Крайний случай пока не наступил. Погода испортилась настолько, что выйти в море на утлых суденышках было едва ли не равносильно самоубийству. У кого как, а у меня еще хватает дел на этом свете, чтобы раньше времени спешить в иной. Да и придется умирать – все же предпочитаю иную смерть, чем прощальный глоток соленой воды. Тонул как-то в детстве, больше не тянет.
Войска пока тоже не подошли. Расстояния велики, толковые дороги не проложены, корпус быстрого реагирования не сформирован. Опять же, ни вертолетов, ни наземного транспорта. И третье в эту кучу – нам удалось спасти фрегат.
Когда стало ясно, что ветер усиливается и повторение шторма неизбежно, на спасение корабля были брошены без малого все люди. В городе и в крепости остались незначительные патрули. Местные жители заперты, дабы не мешались и не пытались бежать, рабы привлечены к работам. Итог – предельно облегченный «Вепрь» с заделанной на живую нитку пробоиной, даже не столько заделанной, сколько залепленной пластырем снаружи, кое-как с помощью шлюпок был введен в бухту и оставлен на мелководье у берега.
Ему предстоял еще долгий ремонт. Даже в относительно спокойной гавани работать оказалось почти невозможно. Но у открытого ветрам и волнам берега фрегат оказался бы разбитым в первый же день.
Мой бывший персональный раб Ардылов, боцман Билл, плотник и большая часть моряков пытались как можно скорее оживить корабль. Остальные несли караулы на огораживающей город стене, совершали разведку во всех направлениях.
Царило состояние, которое я бы назвал тревожной идиллией. Люди прекрасно сознавали нависшую над ними опасность и в то же время отдыхали, работали, вообще, вели себя так, словно ничего страшного не произошло. Наверное, срабатывала привычка. В здешней повседневной жизни опасностей столько, что никто особенно не придавал им значения. Предпринимали некоторые меры, и только. Зачем раньше времени переживать и забивать голову?
Так продолжалось до того самого момента, пока не вернулся Аркаша. Почти никто не придал значения тому, что против нас вышли в поход солдаты. Этого ждали рано или поздно. Зато весть о том, что «Сан-Изабелла» находится относительно недалеко, взбудоражила многих.
Меня – особенно. Не говоря уже о женщинах, по моей вине переносящих тяготы плена, грызла мысль о тех, кто пошел за мной и со мной исключительно помочь. Вправе ли я таскать их с одного конца архипелага в другой? Одно дело – погоня, надежда разобраться одним ударом. Другое – бесконечные поиски.
Так я и заявил на состоявшемся совещании офицеров и выборных представителей команды.
– Короче, предложение-то в чем? – спросил Григорий.
– Я тоже не понял, – поддержал его Жан-Жак.
Если бы я сам знал, что хочу предложить!
В идеале хорошо бы совершить короткий энергичный бросок, обрушиться на лишенный большей части защитников город и захватить проклятую бригантину. Но это в идеале. Сразу вставал немаловажный для моих соратников вопрос: куда девать награбленную добычу? Пусть она не шла ни в какое сравнение с тем, что мы прихватили в Картахене, так людей тоже было намного меньше. Тащить все на себе – набег превратится в наполз, бросить… Ну да. Свежо предание!
Помимо психологической дилеммы стояла чисто техническая. Проще говоря, элементарный риск никого не застать у пункта назначения. Добираться не один день. Шторм стихнет. И что? Ягуар ждать не станет. В итоге нам достанется город с пустой гаванью. Причем, возможно, пустой настолько, что ни о каком продолжении плавания речи уже не будет. Тогда и наступят кранты.
Оставаясь на месте, мы хоть получали шанс успеть с ремонтом фрегата до подхода посланных против нас отрядов. Шанс – но не более. Работы было не на день и не на неделю, а кто мог поручиться за конкретный срок?
Я обрисовал оба варианта, не скрыв их минусы.
Идея набега никакого энтузиазма не вызвала. Многие из собравшихся были людьми увлекающимися, азартными, но поставить на кон все при минимальных шансах на выигрыш…
Через два дня нам стало не до решений.
Испанцы появились совсем с другой стороны. Вероятно, это был какой-то другой отряд. Мало ли гарнизонов разбросано по всей Южной Америке!
