— Звал, княже? — пробасил возникший в дверях Епифан, и Славка не успел ничего ответить.

— Этому молодцу конягу надо дать добрую, одеть как подобает, да бронь[35] и еще меч… крыжатый[36], — вспомнил князь вовремя, всего чуть-чуть помешкав в перечислении. — Да еще засапожник[37]. Ну, словом, все как дружиннику. Берем мы его.

— Ясно, княже, — кивнул утвердительно Епифан.

— Думаю, что дня через три после пирка с боярами Ратьша проверит, какова выучка у дружины моей. Силу, ловкость, сноровку в ратном деле, да в стрельбе из лука, да на мечах, так что воям скажи, пусть готовятся. Этому же, — Константин указал на Миньку, — поутру завтра приготовь пятерых холопов обельных и телег штуки три, не менее. Да припасов побольше, дней на двадцать. Ну и бронь со всем прочим не помешает.

Епифан недоверчиво покосился на изобретателя.

— Малец вовсе. Кто его слушать будет? — усомнился он.

— Найди послушных холопов. Да скажи, что, ежели они все будут делать в точности так, как он велит, и ежели он все сыщет, что надо, чрез полгода волю дам всем.

— Эдак мы вовсе без людишек останемся, — возразил Епифан. — Негоже так-то.

— А сколько их ныне у нас? — осведомился князь.

— При дворе с десяток, да в полях еще десятка два спину гнут.

— А кто они такие — половцы или кто еще? Я что-то запамятовал.

— Да какие там половцы, — махнул рукой Епифан. после чего, недоверчиво глянув на князя, спросил: — Или впрямь не помнишь? Опять?

— Точно, — подтвердил Константин и, дабы окончательно убедить в этом Епифана, принялся, болезненно морщась, растирать пальцами виски.

— Эко скрутило, — сокрушенно вздохнул стремянной и, вспомнив вопрос князя, усмехнулся в бороду. — Наши холопы, рязанские.

— Это как же? — опешил от неожиданности Константин.

— Так, — пожал стремянной плечами. — Их тебе князь Глеб подарил как твою долю.

— Какую долю? — вновь не понял князь.

— Ну, когда позапрошлым летом ты да князь Глеб с пронским князем свару учинили. Три сельца пограбили, посады у Пронска пожгли — тогда и холопов заимели. Поначалу больше было, да ты их по боярам своим раздал.

— Вот как, — протянул Константин, не зная, что тут еще сказать. Краем глаза он увидел, как недовольно нахмурился Славка, как презрительно усмехнулся Минька — вот, мол, она какая, власть-то княжеская. Да и у самого на душе кошки заскребли. Конечно, он знал и про смердов, и про холопов, в том числе обельных или полных, но впервые услышал, что таковых и у него самого немалое число, да еще каких — своих же рязанских мужиков.

— Тогда скажи так. Тем, кто пожелает с мальцом идти и назад вернется, все исполнив по чести, через год отсюда домой вольным человеком на коне уедет, — медленно произнес Константин, взвешивая каждое слово, и в конце речи украдкой, краем глаза заметил, как просветлели лица обоих, а Минька и вовсе заулыбался.

— Так остальные все заволнуются, — глухо произнес Епифан, и по его лицу, надежно укрытому черной бородой, нельзя было узнать, как он сам отнесся к этой новости.

— Им тоже волю пожалую, едва только этих отпущу.

— Если люди домой вернутся, немало свечей в церкви за твое здравие возгорится, княже, — вновь так же глухо произнес Епифан. — А дозволь узнать, с боярскими холопами как будет?

— Это не мое дело — боярское, — вздохнул Константин. — А то получится: правой рукой дадено, а левой назад взято. — И снова вскользь отметил, как омрачились лица бывших жителей двадцатого века.

— И моя сестрица тоже останется? Ты ж обещал, княже. Одна она у меня и осталась на всем белом свете, никого более нет, — голос Епифана звучал уныло и безнадежно, и Константин скорее догадался, нежели увидел, что тот посильнее сжимает дрожащие губы, дабы не увидел князь, не разглядел чего под бородой.

Лица стоящих у двери Миньки со Славкой еще больше вытянулись.

