Ребята слышали выстрелы, поэтому гребли изо всех сил.

Правда, на борту бригантины я получил от Сорокина хорошую взбучку. Мол, приказ гласил – действовать тихо, а я… Мои слова, что костер не дал бы шлюпке подойти, а следовательно, забрать меня, оправданием не стали.

– Мы специально забрали чуть в сторону. Хрен бы они что увидели, стоя рядом с огнем, – заявил мне Владимирцев, бывший в шлюпке старшим. – В крайнем случае, справились бы сами. Зачем лезть в одиночку?

А в самом деле – зачем?

После Ямайки мы заглянули в Пор-де-Пэ. Надо было основательно запастись продовольствием да и поставить в известность наших женщин. Иначе еще начнут думать, будто с нами случилось что-нибудь во время шторма. Как остальные, не знаю, а моя Ленка – наверняка.

Стоянка поневоле продлилась три дня. Пока грузили продукты и порох, пока выполнялся мелкий ремонт, пока… Да мало ли что необходимо сделать перед выходом в долгий рейс?

Что он затянется на месяц, а то и месяцы, ни у кого из нас сомнений не было.

Второй по счету день у меня оказался свободным, и я распорядился им далеко не лучшим образом. Как-то так получилось, что ко мне заявился Музон. Именно Музон, а не Муза.

В отличие от прекрасных парящих дев в хламидах, тех дев, которые вдохновляют на творчество поэтов и художников, Музон выглядит отнюдь не живописно. Вечно в грязноватом ватнике, в треухе, небритый, с мятыми серыми крыльями. Он тоже порою летает, только низенько-низенько. Но обычно предпочитает ходить. Вдруг грохнешься с невысокого неба? Больно же будет! Ногами надежнее, особенно когда принято на грудь.

Если после этого запрещено садиться за руль, то как тут летать? Штопором?

Да и вдохновляет сей тип весьма специфически. Не арфой, а гармошкой или балалайкой.

Порой пьянку тоже можно отнести к произведениям искусства. Хотя бы из-за приложенной фантазии. Конечно, не всегда, а лишь когда в гости заявляется тип с крылышками и в телогрейке.

Он не влетает в окно. Нет, обычно Музон терпеливо ждет за дверью, когда наконец его впустят в дом. Но уж если впустили, то тут и споешь, и спляшешь, и покуролесишь, вкладывая в это душу, как другие вкладывают ее в мелодию. Главное – впустить.

Я лишь открыл ему дверь, а потом…

Эх, лучше не вспоминать!..

– И зачем тебе это надо?

В голосе Наташи не было ни капли укоризны. Особого интереса в нем также не было. Такое впечатление, будто спросила, лишь бы спросить.

– А разве плохо получилось? – лукаво отозвалась Юля.

– Нет, с ума ты его свела. Только зачем? Не думаешь же ты, будто он сможет устроить на корабле переворот и потом доставит нас назад, к Сереже?

– Почему бы и нет?

Разговор происходил в той же каюте, куда вновь вернули пленниц после прогулки по острову.

– Хотя бы потому, что, судя по бросаемым на тебя взглядам, он предпочтет владеть тобой сам, – с оттенком раздражения пояснила Наташа.

– Владетель нашелся! – В фырканье Юли было столько презрения, что, услышь ее недавний кавалер, он сошел бы с ума от унижения и злости.

Впрочем, чтобы сойти с ума, надо как минимум его иметь. Крис же по молодости и неопытности давно его потерял под властью женских чар.

– Я серьезно, Юленька! Думаешь, что-нибудь помешает ему изнасиловать тебя за ближайшим кустом или прямо здесь, в каюте?

– Угу. Тоже мне, маньяк сексуальный! Не говори глупостей, Наташенька. Его тогда свои на части разорвут. А перед этим всем экипажем поимеют. Мы же с тобой предмет торга. С нами надо обращаться бережно, дабы получить побольше. Хотели бы чего-нибудь другого, нас бы давно… – Юля многозначительно замолчала.

– Все равно, молод твой офицерик. Никто за ним не пойдет, – зашла с другой стороны Наташа.

– Какой есть. Да нам и не надо, чтобы за ним пошли многие, – несмотря на свою браваду, Юля представила, что будет в случае победы Криса, и содрогнулась. – Нам бы заставить их подраться между собой. Чем меньше останется пиратов, тем легче Сереже будет с ними справиться.

Отвечать Наташа не стала. Внутри заворочался ребенок, и все внимание будущей матери переключилось на него.

– Вам плохо, госпожа? – Толстая негритянка всплеснула руками. – Может, чем помочь?

Наташа отрицательно покачала головой. Не объяснять же, что ей, вопреки всему, сейчас хорошо.

Почти хорошо. Если учесть то, что мешало полному счастью.

Тем временем на острове вовсю кипела работа.

Часть моряков рассыпалась по безлюдным окрестностям в поисках добычи. Время от времени далекие выстрелы извещали оставшихся о том, что необитаемый остров отнюдь не является синонимом слову пустынный. Тем более что в данный момент команде «Кошки» какие-нибудь дикие козлы были гораздо важнее, чем люди.

Но если охоту при всех ее трудностях можно отчасти отнести к удовольствиям, то остальным морякам было гораздо труднее.

Мачта – не самый сложный предмет из тех, что был изобретен человечеством. Это совсем не означает, будто изготовить ее – пара пустяков. Прямых деревьев требуемой высоты не бывает. Приходится заготавливать целый ряд бревен, обрабатывать их, придавать соответствующие размеры, а затем уже собирать из них мачту, наращивать стеньги и прочее. И, конечно же, нужны реи под паруса. Все это требуется делать на совесть, дабы конструкция не переломилась под натиском ветра, а то и от обычной качки, усиленной высотой и собственным весом.

Такие работы проходят под руководством корабельного плотника. Здесь же рядом с плотником в качестве надзирателя над рабочей силой постоянно находился кто-нибудь из офицеров.

Несколько раз приходил Коршун, покрикивал на работающих. А один раз побывал даже Ягуар собственной персоной. Этот не ругался. Постоял, посмотрел, как трудятся его моряки.

В присутствии капитана моряки, конечно же, трудились с удвоенным рвением. Если у кого-то в данный момент не было работы, то он старательно имитировал ее. Вид суетящихся подчиненных гораздо важнее приносимой их суетой пользы.

Ягуар пару раз не спеша прошелся вдоль всего занятого трудящимися моряками участка, внимательно выслушал пояснения плотника, еще немного постоял в сторонке и скрылся молча, как перед тем подошел.

После его ухода матросы какое-то время по инерции продолжали суетиться, кто с толком, кто без, и лишь потом устроили давно желанный перекур.

– Том, послушай. Разговор есть. – Сэм работал на другом конце и только теперь, впервые за весь день, сумел подойти к своему приятелю.

Том заскорузлыми пальцами набивал прокуренную трубку:

– Ну.

– Тут мы с парнями поговорили промеж себя. Ничего путного из нынешнего плавания не получится.

– Почему? – Прикурить Тому удалось не сразу. Зато теперь он мог с наслаждением втягивать в себя табачный дым.

Сэм сплюнул сквозь зубы и пояснил:

– Бабы на корабле – примета верная.

Том машинально кивнул. Куда уж вернее!

Но тут до него дошел тайный смысл предложения. Поневоле стало страшно. Ладно, пойти против капитана, но потом еще можно столкнуться с такой силой, что позавидуешь мертвым.

Дабы уйти от конкретного ответа, Том поискал аргумент и, к своему облегчению, нашел его:

– Это не бабы, а добыча.

– Все равно бабы, – резонно ответил Сэм.

Оспорить последнее утверждение было трудно. Разве тем, что многие суда перевозят не только пассажиров, но и пассажирок и при этом частенько умудряются добраться до требуемого порта.

– А что делать? – буркнул Том.

Мол, не топить же, как слепых котят.

Да и на самом деле – выкуп. Если не деньги, то, возможно, жизнь. Стоит налететь на Санглиера…

Легендарный флибустьерский Командор поневоле наводил на своих коллег с вражеской стороны неописуемый ужас. Казалось, что он в состоянии достать всех досадивших на дне морском. Даже скорее отправить их туда. Без возможности возвращения.