Нас спасла наша готовность. Едва не с первых дней я высылал конные патрули по ближайшим окрестностям. Один из них и наткнулся на передовой разъезд противника.
Наших было семеро. Испанских кавалеристов – десятка два. По крайней мере, эту цифру мне передали Антуан и Грегори. Единственные двое, кто сумел спастись после начала неравного боя.
И ведь говорил, предупреждал: не корчите из себя рыцарей короля Артура! При абордаже любой из моих моряков был грозным богом войны. Но это на палубе. В седле все преимущества были у сухопутных врагов.
Антуан оправдывал случившееся внезапностью. Схватка произошла на лесной поляне, когда обе группы неожиданно для соперников появились на ней с разных сторон.
Надо отдать должное испанцам. Вдали от метрополии большинство из них куда-то растрачивало умения и навыки. Большинство, но не эти.
Эти атаковали немедленно, когда многие флибустьеры еще ничего толком не поняли. Да и поняв, пираты бросились на врага. Привычка победителей, неоднократно побеждавших в гораздо худших обстоятельствах.
Хуже быть не могло. Верховые моряки против регулярных кавалеристов, да при тройном превосходстве…
Все было кончено за одну минуту. Еще чудо, что Антуану и Грегори удалось вырваться из смертельной круговерти. Судьба остальных была ясна.
Испанцы гнались за беглецами до самого пригорода. Хорошо, застава оказалась бдительной. Штуцерные пули свалили двух кавалеристов, остальные предпочли срочно развернуть коней и помчаться к начальству с докладом.
Будь преследователи чуть понаглее – судьба заставы была бы решена. Штуцер быстро не перезарядить, а шпага у всадника всегда под рукой. Даже в руке, принимая во внимание азарт погони.
Итог – пять-два не в нашу пользу. Грегори божился, что минимум одного завалил еще на поляне. Признаться, сомневаюсь. Да и разницы никакой. В том числе для самого Грегори. Ордена за количество убиенных тут не положены. Денежные премии – тоже. Для подошедшего отряда одним больше или меньше тоже не играло особой роли. Кто же считает солдата за человека?
Наш отдых, пусть сомнительный, перемежающийся с работами и караулами, закончился.
Все, кто непосредственно не участвовал в ремонте, были рассредоточены на постах. Один отряд во главе с Гранье занял форт с его артиллерией, теперь повернутой в сторону суши. Еще один служил общим резервом. Наконец, третий небольшими постами штуцерников перекрывал окраины. Их дело было простым: при появлении неприятеля выбивать у него начальников, беспокоить остальных, не дать войти в город. До прицельной одиночной стрельбы пираты порою додумывались в стычках, но регулярная армия применяла только неэффективный батальный огонь, весьма мало пригодный в уличных боях.
Город окружала стена. Впрочем, стена – сказано слишком громко. Так, стенка. Скорее, обозначение линии обороны, чем сама линия. Разрушить такую артиллерией не составляло проблемы. Да и перелезть через нее было не сложнее, чем перемахнуть через высокий забор.
Уж что есть…
Взять город испанцы попробовали на следующее утро. Тройная линия пехоты, всего человек триста, да позади них с полсотни кавалеристов.
Внешне это смотрелось. Не так эффектно, как в фильмах или на батальных полотнах, но все-таки зрелище.
На неутихающем ветру развевались знамена, целых четыре штуки на такую армию, размеренно били барабаны, и под их бой солдаты старательно тянули ножку да старались соблюдать равнение среди мелких пригорков и ям.
Что бы ни писали позднейшие писатели, действенный огонь фузей не превышал шестидесяти метров. И то большая часть пуль уходила за молоком. Наши штуцера встретили идущих огнем на впятеро большем расстоянии.
Я заранее вывел резерв к месту штурма. Даже с ним здесь у меня набиралось меньше семидесяти человек. Плюс шесть снятых с «Вепря» небольших пушек, установленных на нормальные, не корабельные, лафеты. Орудия получились тяжеловаты, время облегченных конструкций еще не пришло, но не в атаку же с ними идти! Как стали говорить позднее, поддерживать пехоту огнем и колесами.