— Прости, княже, что не сдержался, на людях к тебе с просьбой дерзкой посмел обратиться, но мне сегодня человечек верный доподлинно сказывал, что на нее Митрошка, сынок боярский, уже губы свои слюнявые облизывает. У холопки, вестимо, заступы нет. — И он вновь выжидательно уставился на князя.

— Сейчас иди, — кашлянул Константин. — Я тут им пока наказ дам, а потом зайдешь сызнова. Не боись, — он ободряюще подмигнул Епифану, — что-нибудь да надумаем.

— Ага-ага, — закивал стремянной и уже на выходе низко поклонился. — Благодарствую, княже.

Едва он ушел, как к столу подскочил Минька:

— Видал, какие дела творятся? Не-ет, тут без революции никак не обойтись. Всех вас под одну гребенку драть надо. — И он с силой хряпнул детским кулачком по дубовой столешнице.

— И меня тоже? — грустно усмехнулся Константин.

— А ты чем лучше других? Всего ничего княжишь, а уже во вкус вошел. Небось, от власти отрекаться не собираешься?

— Не собираюсь, это ты верно заметил, — Константин говорил устало, но тон его был уверенный. — Пойми, свято место пусто не бывает. Уйду я — придет другой, куда хуже. Для всех остальных-то это в порядке вещей. Или силой предлагаешь порядки менять? А с кем? С крестьянами да ремесленниками? А у бояр с князьями дружины.

— Свое войско создадим, — крикнул Минька. Славка, опасливо прикрыв поплотнее дверь, подсел рядом.

— Нет, тут и впрямь что-то менять надо. Не сгоряча, конечно. Тут не шашкой махать — раз и все. Но и то, что сейчас творится, тоже не дело, — поддержал он мальчишку.

— Не дело, это ты верно говоришь. Но и сгоряча точно нельзя за такое браться, — Константин, указав на Славку, посоветовал Миньке: — Ты его бы хоть послушал. Я ведь согласен целиком и полностью. Конечно, надо много чего менять. Но ведь не сразу. Иначе опять семнадцатый год будет. С одной стороны бояре с князьями встанут, а с другой — я с крестьянским войском. А за них еще половцы подпишутся, Церковь горой встанет. Одолеем мы махину эту? Да ни за что.

— Ну, оружия мы тоже накуем — все рабочие, то есть ремесленники, за нас горой будут. Опять же порох у нас будет, а это мины, гранаты, пушки, а в перспективе пистолеты и ружья, — уже более рассудительно, слегка остыв, заявил Минька.

— Так ты же сейчас бунта требуешь, когда ничего этого и в помине нет, — всплеснул руками Константин.

— Ну, сейчас да — рано, — вздохнул Минька, с трудом отказываясь от своей красивой, но утопической мечты.

— Слава богу, понял, — даже перекрестился Константин на висящие в углу мрачные образа икон. — Вот я тебя и посылаю на поиски завтра.

— А чего искать-то? — не понял Минька.

— Сам же говорил, — удивился князь. — Тебе для пороха нужны калиевая селитра, древесный уголь и сера. Вот езжай и ищи. Людей даю, будешь у них начальником. Где искать-то, ты хоть представляешь? — спросил он после недолгой паузы.

Минька вяло махнул рукой.

— Древесный уголь сами состряпаем. Калиевая селитра? Ну, это тоже не смертельно. Сам калий находится даже в поташе. Ты же историк — знаешь.

— Поташ знаю. Его из древесной золы испокон веков добывали, и сейчас наверняка этим занимаются, — пояснил Константин, повернувшись к Славке.

— Ну а сама селитра — это калий и плюс азот. С ним тоже проблем не будет.

— Остается достать серу? — подытожил Константин.

— Тоже не страшно. Из пирита извлечем.

— Из чего? — не понял Славка, с уважением посмотрев на Миньку, и даже протянул было руку, чтобы погладить его по голове, но потом передумал.

— Из пирита, — повторил тот. — Ну, минерал такой. Цитирую упрощенное название для особо тупых. — Он как бы между прочим посмотрел невинно на Вячеслава, потом на князя и, поджав губы, произнес: — Серный колчедан. Между прочим, один из самых распространенных минералов класса сульфидов.

— Какого класса? — Вячеслав приставил ладонь к уху и склонился поближе к Миньке.

— Сульфидов! — гаркнул ему туда малолетний изобретатель и довольно заулыбался, когда оглушенный Славка, отпрянув, принялся энергично прочищать его, ворча при этом: