам тоже доставалось порядочно, но с обретением цели идти стало веселее…

– Вы обещали отпустить всех, как только придем на место.

В голосе старика звучали нотки подобострастия.

Может, он и был горд. Только это было давно. В те давние годы, когда участвовал в мятеже против прежних хозяев. И тогда, когда сумел найти для себя новое племя.

Может, он бы оставался гордым, если бы речь шла только о нем. Однако, кроме старика, пираты увели с собой три десятка человек. Несколько мужчин, а в основном женщин и детей. Все дети были старше десяти лет. Помладше все равно не выдержали бы тяжести перехода и были убиты еще в поселении. Как были убиты многие взрослые.

Женщины еще в поселении были подвергнуты насилию, однако в пути их уже не трогали. Дорога через джунгли отнимала столько сил, что на любовные утехи их просто не оставалось.

Однако сейчас у реки все могло повториться. Старик понимал это и потому был готов на любые унижения, лишь бы увести прочь жалкие остатки племени. Он-то прекрасно знал нравы белых людей и их отношение к чужой жизни.

– Ты считаешь, мы пришли? – хмуро спросил проводника Коршун.

Для него конечным пунктом был тот, где можно считать себя в безопасности от Командора и лорда. От лорда он был здесь укрыт, но Санглиер наверняка шел по следу.

Впрочем, старик уже выполнил свою часть работы.

Проводник считал точно так же.

– Дальше дорогой послужит река, – заметил он, глазами показывая на протекающие мимо воды.

Указать на них рукой он не решился. Предводитель пиратов был крут и мог истолковать как оскорбление любой жест.

– Хорошо. Иди к своим. После обеда вы будете свободны. Не можем же мы отпустить вас, даже не накормив?

Коршун демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор закончен и вопрос решен.

Старик был готов покинуть лагерь без кормежки. Даже без каких-либо припасов. Лес не даст умереть с голоду. Но спорить с главарем старик благоразумно не стал. Ни к чему раздражать хищника, пока в его власти жизнь женщин и детей.

Зато он был вознагражден возможностью побыть с детьми. По дороге его не подпускали к заложникам, и только издалека удавалось увидеть родных людей.

– Ты в самом деле отпустишь их? – спросил Анри.

Все три уцелевших офицера стояли рядом с Коршуном. Они как раз решали текущие проблемы, когда проводник отвлек их от дел.

Крису было все равно. Если он и думал о чем-либо, так это была одна из пленниц.

Или уже две? С разрешением от бремени вторая тоже стала доступна мужскому вниманию. Если не прямо сейчас, так в перспективе, как только немного наберется сил.

Представлять себя на месте Командора было лестно и настолько волнующе, что прочее казалось сущей ерундой.

– Нельзя. Наткнутся на Санглиера – приведут сюда. – В отличие от романтически настроенного юноши Пуснель твердо стоял на грешной земле.

– Отпущу. Всех отпущу, – хмыкнул Коршун. – Немедленно и навсегда. Могут жаловаться на меня в аду.

Он скользнул взглядом по помощникам и остановил свой выбор на Пуснеле.

– Отбери людей, и решите проблему. Только без шума. Для забав тоже никого не оставляйте. Времени нет.

Мрачный флибустьер согласно кивнул. Он полностью разделял мнение начальника в этом вопросе. Бабы отвлекают. Поэтому лучше от них избавиться сразу.

Пуснель уже двинулся прочь, когда его окликнул капитан:

– Подожди… – В бегающих глазах Коршуна сверкали недобрые искорки. – Обязательно возьми бывшего слугу Командора. Люди жалуются, мол, он боится крови. Пусть привыкает быть мужчиной. Лично проследи.

– А если откажется? – уточнил полномочия офицер.

– Его право, – пожал плечами Милан. – Может полностью разделить их судьбу. Мешать не будем.

Злость на предателя не прошла. Коршун не мог забыть: будь сундуки полны – и все пошло бы по-другому. К чему был бы выкуп, раз богатства Санглиера и так бы были с ними?

Капитан сам проследил бы за Пьером, однако в данный момент были дела поважнее. Чем быстрее удастся уйти отсюда к морю, тем лучше. Удача сопутствует лишь тем, кто не откладывает дело в долгий ящик.

Главной заботой Коршуна сейчас был плот. А лучше какое-нибудь, пусть самое примитивное, суденышко.

– Пьер! Тебе приказ капитана… – Пуснель тоже недолюбливал бывшего слугу. И как предателя, и как никчемную личность. Дожил до такого возраста, а до сих пор ничего не понимает в работе. Что гораздо хуже – не стремится понимать.

– Слушаю, – склонился Лудицкий.

Ничего хорошего от Коршуна он не ждал. О бегстве тоже не думал. Да и до дум ли при такой нагрузке? Лишь бы не свалиться от усталости, а то еще выпорют вместо отдыха.

– Пойдешь со мной. Надо избавиться от индейцев.

– Как – избавиться? – Бывший депутат невольно отшатнулся.

Вместо слов Пуснель молча провел большим пальцем у горла.

– За что?

Неясно, относился ли вопрос к судьбе заложников, или к тому, что Лудицкого решили привлечь к ликвидации.

Петр Ильич привык употреблять это слово и только теперь всем существом осознал – правильнее говорить более конкретно и жестоко: убийство.

– Ты хочешь, чтобы они потом навели на нас Командора? – снизошел до объяснений Пуснель.

Другой офицер просто выругался бы, однако Пуснель сам начинал с бака и иногда мог даже побеседовать с простым матросом. Если тот, по мнению офицера, был достоин беседы.

Лудицкий однозначно не был, но раз капитан сам приказал…

– Но почему я? – Против остального Петр Ильич больше не возражал.

Попасться Командору ему решительно не хотелось. Единственная надежда – бывший телохранитель и хозяин не в курсе происшедшего. Разве бак вместо отдельной каюты – плохое свидетельство о невиновности экс-депутата? Но делать ЭТО самому…

– Чтобы учился. Учти, приказано без выстрелов.

Ноги Лудицкого едва не подкосились. Петр Ильич побелел и лишь каким-то чудом не брякнулся в обморок.

– Я… – продолжить Лудицкий не сумел. Едва ли не впервые в жизни подвел голос и не находилось слов.

– Если хочешь, можешь присоединиться к другой стороне, – предложил офицер.

В его холодных глазах Лудицкому почудилась смерть.

Подошли еще два десятка моряков. Так сказать, компаньоны Петра Ильича на новом поприще.

Чуть в стороне застучали топоры. Флибустьеры приступали к сооружению плотов.

Работа должна быть тяжелой. Небольшой абордажный топор – не самое лучшее средство для рубки деревьев. Однако Лудицкий остро завидовал судостроителям. Хоть толку от него на любой работе было немного, все лучше, чем…